Балтийский рейд

Поэтому в качестве приспособлений подходили только трёх и четырёх зубчатые крюки, заострённые и выкрашенные в чёрный цвет, чтобы не давать блики и навязанныена прочные, плетёные тросики.

По общей команде три десятка рассредоточившихся под фронтальными стенами пластунов метнули крюки на вершину девятиметровой стены. Больше половины из них, не зацепившись, сорвались со стуком и скрежетом обратно, но на двенадцати тросиках уже карабкалась вверх первая волна штурмующих. Вскарабкавшиеся наверх крепили и сбрасывали к подножию стены верёвочные лестницы с деревянными перекладинами, и наверх уже пошла вторая волна. А пластуны, не мешкая, ринулись выбивать превратную башню.

Несущий службу в самую плохую «собачью вахту» и так, в принципе, считает себя обделённым судьбой, а тут ещё этот ветер с дождем, и стоять ему ещё больше двух часов на этих холодных и скользких камнях. Так что, дремал весь наружный десяток, пристроившись, где только можно под козырьками да в арках стен. Разумеется, тех четверых, кто дежурил на фронтальной части крепостной стены, стук и металлический скрежет крюков разбудил, но спросонья они действовали вяло, и были перебиты в считанные секунды выскочившими из темноты чёрными фигурами. Тем не менее, шум, крики умирающих да звон падающего на камни оружия был изрядный, и в крепости началось сонное шевеление.

В превратную ворвались с правого бокового хода, что вел со стены, и чуть позже со двора.

Хрясь! И короткий широкий меч Варуна рубанул по сунувшему наверх в узкий винтовой проход стражнику. Резко оттолкнув его на поднимающегося второго, тройка пластунов ринулась к тяжёлой дубовой двери, ведущей в караульное помещение первого этажа, где как раз и находились механизмы поднятия решетки и ворот. Громко орал скинутый вниз стражник. Своим телом он заблокировал тяжёлую дверь, и не давал ей захлопнуться.

Иван Репей буквально щучкой бросился в оставшуюся щель, только бы не дать ей закрыться! В его тело разом ударило копьё с мечом, но, уже умирая, он всё-таки сумел метнуть свой швырковый нож и забрать с собою мечника. А самое главное, он дал ту золотую и необходимую паузу, чтобы под напором пластунов дверь распахнулась и, уже врываясь во внутрь, Варун с Родькой начали сечь всех, кто только там был. Такая же тройка, потеряв у тыловых дверей одного раненого, врубилась в превратную с другой стороны.

Башня была взята! И уже послышался лязг и скрежет механизма ручного привода лебёдки, опускающего подъёмный мост и открывающего крепостные ворота.

На дворе шёл бой, те пять десятков второй волны, что перемахнули по верёвочным лестницам через стены, сдерживали вылившиеся из дверей казармы на двор пару сотен датчан. Главное не дать им прорваться к превратной башне! Удержать её любой ценой!

– Русь!

Вдруг раздался рёв двух сотен голосов, и с тяжёлым грохотом от открывшихся ворот ринулась навстречу врагу тяжёлая, закованная в броню пехота. Щиты ударили в щиты, копья дробили и пробивали тела, яростно звенели и мелькали мечи. Тяжёлый мерный грохот железной фаланги заполнил своим ритмом всё вокруг. Напор русской стенки становился всё сильнее. Вдруг со стены по команде рога слетело вниз множество факелов, освещая двор, и ударили залпом десятки самострелов, выкашивая ряды защитников крепости. Датчане дрогнули, и началась паника!

Паника – это страшно! Она делает из только что храбрых и спаянных общей дисциплиной воинов разом испуганное и беспомощное стадо. Только что смертельно опасные бойцы вмиг стали добычей, и Андреевские сотни с рёвом гнали их и секли всюду, где только могли настигнуть. А со стены, давая шанс на жизнь, ревел голос бывшего рулевогокоролевского флота Фроуда Трески: «Overgiv dig under vinderens nåde, og vær i live! Giv op, før det er for sent! Slip dine våben og overgiv dig» (Сдавайтесь на милость победителя и будете живы! Сдавайтесь, пока не поздно! Бросайте оружие и сдавайтесь! -Дат.)

То в одном, то в другом месте датчане бросали наземь оружие, вставали на колени и поднимали руки. Битва закончилась, и началась зачистка крепости.

Кое-где в крепостных строениях, казармах и коридорах подземелья вспыхивали, время от времени короткие и яростные схватки с её загнанными в угол защитниками. Но вот погас последний очаг сопротивления в тёмных и узких коридорах королевской тюрьмы – крепость Кёге пала.

До рассвета оставалось совсем немного, и нужно было спешить!

– Всех узников на тюремный двор, на их место крепостную стражу! –отдал команду Сотник, – Варун Фотич, на тебе быстрый отсев! Постарайся настоящее ворьё и душегубцев из камер не выпустить. Всех же добрых людей мы забираем с собой, там уже вовремя плаванья будет время поподробней с ними разобраться. Сейчас же время! Самое главное –не потерять время! –и Сотник пошёл к раненым.

В ночном бою бригада потеряла два десятка бойцов погибшими и более трёх ранеными, но всё могло было быть гораздо хуже, не возьми пластуны превратную башню. Теперь главным было сохранить жизни тем, кто уже лежал на носилках, готовясь к отправке на корабли.

– Елизавета! Всех раненых перевязать и срочно в госпитальные каюты! Скоро туда ещё узники добавятся, посмотри сама, в каком они состоянии, –и Андрей кивнул на тех, кого выводили и выносили из тюремных казематов.

Зрелище было действительно страшным. Места лишения свободы и сейчас-то не место для комфортной и весёлой жизни, а в средневековье же это и вовсе был сущий ад. Попадающие в застенки вообще крайне редко выходили оттуда живыми, а если всё-таки и выходили, то здоровье они зачастую оставляли там.

Тюремные помещения были низкими и, как правило, узкими, без достаточного света и притока воздуха. Женщины, мужчины, дети – все узники содержались вместе. Пища для заключённых давалась крайне скудная, обыкновенно это были хлеб и вода. Постелью людям служила гнилая соломана земляном, пропитанном подпочвенной водой и испражнениями, полу. Тюремное же подземелье представляло собой холодное, сырое, плохо освещенное помещение с тяжелым, пропитанным кровью и вонью воздухом. Несчастных нередко приковывали к стенам и полу в самом неудобном для них положении. Для этого существовали особые приспособления в виде колодок, крюков, деревянных или железных крестов, узких клеток, цепей и кандалов, заставляющих узника находится только в одной, максимально неудобной для него позе. Руки и ноги людей затекали, начинали неметь, нестерпимо колоть и нарывать. Просидев так дни, недели или месяцы, несчастный испытывал нечеловеческие муки. Туалеты – отхожие места, в тюрьмах не были предусмотрены, поэтому справляли нужду люди прямо под себя.

Не имея возможности нормально двигаться, заключенный страдал от холода, голода, вшей и блох, а также от вездесущих крыс, которые наглели настолько, что могли поедать омертвелые и гниющие конечности еще живого пока человека.

В тюрьмах были целые штаты палачей, дознавателей и умельцев по пыточному делу. Пытка была нужна как средство наказания, устрашения и получения признаний. Применяли многочисленные способы пытки: огнём, водой, подвешиванием, вытягиванием на дыбе, терзали тело раскалёнными клещами ибили кнутом, человек ведь очень изобретателен в деле мучения себе подобных.

Всего были освобождены более двух сотен заключённых, половина из которых не могла даже самостоятельно передвигаться. Для их доставки на корабли вместе со своими раненными пришлось выделить две сотни воинов.

Раненых стражников, которых было более шести десятков после перевязки, поместили в доме и придомовых пристройках бургомистра.

Андрей, сидя в кресле градоначальника, сурово глядел тому в глаза и, увидев, что бледное и трясущееся от страха официальное лицо как следует прониклось всей сутью момента,–кивнул Фроуду, – Переводи.

– Я, командир русского отряда Андрей, коего зачастую кличут Сотник, официально, как верному слуге короля, передаю тебе для него грамоту, в коей изложены причины взятия вашей крепости. От вашего Кёге до столицы королевства Роскилле всего-то четыре десятка вёрст по прямой будет. Для моих воинов это всего один день пути, по морю же, да в обход Зеландии он может составить от силы пару дней, ну, может, и чуть больше при такой то погоде. Скажи, какой мне путь выбрать господин, Йенс? –и Сотник пристально уставился в глаза датчанину.

– Не знаю, господин Андреас Сотник, –пролепетал тот трясущимися губами, –Вы, как великий воин, вправе выбирать любой путь для своего воинства. Сам же я прошу только о милости для своих людей. Ведь мы мирные люди и не причинили вреда никому из русских.

– Хм, достойно для лица, состоящего у власти, просить прежде за своих людей, а не за себя. Вы хороший бургомистр, Йенс. Я уже пообещал, что не причиню ущерб населению Кёге и своё слово сдержу обязательно. За ваши же личные выбитые ворота и дверь прошу принять мои искренние извинения и вот эту компенсацию, –и Андрей положил на стол серебряный «Рубль», составлявший полновесную половину новгородской гривны (отсюда и название рубль – отрубленная часть), –Просто сами вы их добровольно никак не захотели открывать, вот моим людям и пришлось приложить к ним некоторые усилия. Но согласитесь, наш с вами разговор явно того стоил, да и ваших раненых с крепости не держать же нам было на улице под дождём?

И Йенс, выслушав перевод, быстро-быстро утвердительно закивал:

– Всё хорошо, вообще никаких претензий к русским воинам и, если им нужно будет ещё выбить пару дверей, тем более за такую-то хорошую компенсацию, так он с радостью их сам этому командиру ипредоставит.

– Нет уж, спасибо, –улыбнулся Сотник, –Йенс, у вас полчаса, чтобы на лучшей своей лошади убыть в столицу с грамотой для короля и вестью о нас. В противном случае я не исключаю, что вы туда можете опоздать, и тут уж не взыщите, –и он, сочувственно улыбнувшись, развёл руками, –Да, и отдайте приказ, чтобы никто не приближался к крепости на расстоянии полёта стрелы, пока сюда не прибудут королевские воины. Не стоит рисковать!

Через двадцать минут в рассветной серости по дороге на Роскилле проскакало три лошади. Бургомистр со слугами поспешил исполнить свой долг, а на пирсе в это время уже заканчивалась погрузка.

Ещё через часто тут, то там в кривых переулках, прижимаясь к стенам домов, начали мелькать фигуры жителей. Ну а через два–каждый уже знал, что город ночью захватила целых три тысячи свирепых воинов, то ли из Ганзы, а то и вообще из далёкой Тартарии. Они взяли приступом крепость и, перебив всех её защитников, отправились частью по суше, а частью по морю дальше. И теперь они будут брать столицу, и только сам король может спасти страну от всей этой свирепой и беспощадной силы.

Часов через десять, уже в самом Роскилле творилась настоящая паника.

– На город движется настоящая орда, более десяти тысяч русских и немецких воинов идут, чтобы не оставить здесь камень на камне и перебить всех её жителей и защитников!

Король был далеко в германских землях, и стать спасителем отечества теперь предстояло канцлеру Кристиану и первому королевскому морскому министру Герхарду.

Были подняты по тревоге все воинские отряды Зеландии, начат сбор ополчения. Крепости и замки подготовились к осаде. А флот во главе с самим Герхардом вышел перекрыть Роскилле фьёрд, чтобы только не допустить корабли врага к столице. Самые быстрые гонцы от канцлера неслись в это время в Гольштейн к Вальдемару II с мольбой о помощи.