Комсомолец 2

* * *

В комнате девчонок я увидел на стене, поверх салатового цвета обоев, не портреты советских вождей, а цветные журнальные развороты с изображением по большей части неизвестных мне личностей (узнал только молодого Алена Делона и Юрия Гагарина). Пашка со Славой подобными картинками не увлекались — потому я не знал в лицо кумиров нынешней молодёжи. В остальном же девичье жилище походило на наше мужское логово: те же три кровати, столы и тумбочки. И одинокая лампочка у потолка в похожем на горшок плафоне.

Столы к нашему приходу сдвинули и сервировали разномастными тарелками и приборами (похожими на те, что я видел в институтской столовой). На тумбочке у окна приметил проигрыватель; крутилась пластинка — звучал чуть дребезжащий мужской голос: напевал простенькую, но бодрую песенку. Мою прошлую юность отделяли от нынешнего года два десятилетия. Потому я посчитал, что мне простительно не вспомнить имя и фамилию исполнителя песни. Если, конечно, в прошлой жизни я их слышал.

Главной задачей на сегодняшний вечер я посчитал борьбу со своими привычками. Дал себе зарок, что «постою в стороне» — не стану верховодить в компании молодёжи, попридержу лидерские замашки «на будущее». Выработанное за годы прошлой жизни умение руководить коллективом уже не раз за прошедший месяц давало о себе знать и мне, и окружавшим меня людям. Пашка и Слава за месяц жизни по соседству со мной привыкли мыть перед едой руки (хотя поначалу этому противились), вспомнили, что такое «правильный распорядок дня».

Воспринимал соседей по комнате если не как детей, то точно — как молодых работников. Которых следовало умело направлять, напоминать им о «целях и задачах компании». Поначалу отслужившие в армии парни пытались взять надо мной шефство. Но постепенно позабыли о своих первоначальных намерениях. Потому что это мне в итоге пришлось в быту присматривать за этими недорослями. Пусть я и старался не навязывать парням своё мнение. Те даже стали меня в шутку называть «папаша Усик».

Однако во всём, что касалось отношений с женщинами, Пашка и Слава с моим авторитетом не считались. Да я и не мог им дать нормальных советов. Уж очень сильно отличалось то, что считалось нормальным сейчас, от тех взаимоотношений с женщинами, к которым я привык в девяностых. Изречение «ночь, проведённая вместе, ещё не повод для знакомства» тогда мы не считали шуткой — нормой. А вот в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году большинству студентов Зареченского горного института эта фраза показалась бы кощунственной.

— Входите, мальчики, присаживайтесь. Ой! Какие вы красивые!

— С днём рождения!

Меня, Пашку и Славу девицы ещё у порога испачкали тремя разновидностями помады — поцеловали в щёки (причём, лобызания следовали с разной высоты — для едва ощутимого поцелуя Нади Бобровой мне даже пришлось приподнять щёку). Тут же заперли дверь в комнату (на ключ): то ли испугались, что мы сбежим, то ли опасались наплыва конкуренток. Нарядная и чуть взмыленная от суеты именинница поблагодарила нас за визит и за подарки (особенно Пашку — его она расцеловывала дольше и тщательней, чем меня или Славу).

— Девки, доставайте из-под одеяла картошку, накладывайте салаты, — скомандовала Ольга Фролович. — Мальчишки, режьте колбасу. Паша, открывай шампанское.