Михаил Гущин. Предотвратить смуту

* * *

Последние дни для начальника охраны Великого князя выдались особенно напряженными. За окном было темно, время близилось к полуночи, и он уже рассчитывал отправиться домой, но его задержали со срочным донесением. Учитывая, что он сам давал приказ докладывать в любое время дня и ночи о передвижениях «особых» людей, за которыми велась слежка, срываться на подчиненных было глупо. Поэтому сейчас Федор Игнатьевич Толстобрюхов старался не показывать своего недовольства из-за еще одной обнаружившейся проблемы.

— Итак, Гущин все же явился в Москву? — седой мужчина стоял у окна, сложив руки за спиной.

— Так точно! — отрапортовали двое охранников Великого князя, явившиеся к начальнику для отчета.

— Любопытно, что это произошло именно сейчас, когда Преображенским грозит опасность, а заговорщики один за другими устраивают перевороты в княжествах. Он должен был попасть сюда вместе с другими студентами и находиться под нашим колпаком, но в последний момент все сорвалось. Может ли быть так, что он почувствовал ловушку и сбежал из РАДО, чтобы не попасть в академию?

Мужчина говорил медленно, погрузившись в размышления, но голос подопечного вывел его из задумчивости.

— Думаю, это не просто так. Он что-то задумал.

— Думаешь? — начальник охраны Преображенских подошел к охраннику. — Хреново ты думаешь, Федотов! Если бы думал лучше, сейчас бы не пришлось ломать голову над тем, как быть дальше. Ты ведь понимаешь, что я не могу задержать его без оснований? Народные массы волнуются, а часть дворян пока так и не определилась кого поддерживать в назревающем конфликте. Если мы сейчас позволим чинить беспредел у всех на глазах, это лишь оттолкнет их от Преображенских.

Охранник понурил голову и промолчал. Толстобрюхов сделал глубокий вдох, выдохнул и продолжил. На этот раз уже спокойным тоном, потому как у него появилось решение:

— А дальше мы поступим так. Мальчишка надеется засветиться на Великом турнире и обратить на себя внимание толпы. Думает, что будет на слуху у видных людей Московского княжества, и тогда мы не сможем его открыто задержать. Но мы лишим его главного оружия. Его должны презирать и ненавидеть. Я хочу, чтобы каждая собака презрительно косилась в его сторону и люди сами просили, чтобы мы скорее оторвали ему башку. Вот тогда последнему отпрыску Островских придет конец.