Шофер. Назад в СССР. Том 3

Глава 17

Кашевой засопел. Ноздри его несуразного носа-картошки раздулись, сделав большой нос еще больше. Повременив, Ваня наконец-то решился заговорить:

— Прости меня Игорь, за все что я тебе плохого сделал. И что тогда не захотел сразу отбуксировать, и что на суде наговорил. Прости…

— Это ты мне хотел сказать? — Изогнул я бровь, подбоченился.

— Ой нет-нет, — поторопился он ответить, — еще поблагодарить. Понимаешь, без тебя я и не знал, как быть в такой моей горькой беде. Видел, что Катька погибает там, у Серых. Видел, как ее строит Пашка, видел, как бьет Матвей.

Он замолчал и опустил взгляд к камешкам пыльной гравийки.

— Знал, а ничего делать не хотел. Боялся, — продолжил он. — А ты вот, не побоялся. Хоть и не имеешь ты к нашему семейству никакого касательства, все равно пошел на Матвея. Несмотря ни на что пошел. Даже под ружьем пошел. Я бы так никогда не смог.

Ваня вздохнул и глаза на его широком полноватом лице заблестели.

— Да и меня ты спас. Потому как если бы не ты, точно лежать мне мертвому. Матвей в меня стрелять хотел, я видел!

— Ну с мертвым ты преувеличиваешь, — я улыбнулся, — он в Мятого стрелял в упор. И тот живой остался. Слышал я, что ходит уже по больнице своими ногами. Еще день, другой и отпустят его домой долечиваться.

— Да не, — натужно улыбнулся Ваня, — с моей такой хм… Удачливой судьбою, Серый бы точно меня застрелил. Хе-хе!

— Ну ладно, — я улыбнулся сдержанней, — принимаются твои извинения.

— Мир? — Кашевой протянул мне свою пухлую руку. Я пожал.

— Ну ладно, Ваня, — сказал я, норовя уходить к кабине, — давай! Торопимся!

— Погоди, Игорь!

— М-м-м-м?

— Да просьба у меня к тебе есть, — смутился Кашевой.

— Вот значит, как, — я вновь подбоченился, — так мож сначала с просьбы надо было начинать, а потом уж извиняться?

— Может, и надо было, — пряча от меня глаза, сказал Ваня, — ну ты ж меня знаешь. У меня кишка на такие вещи тонка. Мне проще сначала так разговор завязать.

— Ну ладно, — я вздохнул, — давай сюда свою просьбу. Послушаю, а там уж глянем.

Кашевой поднял, наконец взгляд, даже заулыбался. Пухлая его мордаха зарумянилась.

— Спасибо, Игорь.

— Ну, давай уже. Чего там?

— Да все то же. Про Катьку, — Кашевой потер щеку в редкой белой, блестящей на солнце щетине, — незадача у нас с ней.

— Какая?

— Любовь, — он вздохнул. — Горюет она сильно по Матвею. Что-то у них в семье все как-то по нездоровому получилось. Матвей бил ее, ни во что не ставил, а та любит и все тут.

— Ну а я тут при чем? — Удивился я.

— Погоди, Игорь, пожалуйста. Дослушай ты до конца.

— Ну Игорь! Ну чего ты там⁈ — Заорали мне с переда машины.

— Ща! Едем! — Я отозвался, а потом обратился к Кашевому, — ну, давай уже, не тяни. А то все пиво с тобой щас проспим.

— Да-да, — Ванька торопливо закивал, — уже доканчиваю. Так вот. Мамка все уговаривает ее пойти на развод подать. А та ни в какую! Не хочет и все тут! Говорит, мол, что бы ни случилось с Матвеем, будет она его с тюрьмы ждать. А у нас с мамкой, — Кашевой погладил голову, — волосы с того седеют, с таких ее слов. Думали мы, думали, как ее убедить, ну и…

— Ну и?

— Ну мамка попросила меня чего-то придумать, — Ванька глянул на меня какими-то испуганными глазами, — чтобы я поговорил с ней, как с сестрою. Переубедил. Сама-то мама не может. Катька уперлась.

— Ну а я-то тут при чем? — Повторил я.

— Да просто…

— Ну что просто?

— Просто хотел попросить тебя, Игорь… А не поговоришь ли ты с Катькой заместо меня? У тебя язык вон какой подвешенный. А я в таких задушевных разговорах пенек настоящий.

Последние эти слова Ваня выпалил на одном дыхании, нервно и торопливо. Я, право слово, чуть на носочках не привстал от такой просьбы.

— Да ты чего, Ваня? — Улыбнулся я, — я понимаю помочь, если уж чего страшное твориться, если уж чьему-то здоровью угрожают, жизни. Если кто в беде. Но тут? Не, в такие ваши семейные дела я не полезу.

— Ну пожалуйста! — Посмотрел на меня Кашевой жалобно, — поговори с ней! Я даже и не знаю, с какой стороны к таким разговорам приступают!

— Ваня, — вздохнув, я покачал головой, — ты сам себя слышишь?

— Не, ну а че? Согласился же ты помочь, когда узнал, что Матвей Катьку бьет?

— Главное слово тут — «бьет». Потому и помог. Тут любой нормальный мужик заступился бы. Вон, Мятый меня на это все надоумил. А все потому, что жалко ему было тебя и Катьку.

— А сейчас тебе Катьку не жалко? — Ваня поднял брови.

— Не, Кашевой. Сейчас мне жалко тебя. Потому как совсем ты уже. Даже со своей сестрой боишься поговорить. На других свой братский, родственный долг перекладываешь. Ладно, я понимаю, когда помочь надо было с Матвеем. Он парень крепкий, отчаянный. А ты не из того теста сделал, чтобы кулаками махать. Но рты, чтобы разговаривать, и у тебя, и у меня есть. Вот и разговаривай!

— Да как же мне подступиться-то? — Развел руками Кашевой, — какие мне к ней слова подобрать-то? Я и не знаю!

— Знаешь ты все. Потому как это твоя сестра. Тебе ль не знать ее лучше других?

— Ну я не могу, — Сжался как-то Ванька, — не знаю. Мне мама всегда говорила, что я очень нерешительный. Очень робкий.

— А хочешь сделать первое усилие к тому, чтобы избавиться от этой твоей робости? — Спросил я.

— Конечно… Хочу… — Неуверенно сказал Ванька. — Да только не знаю, как мне это сделать.

— А вот так. Поговори с Катькой. Убеди ее, что Матвей оказался не таким человеком, чтобы с ним жизнь свою связывать. Ты сам ж знаешь его. Ты обоих Серых знаешь. Вон сколько с ними продружил. Вот и подбери.

Ванька внимательно смотрел мне в глаза, а потом отвел взгляд. Сжал полные свои губы.

— Наверное, твоя правда, — сказал он наконец, — чтобы приобретать характер, надо усилие над собой сделать. А мне характер нужен, я уже давно про это думаю, в голове все туда-сюда переливаю.

— Ну вот тебе и шанс. Так дерзай.

Кашевой глянул на меня с доброй улыбкой. Набрав полную грудь воздуха, глубоко вздохнул. Шумно выдохнул.

— Хорошо. Прям сегодня с ней и поговорю. Смогу убедить Катьку, что б шла в сельсовет. Спасибо тебе Игорь.

— Да хватит тебе рассыпаться в благодарностях, — улыбнулся я.

— Нет-нет! Правда, спасибо! Без тебя я никогда бы не решился!

— Игорь! Притормози, а? — Скривился, глядя на меня, Плюхин, — мне в посадку надо! По нужде!

— А чего, не дотерпишь? — Спросил понуро Титок.

Заметил я, что от часа к часу становился он все темнее и темнее. Будто ходила за Титком по пятам большая туча, и все ширилась, закрывая его от солнца. Что-то у него было на уме.

— Да чего ты? Пусть человек сходит, — ответил я и съехал Белкой на край дороги. Остановился.

Санька быстро выпрыгнул, затрусил через пустую дорогу. Побежал к посадке. Через минуту он уже скрылся в густых низкорослых кустах, да затерялся где-то между акацией и топольками.

С Титком мы сидели в молчании. Времени подходило уже к десяти часам дня. Стало жарко. Солнце забралось достаточно высоко. И хоть в тени еще сохранялась прохлада раннего утра, за ее пределами припекало как надо.

Я решил все же расспросить Титка о том, чего он хмурится. Не случилось ли у него чего дурного дома. Открыл было уже рот как он опередил меня:

— Игорь.

— Чего?

— Случилось у меня кое-что. Кажись, сам на сам не разберусь. Нужна мне чужая подмога.

Я посмотрел на него внимательно. Нахмурился.

— Что такое?

Титок помялся. Как-то сконфузился, вжавшись в кресло. Скрестил на груди руки, отгораживаясь от всего мира.

— Ну? Чего ты замолчал-то?

Титок мельком глянул на меня. Потом в окно моей водительской дверцы.

— Да ладно. Ничего. Нормально все.

Лицо Титка стало еще более кислым. Он отвернулся. Когда я посмотрел в свое окошко, увидел, что Санька торопливо возвращается к Белке. Бежит, застегивая на ходу ремень брюк. Видеть, Титок врет, просто при Плюхине говорить не хочет. Ну я и не стал настаивать.

— Ну че, мужики, — заскочил Саня в кабину, — поехали, пока наша пивовозка от нас не сбёгла!

Машину мы нашли там же, где на нее указывал Кашевой. Пятьдесят второй газон-бортовик, выкрашенный грязно-зеленым, стоял у обочины. Шоферы — полноватенькие низкорослый мужичок и худощавый тонкокостный парень топтались у крыла газона, спорили, размахивали руками.

Когда увидели они, что мы едем, полный мужичок торопливо подбежал к краю дороги, стал нас тормозить, помахивать рукою.

Я тут же остановился, поставил Белку к носу ихней машины.

— Чего у вас тут, мужики⁈ — Крикнул я, выглянув из кабины.

— Вы пиво везете⁈ — Закричал Саня Плюхин, спрыгнув на землю с другого бока.

К этому времени подоспел и худощавый.

— Спасибо, мужики, что остановились, — глубоко дышал полный.

Лоб и пухлощекое его лицо блестели от пота. Губы под усами раскраснелись от жары.

— Да-да! Мы пиво везем, — покивал молодой шофер.

Потом он снял белую свою панамку, пригладил короткий ежик светлых волос.

— Колесо пробили, — сказал полный мужик и застряли, — уже битый час тут торчим, да никого затормозить не можем.

— А вы чего? — Титок хмыкнул, — без запаски катаетесь?

— Почему ж без запаски? Есть у нас запаска!

— Ну а че не поставили? — Потер я вспотевшую на солнце шею.

Шоферы переглянулись. Полный развел руками:

— Дак стоит уже…

— М-да, — протянул Саня Плюхин, когда мы всей кучкой стали у переднего правого колеса, — и правда стоит.

Тогда и оказалось, что запаска ихняя уже давно израсходована, а снять разбортовать и заклеить колесо они не могут, потому что…

— Да где ж нам взять клею? — Вздохнул полный усач. — я че-то забыл свой. Отдали мы кому-то в гараже, да пошел клей по рукам.

— Так что своими силами мы никак не заклеимся, — худощавый развел руками.

— И давно вы на запаске? — Я подошел к ихней машине, толкнул запасное колесо ногой.

— Да вторую неделю. Все никак не починимся.

— Клей же по рукам ходит!

— Мда, — потер шею Титок, — дела тут у вас.

— Да. Так себе дела, — задумался я, — но не такие уж и плохие. А знаете, ребята, откуда мы?

— Откуда? — Заинтересовался толстый.

— С Красной мы. Со станицы. Вас ждем.

— Станица наша сухая, — поддакнул Титок, — ни одного литра пива не найти в магазине.

— Ну тут уж мы никак, — разведя руками, загадочно заявил толстый.

— Да сейчас мы как-нибудь, — также непонятно ответил ему я, — Давайте вот как поступим. Отдам я вам свою запаску, да поеду следом. Вы развезете ваше пиво, и на гараж заедете. Он в коне Красной, аккурат по вашему маршруту. Там сегодня небось работы идут. Заедете, скажите, что Игорь Землицын за вас попросил. Ну и вернете запаску. Там вам колеса и починят.

— С собой хоть? — Спросил Плюхин.

— Кто, с собой?

— Да колесо же ваше! Что пробитое! Заместо которого стоит запаска.

— А! — Широко открыл рот Толстый, — ну да.

— В кузове лежит, — поддакнул Худой.

Я хлопнул в ладоши.

— Ну лады, мужики, тогда тащите домкрат. Щас будем замену производить.

На моем колесе доехала пивовозка благополучно. По своему плану, зарулила она первым делом в Ждановский. Разгрузили две бочки. Стали откупоривать да разливать.

— Так, мужики, а ну, не наседать! — Кричал Толстый шофер, которого звали, кстати, Федей, — вон те парни нам помогли с беды выбраться, им первым и наливайте! Без них мы бы до ночи там стояли!