Столичный доктор

Глава 11

— Извините, не представился. Бобров, Александр Алексеевич, — очкарик убрал портсигар, протянул мне руку. — Заведую тут хирургией после отъезда Николая Васильевича.

Ёпрст, охренеть и не встать! Вот это знакомство! Ну да, мы же на кафедре факультетской хирургии. Предыдущий начальник — Склифосовский. А передо мной… Человек, который сделал первый рентгеновский снимок в России!

— Баталов, Евгений Александрович. А было… Я занимаюсь топографической анатомией… Точнее, занимался.

—…под руководством профессора Талля? Я вас, кажется, видел на кафедре.

— Да.

— Примите мои соболезнования.

Ну да, сейчас врачебный мирок маленький — все друг друга знают.

— Благодарю. Так вот. Профессор в госпитальной клинике проводил опыты во время операций. Если у пациента останавливалось сердце или дыхание, в некоторых случаях можно было восстановить сердечный ритм, нажимая на грудную клетку и вдувая воздух рот в рот. Ведь анатомически это весьма просто объяснить. Мы вместе думали о соотношении вдохов и нажатий на грудину, и пришли к выводу, что два к пятнадцати будет довольно. Ну и там еще тонкости определенные…

— Да что вы говорите! — Бобров всплеснул руками. — Я ничего об этом не слышал!

— Профессор готовил статью на эту тему, но увы… — тут уже я развел руками.

— С ней можно ознакомиться? Я так понимаю, этот метод способен спасти множество жизней.

— Разве что с выжимкой. Я еще только разбираюсь с архивом учителя…

— Да, да. Я все понимаю! — Бобров достал визитку. — Буду крайне признателен, если найдете для меня время.

— Обязательно!

Ну вот! Не зря рисовал комплект «три в одном». Бобров придаст реанимационному делу в России и мире такой пинок… Ведь скорой сейчас нет, хирурги — самые заинтересованные люди. А под шумок и прием Геймлиха заскочит в медицинское сообщество. Новые поколения студентов будут его учить с первого курса, к пятому — что-то в голову да залетит.

Мы еще раз с Бобровым поручкались и я, продолжая оттираться от крови, выполз на свежий воздух. А там меня ждали Пороховщиков с извозчиком из строителей. Курили, тихо переговариваясь.

— Ну что? — Александр Александрович тоже открыл передо мной портсигар. Правда, покруче, чем у Боброва — инкрустированный драгоценным камнями и золотом. Что это они все меня пытаются подсадить на табачную отраву?

— Спасибо, не курю, — покачал головой я. — Ваш Кирюха будет жить.

— Что это за жизнь без ноги? — буркнул Митька.

— Не хер же оттяпали… — пожал плечами я, увидел, как на меня вылупился Пороховщиков, поперхнулся дымом.

— А что… бывает?

— На войне сплошь и рядом. Взорвался снаряд, осколком срезало и все, дальше не пришьешь.

— Это почему же? — удивился Митька.

— Сосуды там мелкие, не состыкуешь их.

До микрохирургии столько же пехом и ползком, сколько и до антибиотиков.

— Не дай Бог! — перекрестился Пороховщиков. — Вам, Евгений Александрович, помыться бы надо!

— Да и вам тоже, — я оглядел своих помощников. Кровь из артерии била, не разбирая направлений.

— В баньку?

— Есть тут рядом одна, — я вспомнил про Калашникова и поминки. — Поехали, попросимся помыться.