Жандарм 2

Глава 24

— Никифор Алексеевич, рад вас видеть, — окликнул я вышагивающего впереди городового.

Тот обернулся, и я увидел его красное как помидор лицо и нахмуренные брови. Но при виде меня, выражение его лица чуть разгладилось, а я понял, что из-за моего подарка тот вчера напился и сейчас страдал похмельем. Но думаю, я сам сейчас выгляжу не особо лучше. Принять на грудь я тоже успел, а поесть — нет.

— Григорий Мстиславович, — прогудел тот, подходя ближе, — добрый день.

Он чуть мне не козырнул, когда оказался рядом. Причем движение у него почти началось и было чисто рефлекторным. Но в последний момент он смог удержаться. Толи из-за того, что я был не в мундире, толи просто вспомнил, что я не особо хочу светить свою принадлежность к жандармерии.

— К сожалению, я сейчас ограничен во времени, поэтому сразу к делу. Вы поговорили с Тенетовым? — спросил я его.

— Так точно, ваше благородие. Роман Аркадьевич заинтересовался вашими мыслями и хотел бы встретиться с вами. Он сейчас как раз в участке.

— Дежурит? — понимающе кивнул я.

— Никак нет, — отмел мое предположение городовой, — просто в своем кабинете работает.

— Благодарю, за содействие. Не смею вас больше отвлекать, — распрощался я с Никифором Алексеевичем, чему тот был только рад.

Запах вчерашних возлияний в этот раз полностью не смог перебить даже ядреный дух табака.

На дежурстве при входе в участок на этот раз сидел другой офицер. Узнав, что я к Тенетову, он поднял трубку телефона, что стоял на его рабочем столе, и связался с Романом Аркадьевичем, уточнив, ожидает ли он меня. После чего довольно дружелюбно махнул в сторону лестницы на второй этаж, назвав номер кабинета.

— Роман Аркадьевич? — постучался и заглянул я к полицейскому.

— Да, входите, — оторвавшись от бумаг, указал мне рукой Тенетов на стул напротив своего стола.

Все такой же скуластый, подтянутый, даже скорее поджарый, как гончая. Офицерский китель висит на спинке стула, на котором он сидит, а тонкая белая рубашка не скрывает мускулистую фигуру. Усы густые и короткие, а взгляд цепкий. Про таких говорят — «рабочая лошадка».

— Итак, — закончив писать, обратил на меня внимание офицер, — вы что-то хотели?

— Да. Григорий Бологовский, к вам подходил Никифор Алексеевич...

— Действительно, — кивнул Тенетов, что такой разговор у него был. — Но я хотел бы услышать от вас, чего именно вы желаете получить от меня.

— Статистику, в каком виде в полицию поступают задержанные. Находятся ли они в этот момент в алкогольном или опиумном опьянении. Может быть под воздействием кокаина, — вспомнил я еще одно средство, что заметил у студентов, когда ходил по институту. — Сколько таких людей относительно всех задержанных.

— Такой статистики у нас нет, — тут же отрезал полицейский. — Но хотелось бы узнать, зачем она вашей службе?

— У меня есть предположение, что опиум и кокаин, как и алкоголь, делает людей более податливыми внешнему влиянию, после чего они могут совершить поступок, на который в ином случае никогда бы не пошли. Вот только доказательств у меня нет и просто так запретить свободную продажу того же опиума и кокаина нельзя.

Тенетов задумался, иногда поглядывая на меня. Наконец он пришел к какому-то решению и задал вопрос, которого я давно ждал.

— Зачем мне этим заниматься?

— Если моя теория подтвердится, то я обязательно упомяну в своем рапорте о том, кто мне помог и дам свою рекомендацию. Или перевести вас к нам, если желаете, или же поспособствовать вам в продвижении по службе. Да и данные у вас на руках останутся и вы сами сможете подать рапорт в котором понятно, что люди которые употребили названные вещества склонны к преступлениям. Думаю, ваше начальство тоже это оценит.

Я замолчал, предлагая Тенетову самому нарисовать в собственном воображении возможные перспективы.

Глаза офицера загорелись. Все же какой бы «рабочей лошадкой» и честным служакой он не был, но желание карьерного роста есть у всех. Особенно еще молодых, а Роману Аркадьевичу вряд ли больше тридцати пяти.

— Статистику я соберу. Но дело то не быстрое...

— Для начала и составления общей картины хватит и одной недели, — заверил я его.

На том мы и расстались, довольные достигнутым соглашением.

Поездку к Родоканаги после небольшого размышления я все же решил отложить до завтра. Время уже обед, а я еще в институте не появился. После недавних происшествий лучше бы мне не злить преподавательский состав своим отсутствием на рабочем месте и не давать повод моим недоброжелателям написать тому же ректору записку о ненадлежащем исполнении своих обязанностей. Поэтому сразу от Тенетова я взял извозчика и двинулся в институт, решив там же и пообедать. Как раз к концу утренних занятий подъеду и, может, смогу послушать, что студенты обсуждают в перерыве между лекциями.

Уплетая суп и с жадностью косясь на выпечку, я прислушивался к мерному гудению вокруг. Сегодня студенты уже не старались себя так сильно сдерживать в моем присутствии, и удавалось урывками расслышать их беседы. Кто-то обсуждал новую тему, что им рассказали на лекции. Другие делились планами, что будут делать после выпуска. Третьи договаривались вместе провести выходной, посетив какой-то кружок современной поэзии. Про мою стычку с их товарищами по учебе словно забыли. Или скорее она пока отошла на второй план в круговерти студенческой жизни. Люди молодые, время для них летит, а успеть необходимо так много...

Разговор про кружки заставил меня задуматься, что мне дальше делать уже не как наставнику по дисциплине, а как жандарму. Меня ведь сюда отправили следить за настроениями студентов, а лучше всего человек раскрывается в неформальной обстановке. Как раз в тех самых кружках по интересам. Но что такое — эти кружки? Если отбросить их название и направленность, а оставить суть, то получается, что это собрание единомышленников, увлеченных общим делом. Место, где можно свободно общаться без присутствия посторонних, не опасаясь последствий за свои высказывания. И в этом свете уже совсем по иному выглядит мое посещение одного из них. Примерно как посещение салона без приглашения. Заявился чужак, которого вроде как и выгнать нельзя, но и вся атмосфера испорчена. Неудивительно, что студенты тогда молча разошлись, оставив меня одного. Может, они и не имеют ничего против императора, как я подумал, а просто приняли меня за невоспитанного солдафона.

Чтож, это можно и нужно исправить! Что там нам говорили на курсах в управлении? Любая работа жандарма начинается с составления собственной картотеки. Кое-что для ее начала у меня есть — список кружков. Теперь его нужно дополнить именами тех, кто в них состоит и кто курирует. После по возможности добыть сведения о кураторах, и уже подойти к ним, чтобы получить приглашение, как в салон. Тогда уже я буду выглядеть в глазах студентов на таких собраниях совсем по-другому. И при мне хоть что-то начнут обсуждать. Для начала. А там уже привыкнут, да и я их получше узнаю... А это уже похоже на план!

В итоге, когда начались занятия, я не пошел на них, как до этого, а отправился к ректору. Самого Игоря Александровича отвлекать не стал, обратившись к его помощнику. Да он и сам мне говорил, что информацией о кружках не владеет. Это решение сэкономило мне кучу времени и сил. Александр Сергеевич, «зовут как Пушкина», как он с гордостью мне заявил, оказался человеком словоохотливым, список кураторов кружков из числа преподавателей мне нашел быстро, да и каждому из них по моей просьбе сумел дать краткую характеристику. Сам он расспрашивал меня о моей службе на границе. Мужчина оказался ярым поклонником культуры средней Азии, и его интересовало, как выглядят дворцы местных аристократов, как молятся верующие не в Христа, а в Аллаха, правда ли, что там нет снега... На большинство вопросов мне пришлось честно ответить, что я не помню. Но что смог выудить из собственной памяти, я ему поведал. Особенно в красках расписал природу и крутые горные склоны, которые до сих пор помню из своего единственного воспоминания в момент смерти прошлого Григория.

Расстались мы довольные друг другом. Он даже не пожадничал и пополнил мои запасы чистой бумаги, что уже почти подошли к концу. Ну а теперь уже можно и начать планировать, к кому из кураторов кружков первым подойти и напроситься на посещение, а кого стоит отложить «на потом». Но это уже сделаю дома, в более спокойной и располагающей к сосредоточению обстановке.

— Дементий Поликарпович, здравствуйте, — приветливо кивнул я консьержу.

Настроение было отличным и хотелось поделиться им с окружающими.

— И вам доброго здоровья, — расплылся в улыбке мужчина.

— Дементий Поликарпович, — вспомнил я о вчерашних своих вечерних мыслях, — а вы не посоветуете, где можно нанять служанку?

— От чего ж не помочь хорошему человеку. Вам для постоянного проживания, али просто по дому убраться, да сготовить чего? Ежели просто для содержания дома, то у нас живет семейная пара. Юрий Митрофанович, дворник, и его супружница — Глафира Матвеевна. Она по утрам, пока вы на работе, и в доме уберется и с вечера сготовить может, и берет недорого.

— А где ее можно найти?

Брать человека на постоянное проживание, я решил пока остеречься. Для такого нужен кто-то проверенный и не болтливый. И самое сложное и ценное — верный. Постоянные слуги — они почти как члены семьи, к ним и отношение иное.

— Да у них на заднем дворе вход в их комнаты. Туда постучитесь.

Консьерж махнул рукой вглубь холла, который оказался в доме проходным. Но дома Глафиры Матвеевны не оказалось, как сказал ее муж — убежала на базар. Ждать ее смысла не было, да и передать ей мое желание о найме сможет и сам Юрий Митрофанович, так что уточнив, что для найма понадобится договор, который вполне можно будет справить через того же консьержа, я поднялся к себе в квартиру.

Но долго рассиживаться не получилось. Дел я набрал себе целый ворох, и сейчас как раз подошло время идти в жандармерию — ознакомиться, что за курсы по фехтованию там преподают, и попутно узнать, насколько у меня с этим дело все хорошо.

Прибыл я почти без опоздания. Бойцы роты, к которым я и присоединился, только разминались. Тут же выяснилось, что у меня катастрофически не хватает гардероба. О сменной одежде для тренировки я в суматохе навалившихся дел не подумал, форма жандарма для нее не подходит, а кроме костюма у меня дома остался лишь наряд работяги, купленный когда-то у лавочника. Придется в скором времени исправить это упущение, благо, уже завтра я получу деньги за шкуры и смогу приобрести наряды на все случаи жизни.

Получив от старшего унтер офицера, что вел занятие, тренировочную затупленную саблю, я стал повторять за остальными бойцами простейшие приемы: удар сверху, сбоку, блок. Затем удары перешли в связки — удар сверху с одновременным подшагом в сторону. Блок, уход в сторону и удар параллельно земле. В какой-то момент я поймал ритм, а мои движения стали более плавными и... красивыми, что ли?

— Стоп, — скомандовал унтер. — Разбились на пары!

Мне достался в напарники рослый ефрейтор. Удары у него были размашистыми, сильными, вот только стоило нам начать, как я легко принимал их на скользящие блоки и тут же наносил ответный удар. Три попытки того задавить меня массой и натиском — и вот он уже потирает ушибленный бок, отбитое запястье и синяк на бедре.