Жандарм 2

Глава 19

Студенты обступили меня со всех сторон, отрезая возможность сбежать. Но я и не собирался бегать. У впереди стоящих появились дубинки, которые до этого они прятали в рукавах. Мда уж, и как это решать, еще и без членовредительства? Драться не вариант. Один против пятерых, их больше, начну бить одного, прилетит удар сзади. Да и состояние у них такое, что могут до смерти запинать. Главная опасность именно в этом.

Значит, мне нужно продемонстрировать свою силу и готовность ее применить, но до крайних мер доводить не хочется. И у меня есть такая возможность!

На лице появился оскал и, несмотря на шум вокруг, я слышал удары собственного сердца, а еще меня начало немного потряхивать. Нет, не от страха перед очередной опасностью, а от адреналина. Хотелось действовать, и я не стал сдерживаться.

Выхватив револьвер, я вскинул руку вверх и выстрелил в воздух.

— БАХ! — от громкого звука студенты отшатнулись.

У парочки стоящих передо мной студентов на лицах промелькнул страх. В том числе и у задиры, но он быстро с ним справился, вернув лицу невозмутимость, но продолжал поглядывать на револьвер.

— Так я еще и не начинал вас учить, — с улыбкой произнес я. — Могу парочку уроков сейчас преподать. Пошли вон! — начал я давить на них. — У вас еще есть шанс уйти целыми. Не воспользуетесь им, можете попрощаться с учебой и не только с ней, — а дуло револьвера по-прежнему указывало в небо.

Есть! Стоящие по бокам от задиры парни сделали первый пока еще неуверенный шаг назад. Тот это тоже заметил и попытался исправить настрой своих друзей в свою пользу.

— Да что вы его слушаете? Думаете, он выстрелит в нас? Да он просто пугает! Если он применит оружие против нас, его ждут гораздо большие проблемы! Он не посмеет!

Аргументы у него хлипкие, больше давит голосом, но парням хватило и этого. И они вновь двинулись ко мне, да и сзади я расслышал шуршание ног по брусчатке. Похоже, все же придется пойти на крайние меры.

Решительно опустив револьвер, я наставил ствол на задиру. Секунда прицеливания и я нажал на спусковой крючок. Грянул новый выстрел.

— БАХ!

— Уй-й-й!!! Сволочь, тварь, иуда!!!

Задира рухнул на землю как подкошенный, схватившись за ногу, а по его штанине расплывалось кровавое пятно. Его друзья тут же снова сделали шаг назад, а дубинки, которые до этого держали, попадали на землю.

— Стоять, я сказал, — и дуло револьвера смотрело уже на них.

Мой приказ заставил их замереть, и я продолжил:

— Вы куда это собрались? Я вас не отпускал и урок еще не закончен, — с ухмылкой произнес я.

Вдали раздался свисток городового. Именно на него я и рассчитывал, не самому же мне их конвоировать! Не могли они пропустить стрельбу в центре города. Главное, чтобы студенты не разбежались, а там уже в участке разберемся, кто это на меня напал.

Вот как накаркал! Парочка, что подходила ко мне со спины, дала деру. Я только и успел, что оглянуться и увидеть спины убегающих. И пока я отвлекся, двойка друзей раненого попыталась сбежать, но новый выстрел им под ноги остановил этот порыв.

Минут через пять к нам прискакали двое верховых патрульных, с уже взятыми наизготовку револьверами. Причем у одного был такой же, как у меня наган, а вот у второго пушка посерьезнее — револьвер производства оружейников Смита и Венсона. И первым на их мушку попал я, как единственный, кто кроме них имел оружие.

— Положить оружие на землю, не шуткуй тут со мной, — нахмурился дюжий городовой с тем самым Смитом и Венсоном в руках.

Я медленно положил свой револьвер, хотя мне этого ой как делать не хотелось, все же адреналин еще гулял по крови, но я смог справится с собой и развернулся к полицейским.

— На меня было совершено нападение, я защищался, — тут же произнес я.

Было какое-то наитие, что если первыми свою версию озвучат студенты, то даже то, что они наврут и обвинят меня во всех грехах, будет принято служивыми на веру. Нет, тут ничего нельзя оставлять на самотек!

— Он угрожал нам! — закричал валяющийся на земле задира. — Требовал денег!

— Разберемся, — перебил его городовой и повернулся к своему напарнику. — Аким, врача бы надобно позвать. А то истечет еще кровью. Я пока остальных покараулю.

— Один? — засомневался Аким с погонами ефрейтора.

— Скоро сюды Трофим Сергеевич подтянется. Не мог он выстрелы пропустить.

Успокоившись, двадцатипятилетний ефрейтор кивнул и, развернув коня, пришпорил его, ускакав за медиками.

— Ну и чего не поделили? — все же решил нас расспросить городовой, пока подмога подойдет.

— Я их наставник по дисциплине в институте, — тут же взял я слово. На мое счастье двое друзей задиры молчали и не перебивали, а он сам уже отключился от боли и потери крови. Видно все силы отдал на свой последний возглас. — Устроился недавно. В субботу трех дебоширов выкинул за территорию института. Многим это не понравилось, в том числе им, — кивок на понурых студентов. — Вот они меня и подкараулили, чтобы «проучить».

— Втроем? Супротив револьвера? — не поверил городовой.

— Так оружие я не показывал. Зачем? А их пятеро было, двое сбежать успели, вон и дубинки лежат, — кивнул я на землю.

Тут до нас добрались еще трое полицейских, и разговор сам собой затух. Эти уже были не на конях и двигались пешком. Один из подошедших городовых оказался знаком с оказанием первой помощи и наложил повязку на рану, останавливая кровь. И остался с раненым дожидаться Акима с врачом, а нашу троицу повели в ближайший участок.

До него мы шли в полном молчании. Студенты, судя по их лицам, стремительно трезвели и осознавали, в какую ситуацию вляпались из-за собственного товарища. Городовые цепко следили за нами и за прохожими, чтобы те не приближались. А то мало ли? Мои слова о двоих сбежавших с места стычки явно были учтены, и возможность тех вернуться и попытаться отбить своих товарищей учитывалась полицейскими. Я сам просто не видел смысла сейчас пытаться разговорить служивых, а со студентами и подавно мне пока не о чем было общаться.

В участке прапорщик первым делом доложился дежурному офицеру, пока нас всех троих выставили в ряд около стены.

— Еремей Порьфирьевич, задержаны трое смутьянов. Один применял оружие, говорит — для самозащиты. Есть один раненый, его сейчас в больницу Аким Верещагин проводит. По словам стрелявшего, было еще двое участников, но они сбежали до нашего прибытия.

— Хорошо, Борис Егорович. Кто конкретно стрелял? — спросил офицер в чине подпоручика.

Во всяком случае, я так про себя обозначил его звание, посмотрев на погон с двумя звездочками.

— Вот он, — палец городового уткнулся в меня.

— Тогда с него и начнем. Остальных пока проводи в камеру, после и их на разговор вызову.

Студентов увели вглубь здания участка, а меня под надзором прапорщика усадили напротив дежурного офицера.

— Имя, чин, чем занимаетесь?

— Григорий Мстиславович Бологовский, — услышав мою фамилию, офицер слегка напрягся. Ну да, я только что подтвердил, что дворянин, а таких задерживать полиция может с большой оглядкой. — Поручик в отставке по ранению. С субботы являюсь наставником по дисциплине в институте имени Ломоносова.

Дальше я показал свое разрешение на ношение оружия, после чего мне вернули мой револьвер, до этого отобранный прапорщиком, и рассказал свою версию событий. Все это время офицер записывал мои слова, а когда я закончил, дал расписаться, что я подтверждаю, что мои слова не искажены.

— Мы свяжемся с ректором в институте. Будьте готовы, что нам придется еще раз встретиться по итогам происшествия. Не смею больше вас задерживать, — подвел итог беседы он.

Офицер даже встал и коротко кивнул мне, как младший старшему. Ну в принципе верно. Я выше его и по положению и по званию, ничего удивительного, что он не захотел сейчас нагнетать и вызывать у меня негатив к себе. А если я в чем и виновен окажусь, так потом со мной уже его начальники будут разговаривать.

Попрощавшись, я направился домой. А на улице начало темнеть и я сильно сомневался, что мой начальник в жандармерии еще находится на рабочем месте. Придется отчитываться утром. И про мои мысли по поводу мастерской в институте, и по поводу нападения на меня. Очередное. Мда... Беспокойный однако этот город — Москва. Не то, что родная и сонная Тверь.

— Григорий Мстиславович, вам придется съехать, — такими словами встретила меня хмурая Марина Сергеевна, когда открыла мне дверь.

У меня и так вечер выдался тяжелым, а тут еще и такое заявление! С чего бы вдруг?

— Может, сначала пройдем в дом, а не будем говорить на пороге? — оглянулся я по сторонам.

Она молча отодвинулась в сторону, дав мне зайти, и когда я все же прошел мимо нее и двинулся к себе в комнату, добавила мне в спину:

— Сегодня же!

А вот это уже заставило меня остановиться и с недоумением обернуться.

— С чего такая категоричность?

— Я не позволю вам устраивать здесь вертеп и рушить жизнь моей кровиночке!

Женщина была готова чуть ли не наброситься на меня. Глаза у нее горели, но все остальное тело выражало собой гордую и холодную отстраненность и непоколебимость в принятом решении.

— Давайте вы все же скажете, с чего вы решили, что я собираюсь рушить Юле жизнь?

— Она мне все рассказала! Как вы пытались ее поцеловать. Как она заперлась от вас в своей комнате. И сейчас она боится, что вы придете к ней, пока я буду спать!

— Что за бред?! — не выдержав, воскликнул я.

— А почему она зареванная сидит и из комнаты не выходит? — обвинительно ткнула меня пальцем купчиха.

— Да потому что она сама меня соблазнить пытается, а я ей отказал!

— Вот как? — нахмурилась женщина и с сомнением на меня посмотрела.

— Да! Когда я вас попросил меня разбудить, а вы поручили это Юле, я проснулся в тот миг, когда она меня почти поцеловала! Я ее тогда остановил и потребовал покинуть мою комнату. Она тогда тоже разревелась, но я подумал, что поплачет и успокоится.

— Я вам не верю, — покачала головой Марина Сергеевна и топнула ногой. — Но даже если это и так, одним своим присутствием вы причиняете девочке страдания. Уходите сейчас же. Остаток за аренду я сейчас вам верну.

Вот же ж!! Не было печали! Матерясь сквозь зубы, я пошел в свою комнату, собирать вещи. Спорить с Ипатьевой не было смысла. Да и действительно лучше покинуть сей чудный дом, пока Юля еще чего не учудила.

— Маменька, что происходит? — выглянула Юля из своей комнаты, когда я уже стоял с сумкой и забирал остаток денег от Марины Сергеевны.

— Григорий Мстиславович съезжает.

— Но... но зачем?! Почему? — растерялась девчонка.

— Ты же сама сказала, что опасаешься, что он придет к тебе? Вот я и попросила его покинуть нас, — серьезно произнесла купчиха.

— Но я не то имела в виду! — закричала Юля, и в отчаянии начала заламывать себе руки. — Я думала, что ты призовешь его к ответственности! Чтобы он стал предупредительным со мной! Зачем, мама?!!

Из глаз девчонки полились слезы и, не обращая внимания на мать, она кинулась ко мне.

— Не отпущу! — вцепилась она в мою руку с сумкой и прижалась лицом к груди. — Не покидайте меня. Я ведь вас люблю! Почему вы меня бросаете?