Грустное начало попаданства

— Товарищ Сталин, — вмещался он в разговор, не давая девушке говорить с понятно каким результатом, — в это есть и моя вина и как руководителя учреждения, ну и как мужчины. Разрешите, я возьму этот вопрос под свой личный контроль и решу его за сутки.

И.В. Сталин помедлил. Чувствовалось, что у него уже было решение проблемы, но к счастью для Сергея и для Алены, оно его тоже не устраивало.

— Ладно, — решил он хмуро, — учитывая, что Ежов здесь виноват не меньше вас, нарком, мать его! А сотрудник НКВД к тому прекрасного пола, на первый случай прощаю. Но смотрите, потом проверю, и если опять провинитесь, накажу вдвойне!

Затем посмотрел, где они едут по Москве, скомандовал:

— Дальше езжайте самостоятельно на своей машине, вам, как говорится, налево.

Автомобиль остановился и великого князя с охранницей, как метлой смело. Вождь с доброй улыбкой посмотрел на них и на прощание поднял руку. Видимо, он сильно не рассердился на них. Да и за что? Романов, как председатель Всеславянского Комитета, совсем не отвечал на охрану, а его охранница вообще была девушкой, какой с нее спрос!

А Алена, державшаяся в сталинской машине мужественно, на улице, расслабившись, закатила истерику. Хотя она сама понимала, что оживленный московский проспект это не то место, где бы можно было распускать откровенные чувства. Поэтому, прижавшись к Сергею, только крупно дрожала и еле заметно слышно рыдала.

Романов ей не мешал. Бабы они вечно так, на чувствах. Вот наплачется, выпустит со слезами эмоции, с нею можно будет говорить. А пока только так. Впрочем, слез ей хватало и на стояние на улице, и на недолгую поездку на автомобиле. Только уже на Якиманской набережной она затихла, вроде бы упокоилась. Сергей, тем не менее, на всякий решил прогуляться. И погода по-осеннему хорошая, дождь, но без ветра и даже относительно тепло. Вот и прогуляются, нервы успокоят и заодно откровенно поговорят, ведь в здании Комитета помещения точно прослушивают, проще уж в жестяной рупор на площади кричать.

Алена не возражала. После прошедшей истерики она была задумчивая и ласковая.

— Нуте — с, — сказал Сергей решительно, — прежде чем мы распределим обязанности по итогам визита к товарищу Сталину, расскажу, что хочу я. Во-первых, твоя деятельность на даче настоятельно требует, чтобы я отвел тебя в самый роскошный ресторан Москвы и там как следует угостил. Все на твой выбор — и ресторан и ужин. Во-вторых, по этой же деятельности, я хочу обязательно тебе выпороть!

Надо сказать, что первый пункт ее откровенно расслабил, она была в какой-то прострации, то ли в любовной, то ли просто лирической, по погоде. Несмотря на дождь, сняла шляпку, распушила волосы. Знала, что они у ней роскошные и мужчинам всегда нравятся. И теперь лукаво щурилась, крутя головой и разметывая белокурую прическу. Дескать, вот я, такая прелестная, люби и помни!

Однако, второй пункт Алену отрезвил. Она вновь притихла у его плеча, уже молча прося прощения. Хозяин своими действиями показал, что она работала, как минимум, на тройку с минусом или на двойку с плюсом. Оценки практически одинаковые, но двойка — это неудовлетворительно, тогда как тройка — уже удовлетворительно с соответствующими последствиями. И ставить отметку будет теперь уже великий князь самостоятельно и, может, это даже будет хорошо, поскольку остальные экзаменаторы еще хуже.

— Я буду ласковой и податливой этой ночью, — попыталась определить Алена аванс великому князю.

Сергей Александрович даже не думая, отрицательно угукнул. Девушка поджала губы. Неудачный ход, нельзя обещать то, что и так принадлежит ему. Попыталась еще раз:

— А нельзя, чтобы и ресторана не было, и порки?

— Нет, — отказал великий князь, — сначала будет ресторан со всеми вкусностями и винами. С десертами! Тебе какое нравится мороженное — клубничное, земляничное, смородиновое? Ну а потом, уже дома, я тебя выпорю за твое поведение у Хозяина.

— Ах! — очень восхитительно воскликнула девушка, — тебе так нравится издеваться над беззащитными девушками!

— У тебя есть пистолет, — ответил Сергей. По сути, потешаясь, — правда, он не заряжен, но им хотя бы можно кидаться. Всяко не беззащитная.

Вот ведь гад, никак его не пробьешь, — наполовину восхищенно, наполовину обижено подумала она, — а мне что делать?