ОПГ «Деревня»

Глава 20

Жаль, нет ружья...

конец ноября — начало декабря 1796 г.

— Вот что ты скёшься, Егор? — Ксюша пытливо уставилась на него. — Весь вечер! Намылился куда?

«Вот ведь детектор лжи ходячий!» — Восхитился про себя Егор: «Ничо от неё не скроешь, реально — баба сердцем чует!» Вслух, однако — промямлил: «Ну тут это, Ксюша, сама понимаешь — собрание у нас. И батя твой тоже будет!»

— Знаю я ваши собрания! Спать на диване будешь, ко мне не лезь! А будешь ночью стонать и зубами скрипеть — я на тебя ковшик воды вылью! Иди уж!

Егор, видя, что Ксюха не лютует — поспешил собраться и умотать, но замешкался в попытках незаметно прихватить несколько бутылок. Ксюха следила за его манипуляциями внимательно, как Гугл на потерявшую неосторожность мышь. Плюнув, состроил морду кирпичом и в наглую открыл шкаф и сгрузил в рюкзачок пяток бутылок. И под Ксюхино недовольное брюзжание: «Всё жрёте и жрёте, когда нажрётесь то?!» — выскочил на улицу.

Подмораживало, под ногами поскрипывал снег, а Егор продолжил мысленный диалог Ксюшей, согласившись: «Так то да, куда жрут стока? Есть же вон самогон с винокурни, его бы жрали. Так нет, этим эстетам кукуевым ректификат подавай, да ещё облагороженный!» Пока дошел до гаража (сходку сегодня решили провести здесь) — кончик носа и щеки онемели. «А не хило так придавило к ночи, ниже двадцати!» — Отметил.

Зашел в гараж, скривившись от невообразимой смеси запахов: отработки, солярки, металла, винокуренного и сахарного кустарного производства. Вроде давно привык, а как зайдешь со свежего воздуха — чуть с ног не сшибает. Прошел в каптерку кладовщика, всё уже были в сборе, даже его не ждали — на столе поблескивала начатая бутылка. «Зря пять взял» — подумал с сожалением: «Им щас после этого самогона хоть чо налей — разницы не поймут. Никакой культуры пития!» И тут же устыдился: «Хотя не мне судить, да».

Собравшиеся его вяло поприветствовали, он отмахнулся: «Да виделись, глаза ваши рожи уже намозолили».

— Нарыл что-нибудь? — Сходу озадачил его брат.

— Губин Михаил Павлович — информации ноль. Что я нарою то, без интернета? Хоть убей — этого персонажа не отображаю. — огрызнулся Егор.

— А я вам говорю — из евреев этот купчишка или выкрест! — безапелляционно заявил Анисим. — Я за эти два дня «Каменный пояс» перечитал, в третий раз. Нет там никакого Губина! Так мыслю — аферы какие-то крутит! И из народа трудового жилы тянет!

— По показаниям казачка отставного и инженера, Губин этот как минимум шесть заводов на Урале скупил, имеет несколько фабрик в России, избирался московским городским главой, денег куры не клюют. — Серёга доложил кратко и по делу..

— Или немец! — Воскликнул Егор. — Хотя больше на жида похоже, такими капиталами ворочает, а информации о нём до нас не дошло. Это их почерк, в тени держаться!

— Вот о чем и речь! — Захар пристукнул рукой по колченогому столу, жалко звякнули тарелки и стопки. — Наливай! Егор, а ты подальше от него держись, нам твой антисемитизм известен. И язык без костей! Нам с ним надо как-то разруливать, а не с ходу наезжать, кто Христа зарезал!

— Да контра наш Егор! — сказал как отрезал Анисим. — Он и революцию ни во что не ставит, я с ним больше не разговариваю о политике, когда пьем. Ведь за малым не пристрелил крайний раз, такого мне про вождей революции наговорил, паскуда!

— Дед, пока ты за своей СВТ ковылял, я выпить успел, закусить и покурить! И не торопясь ушел! Вот видишь, какое оно, еврейское коварство!? Их уже сколько лет нет, а ты из-за них чуть грех на душу не взял! Так они и Россию подожгли в семнадцатом, пол-страны с упоением резалось с другой половиной! — Не уступал Егор.

Еле их растащили, Анисим боевым петухом хорохорился и вырывался: «Твое счастье, что не в сорок первый попали, товарищ Сталин быстро бы тебя к ногтю, как врага народа, морда мелкобуржуазная!» Егор огрызался: «Так вот кто написал сорок миллионов доносов!» Развели по разным углам, а сами достали принесённую Егором настойку и принялись разливать. Егор с дедом тут же заключили пакт о перемирии и тоже подтянулись к столу. Захар погладил бутылку и мечтательно произнес: «Вот чего у тебя не отнять, Егор — так это умения настойки делать, талантище! Эта интересно, на чем? Ягодка какая-то нарисованная на скотче, с точками, клубника наверное. Вздрогнем!»

Вздрогнул Егор: «Мухоморовка же! А ладно, её если не перепить — нормально. Для куража». — остальные спокойно выпили и принялись закусывать. Тесть Егора Борис, напустив на себя таинственный вид — анонсировал: «Сейчас мужики, такое принесу!» — и вышел. Пару минут подождали и забыли. Ну какие тут могут быть сюрпризы, после переноса уже ничем не удивишь. Отсутствовал Борис долго, про него уже совсем забыли, когда он зашел, неся в руках картонную коробку, а на плече висел какой-то чехол с приблудой непонятной.

— Вот! — Торжествующе грохнул он коробкой об пол и сняв с плеча чехол, предупредил: — Руками не лапать, прибор дорогущий и импортный!

Заметив недоумение на лицах — прояснил ситуацию: Это Витькины вещи, хозяина лесопилки, повезло, что здесь это держал! Я поначалу прибрал всё, пока ажиотаж был, сейчас вот, любуйтесь!

— Этот Витька же маленько с прибабахом был, с миноискателем бродил по Кулемке, по полям и бывшим хуторам, всё хотел золото Пугачевское найти. — Сразу проявил понимание Председатель. — Только не нашел ничего, окромя железяк разных, в землю затянутых. Ещё рельсы откапывал, старинные, там то ли мельница раньше была, то ли маслобойка, на речке. Постой, так это миноискатель!?

— Он самый! — Торжествующе заявил Поляков. — Только у тебя сведения не полные, Захар, Витька то и серебришко отыскивал, немного правда. Но находил! И на золото прибор этот настроить можно! Егор вон электрик, разберется, смекаете, к чему я!?

Первым смекнул Захар: «До Миасса же сто тридцать километров по дорогам, подведет нас под монастырь этот миноискатель!»

— Не мино, а металлоискатель, — поправил Егор, завладевший прибором и рассматривающий инструкцию, — толку то от Миасса этого, там же промышленное производство, не потянем. И спалиться как два пальца об асфальт.

— А вот в этой коробке, -голосом Якубовича, предлагающего крутить барабан, провозгласил Боря, — куча литературы всякой, в основном хлам про Пугачева и Юлаева, но есть и про золото на Урале. И карты! Речка недалеко от Миасса есть,Ташкутарганка! Там самородное золото! Дело верное!

— Металлоискатель этот, вангую — аккумуляторы жрет как не в себя, заряжать часто надо. Да и стрёмная идея сама по себе! — С сожалением заключил Егор, но прибор из рук не выпустил и продолжил размышлять вслух, — По снегу в начале весны перекинуть генератор туда, обжиться, летом отработать. Выбрать крупняк, заховать, по снегу же и вывезти осенью. А пока серёжки и цепочки у девчонок взять и на них потренироваться! Еврею этому, купцу — ни слова про Миасс! Или там уже роются?

— Не, пока тихо там, только медь плавят. Там такие самородки находили! Один аж на тридцать шесть кило! — Борис делился выстраданным.

— У нас сколько пишут — умножай на два. Что скомуниздили и не записали, можем ведь себя на всю жизнь обеспечить, если с умом подойти. Спешить не будем, но и упускать из вида это будет глупо! — Захара тоже зацепило золотой лихорадкой. — Давай, Боря, прячь всё это туда, где лежало и никому ни слова!

Еле выдрав из рук зятя металлодетектор — Боря закинул его на плечо, обхватил коробку и потопал к выходу. Тут Егор и Анисим вскинулись помочь, тяжело же! «Сидеть!» — Рявкнул Серёга: «Помощники! Вам рудники ни при каких раскладах не светят, у вас есть чем заниматься!» Егор тут же стал приводить доводы, что без химии ну никак. Надо золото проверять. Анализировать! Да и прибор — штука тонкая, без навыка и допуска накосячить легко! «Медведей в цирке на мотоцикле учат ездить, и ты обучишь аппаратом пользоваться, и как золото проверить. Там чо проверять, кислотой капнуть и реакцию посмотреть!? Да тебя и Ксюха твоя не отпустит!» — Привел веский довод брат и Егор сник.

Егор заметил опустевшую бутылку на столе и залез в рюкзачок, вытянул третью, присмотрелся к белому квадратику малярного скотча, на котором был нарисован овал с точками: «Да что ты будешь делать! Опять мухоморы, мы так озвереем тут». Дождались Бориса и снова сгрудились у стола. «Ну, за Витька, хорошее он нам наследство оставил, и держите все язык за зубами!» — Свирепо оглядел всех Председатель.

— Так поэтому мы сегодня здесь свои чисто, без врачей? — высказал догадку Лёха.

— Врачей не обидим! — Твердо сказал Захар. — Не стоит их грузить лишним. Олег рассказывал, что у них и в наше время статистика самоубийств в три-пять раз выше, чем в среднем в обществе. А тут в такое попали. Толян говорит, что тут сейчас в полный рост эпидемии разные: корь, холера, чума, оспа, туберкулез, сифилис тот же. Кумекают, как прививки и вакцины на коленке сварганить — затык у них пока, не хватает элементарного. На туберкулез нацелились, вроде как информация есть, будут стараться. А наши «темные и невежественные» предки как-то в таких условиях — и науку продвигали, и с эпидемиями справлялись.

— Мне Толян говорил, что нам большинство гуляющей здесь заразы не страшно, кроме трипперов всяких и сифилисов. Всех с детства прививали и вакцинировали. Понятно, что буром переть не стоит, остерегаться надо, не терминаторы. Но от основных хворей защищены. — Немного развеял Егор мрачную картину, нарисованную Председателем.

И что-то вдруг вспомнив, усмехнулся: «Во! Слушайте, что нарыл в кэше, про предков!» Достал бумажку, откашлялся и зачитал:

«Экономический историк Борис Миронов приводит наблюдения всё той же культурной деятельницы Бальмонт:

«Когда мы показывали ученицам картину в волшебном фонаре (аппарат для проекции изображений — Б.М.), ни одна не могла сказать без помощи учительницы, что она изображает. Они еле-еле различали на ней человеческую фигуру, в пейзаже не видели деревьев или воду. Когда им объясняли, что представлено на картине, они отворачивались от картины и, смотря в рот учительнице, слушали ее. Так им пришлось, как малым детям, показывать „Лес“ Шишкина. „Да где лес-то?“ — спрашивали они. „А вот деревья, — говорила я, — сосны, вы же знаете, какие деревья бывают: ели, берёзы“. — „Что знатьто! дерево и дерево... а ещё пеньки“. Это всё, что они отвечали. Медвежат никто не рассмотрел.

И тут я сделала ещё одно открытие: большинство наших учениц не различали оттенки красок, они знали только название чёрной, белой, красной, синей — и всё. Когда я рассказала об этом в нашем кружке, оказалось, что многие учительницы знали о таких случаях из своего опыта. Одна кормилица, попавшая в Москву из глухой деревни, не могла привыкнуть к большому зеркалу, вставленному в стену, она хотела пройти через него, принимая своё отражение за женщину, которая шла к ней навстречу в таком же сарафане и кокошнике, как она.

Другая, когда её сняли в фотографии со своим сыном, не понимала, что это она на карточке, и не различала своего ребёнка у себя на руках».

По свидетельству учителей, в конце XIX — начале ХХ в. дети, поступавшие в школу, не знали «элементарных вещей»: две трети могли сообщить только своё уменьшительное имя, а не крещёное; фамилий не знал почти никто, а многие не знали имён своих отцов, матерей, дедa и бабки, не знали правой и левой руки, не определяли, где верх, а где низ. Бог для них был равнозначен иконе, вместо молитв бессмысленно бормотали: «Господи сусе». Не умели перекреститься, не могли сосчитать пальцев на руке.