Хитрая затея

Глава 19. Учить, учить и учить

С профессором Маевским я до отъезда в Тулу всё-таки встретился. Пока списался с управлением Тульского завода, затребовав с них провести отобранных для обучения работников через проверку разряда одарённости, пока договорился о сроках своего прибытия, пока вытребовал из Александрова Ваню себе в помощь, вот в перерывах между походами на телеграф и нашлось время побеседовать с Михаилом Адриановичем.

— Что же, Алексей Филиппович, сопоставление точно установленного разряда перед обучением и после него сделает вашу диссертацию новым словом в артефакторике, — сам же профессор подал мне идею, сам же её и нахваливал.

— Несомненно, Михаил Адрианович, — поддержал я профессорские надежды, — тем более, количество обучаемых будет намного большим, чем в прошлый раз. А у вас, кстати, не было желания познакомиться с моей методикой поближе? Я готов пригласить вас с собой, думаю, заводоуправление не станет возражать против присутствия столь уважаемого учёного…

— Увы, Алексей Филиппович, — развёл профессор руками, — с огромным сожалением вынужден отказаться. Сами же понимаете, оставить сейчас университет я просто не имею возможности.

— Понимаю, Михаил Адрианович, прекрасно понимаю, — покладисто согласился я. — Но знаете, это затруднение можно и разрешить…

— Каким же образом? — так, пробудить в профессоре надежду у меня получилось, пора развивать успех.

— Видите ли, Михаил Адрианович, — начал я, подпустив в голос тщательно отмеренную дозу сожаления, — проводить подобные занятия в Москве мне, увы, негде. Но я бы мог арендовать аудиторию в университете, разумеется, оплатив все связанные с тем издержки. Или же просить содействия университета в найме какого-либо иного приспособленного для учебных занятий помещения. Тогда для вас, как, впрочем, и для любых иных желающих профессоров, станет возможным непосредственное наблюдение за ходом обучения.

— Хм, вот как? — профессор ненадолго задумался. — А ведь и правда, мои коллеги тоже наверняка проявят интерес к вашим занятиям. Да и диссертация ваша станет для них более понятной, что немало поспособствует и её будущей защите… Давайте поговорим об этом по вашем возвращении в Москву? Я же со своей стороны обещаю вам всяческое содействие в разрешении дела.

Я в самых учтивых выражениях поблагодарил профессора и ушёл от него вполне довольным. Под университетскую вывеску, пусть и относящуюся только к помещению для занятий, набрать учеников мне будет проще. А что за вывеску придётся заплатить, так те самые ученики мне расходы и возместят. Нет, определённо, сотрудничать с профессором Маевским мне нравится!

Успел я встретиться не только с Маевским, но и с Леонидом, и с Крамницем. Царевича я попросил передать государю, что в Москву вернусь через неполных два месяца, и если до того Палата государева надзора наконец-то закончит поиски личных связей между получателям казённых денег и теми, кто их выдаёт, то результаты прошу до моего возвращения придержать. Леонид сказал, что царь о моём отъезде знает уже, князь Романов успел доложить, и всё понимает. Что ж, тем лучше.

Крамницу я наконец-то высказал свои соображения по поводу интереса Данилевича к чтению. Раньше как-то недосуг было за другими новостями, да и сам я свои догадки не раз проверил и перепроверил, чтобы ненароком не ввести Ивана Адамовича в заблуждение. В общем, сложилось у меня впечатление, что древности интересовали Викентия Васильевича исключительно в рассуждении их стоимости, о чём я Крамницу и сказал.

— Очень на то похоже, — подумав, согласился пристав. — Да и у антикваров Данилевич тоже цены узнавать пытался… А вам, Алексей Филиппович, не кажется, что он собирался обокрасть мужа своей любовницы? У самого-то Данилевича мы никаких древностей не нашли.

Вот что значит профессионализм! Обдумав догадку Крамница, я в ней никаких особых изъянов не нашёл, о чём приставу и сказал. Иван Адамович загорелся было желанием провести у Ташлина обыск, а потом долго и вдумчиво допрашивать приказного советника по его результатам, но я ему напомнил, что пока следует с этим повременить — во-первых, подождать окончания расследования Палаты государева надзора, во-вторых, постараться без обыска накопать на Ташлина побольше, чтобы Палата государева двора не ставила губным палки в колёса, когда те возьмутся за не последнего в ней человека всерьёз. Не скажу, что Крамницу моё предложение понравилось, но он всё-таки с ним согласился. Что ж, все свои московские дела я привёл в относительный порядок, теперь можно и в Тулу собираться.

…Тула встретила нас морозной и по-настоящему зимней погодой. Стоило, спрашивается, ехать почти двести вёрст на юг, чтобы из зимы в зиму же и попасть? Однако мёрзнуть не пришлось — нас уже ждал тёплый экипаж. Управляющий заводом генерал-поручик Николай Евграфович Тренков выделил нам с Варей дом в небольшом квартальчике на краю завода, Ивана поселили в том же квартале, в доме побольше, в меблированных, естественно, комнатах. Позже я узнал, что в тех же домах живёт и заводское начальство, и туда же селят всех прибывающих для каких-либо временных дел на заводе. Надо Самойлову идею подсказать, в Александрове нам бы такое не помешало. Правда, земли, уступленные тестем, мы уже почти все застроили, но, возможно, удастся выкупить под строительство участок в самом городе.

Обстановку в доме, который стал нашим жилищем на ближайшее время, Варварушка определила как вполне пристойную, хотя и тихонечко отметила, что «в Вене таких стульев уже давно не делают», но к чистоте, порядку и общему подбору всего необходимого для жизни ни у неё, ни у меня претензий не нашлось.

Дальше с новыми лицами повторялось всё, что уже было в Александрове — отдых с дороги, визит к управляющему и знакомство с его семьёй. Поскольку генерал Тренков и его супруга Екатерина Семёновна были намного старше нас, выяснить, где и как в Туле можно бороться со скукой, Варя не смогла, и это опечалило её куда больше, чем давно вышедшие из моды стулья. К счастью, Екатерина Семёновна затруднение моей супруги поняла и пообещала свести нам знакомство с капитаном Макушиным и его супругой — они, по словам генеральши, почти что наши ровесники и уж точно знают, как помочь Варваре Дмитриевне. Что ж, и то хорошо. Впрочем, первая наша с Варей ночь на новом месте заметно скрасила печаль любимой жены. Эх, что бы такого мне для Варварушки придумать?..

А потом началась работа. Сначала мы с Ваней, простите, с Иваном Ивановичем, конечно же, обошли заводские цеха, чтобы иметь представление о здешних особенностях использования артефактов. Впечатлились оба, но больше, правда, размахом — уровень работы как простых мастеровых, так и наладчиков, мастеров и артефакторов у нас в Александрове оказался вполне сравнимым, а в чём-то и повыше. Впрочем, Тула брала как раз количеством. Здесь было намного больше и самого оборудования, и людей, на нём работавших. Даже на обучение ко мне управление завода направило сто двенадцать человек — почти втрое больше, чем я учил в Александрове. Что ж, глаза, как говорится, боятся, а руки делают, вот я и взялся за дело, но прежде всё-таки за бумаги.

По бумагам выходило, что из этих ста двенадцати человек большинство — семьдесят девять — имело второй разряд одарённости. Мне даже интересно стало, откуда их столько взялось, и я не поленился изучить бумаги более внимательно, выискивая там не только сведения об одарённости, но и другие. Ну да, тех, кто родился в самой Туле или земле Тульской, среди них оказалось не так и много. Вот интересно, кстати, сами люди тянулись из других мест в Тулу работать на завод, или же заводское начальство как-то их привлекало? Надо будет спросить…

Из оставшихся тридцати трёх человек у пятнадцати был первый разряд, а у восемнадцати — аж третий. М-да, что одни, что другие станут источником некоторых сложностей — первым будет сложнее учиться, и мне придётся уделять им особое внимание, вторые же наверняка посчитают, что сами с усами, и слушать меня будут вполуха, так что и за ними надо будет следить в оба, чтобы не отлынивали от учения. Впрочем, это в том случае, если я, как это было в Александрове, буду заниматься с учениками, не деля их по разрядам. А если по этим самым разрядам их поделить? И учить потом отдельно?

Потратив несколько минут на вдумчивое осмысление этой идеи, я всё же от неё отказался. Во-первых, как ни странно, но для меня же так проще — сто двенадцать человек я поделю на четыре группы по двадцать восемь и будут они у меня учиться двумя потоками в две смены. Да, каждая группа получалась при таком раскладе в полтора раз больше, чем было на нашем заводе, но по тогдашнему своему опыту я испытывал полную уверенность, что справлюсь. А вот если сделать одну группу только с первым разрядом и вторую с третьим, то останется почти восемьдесят человек, которых опять же придётся делить на четыре, потому как группа в сорок учеников — это для меня слишком сложно. А значит, у меня получится не два потока, а три, из шести-то групп, и потрачу я на занятия с ними не восемь седмиц, а двенадцать, что при моих московских делах просто недопустимо.

Во-вторых, общие занятия с одарёнными разных разрядов, как показал опыт того же Александрова, да и Усть-Невского тоже, полезны для самих учеников — слабые будут тянуться хотя бы к среднему уровню, а сильным придётся им в том помогать, причём вне зависимости от своего на то желания, просто из-за того, что практические работы по учебному курсу предусматривают совместное выполнение.

Где-то к середине обучения первого потока я дал себе слово в дальнейшем группы более двадцати человек не собирать. Нет, и с этими, в полтора раза большими, справлялся, но именно что справлялся, всё же тяжко мне приходилось, и если бы не Ваня Лапин, я бы, наверное, имел весьма серьёзные основания опасаться за ход и качество обучения. Иван, дай Бог ему здоровья, помог мне с самым сложным и тяжёлым для преподавателя — с практическими работами, точнее, с контролем за их выполнением. Правильным выполнением. А объяснять и отвечать на вопросы у меня и без него неплохо выходит. Впрочем, я уже пару раз Ивану и некоторые вопросы учеников переадресовывал — и им полезнее получить ответ от более-менее опытного практика, и Ваня потихоньку привыкает к новому для себя делу. Вот честное слово, отправлю я Лапина в университет, чтобы ему там голову правильно настроили, не одному же мне в своей артефакторской школе преподавать…

Преподавать, однако, мне вскоре пришлось не только артефакторику и не только на заводе. Что с Варварой происходит что-то не то, я заметил где-то к концу работы с первым потоком учеников. Обещанное знакомство с супругой капитана Макушина, устроенное ей генеральшей Тренковой, поначалу имело вполне ожидаемые последствия в виде совместных походов в самые приличные в городе места, где можно предаться покупательству и сладкоедению за неспешной беседой о всяческих женских интересах, но вот потом… Я вдруг обратил внимание на то, что давно уже не видел супругу в её любимом розовом платье. Потом и в бирюзовом тоже. Потом Варенька под разными предлогами стала оттягивать до ночи совместное исполнение нами самой приятной из супружеских обязанностей, а раньше-то сплошь и рядом ещё засветло начинали. Я уж было подумал о том самом положении, которое применительно к благородным особам здесь именуют непраздным, но причина столь странного поведения Вари оказалась совсем иной.