Столичный доктор

Глава 13

Новый Год вышел просто ударным. В буквальном и переносном смысле. Сначала мы с Викторией поехали кататься по городу, остановились на Красной площади. Елка у Спасской башни была украшена разноцветными игрушками, гирляндами и свечами. Веселые поддатые москвичи, мягкий пушистый снег, радостные лица… Все это создавало неповторимую атмосферу праздника. Мы отлично провели время, играя в снежки и катаясь на санках с ледяных горок, которые были сделаны рядом с елкой.

Затем отправлялись в ресторан «Славянский базар», на Никольскую. Сам бы я подумал раз двадцать, прежде чем идти в такое место, но ставший моим ангелом-хранителем Пороховщиков сам предложил мне поход туда. Что стоит владельцу устроить хороший ужин для своего знакомого? Особенно если вместе с тем участвовал в уличной ампутации нижней конечности?

— Даже слушать не хочу отказ, дорогой Евгений Александрович! — заявил он. — Скажете метрдотелю свою фамилию, всё устроят в лучшем виде! Это мое поздравление вам на Новый Год!

Мы и пошли. Решили наплевать на возможные пересуды. Меня они как-то не очень тревожат, но дама… даже настояла. Напомнила, что в кофейню мы уже вместе ходили, и дегтем после этого ворота никто не мазал. Вике я о презенте от Александра Александровича не рассказывал. И она вместе со мной слегка уронила нижнюю челюсть, глядя на чугунные столбы, помост со всякими финтифлюшками, хрустальные люстры, золоченые ручки, и прочие изыски. Сюда и вправду как в музей ходят, точно. Есть на что посмотреть: официанты во фраках, метрдотель в мундире похлеще генеральского, публика в дорогих туалетах, посуда, будто из королевского дворца… Красота!

Пароль сработал, и нас провели к столику, расположенному хоть и не в центре зала, но близко к нему. Я поначалу почувствовал себя слегка не в своей тарелке, костюмчик… не Бриони, короче. Без заплаток, но простой. А потом подумал — а с какой радости меня должно волновать мнение каких-то расфуфыренных тузов, которых я даже не знаю? Спину попрямее, взгляд поуверенее — и вперед.

Меню… Ну что сказать о многостраничном произведении каллиграфического искусства на мелованной бумаге? Хочется читать и читать. Но выбрать из этого великолепия затруднялись. Я решил всё просто — велел стоящему в полупоклоне официанту нести что повкуснее, и две порции. Вот нам и принесли сборную солянку на первое, скоблянку на второе, осетрину в сметане, расстегаи с грибной икрой и тартины с телячьим мозгом — удивительно вкусную, как оказалось, штуку. И еще кучу всякого добра. Из напитков скромно взяли бутылочку шампанского. От «журавлей» — коньяка в пафосном графине, который потом выдавался гостю на память, отказались.

Поначалу я на всё это гастрономическое безумство смотрел с опаской — как по мне, тут никакой мезим с этим справиться не поможет. Тем более, что его и нет еще. Но мы потом втянулись. Начали с горячих закусок, отдали дань холодным, салатам, после чего плавно перешли к первым и вторым блюдам. И запивали это добро игристым вином из провинции Шампань.

— Ты очень необычный человек! — от шипучки девушка раскраснелась, достала веер, принялась им обмахиваться. Тут-то я и понял хитрую прическу Талль, из которой было специально выпущено несколько прядей. Натуральная женская магия — нас все разглядывали, любуясь красотой Виктории.

— Давай провожать уходящий год! — я подозвал официанта, попросил еще бутылку «Вдовы Клико». — У нас у обоих было много плохого, пусть все останется в прошлом. Возьмем в новый год только хорошее!

Виктория слегка опьянела, попросила отменить заказ с второй вдовой. Посмешил ее анекдотом про то, как Клико, наблюдая разграбление погреба казаками во время войны с Наполеоном, заметила, что «сейчас они не платят — но обязательно заплатят потом». Так и случилось — шампанское Клико стало одним из самых популярных напитков в России. Винодельня нынче получает огромные доходы.

После ресторана, Талль захотела пройтись к Большому театру, посмотреть на аристократов, что собираются на новогодний бал. Попасть туда было главной мечтой девушки.

— Слушай, ну зачем тебе эта ярмарка тщеславия? — мне совсем не хотелось изображать из себя массовку перед входом в театр. — Наряды ты все равно не увидишь, они под шубами. Хочешь толкаться с извозчиками?

С трудом, но убедил девушку отказаться от затеи — пришлось пообещать достать приглашение на следующий год. А я себе поставил в памяти галочку. Надо будет разучить все эти вальсы, польки и мазурки. С письмом я худо-бедно начал справляться, в роль врача тоже, считай, вжился. Осталось научиться танцевать и фехтовать.

Уже на выходе из ресторана случился паршивый инцидент. В дверях пьяное бородатое мурло в черном длиннополом сюртуке толкнуло Вику. Я пропускал девушку вперед, а навстречу перло, покачиваясь, это уродство в шляпе. Еще и матерно ругаясь.

Я успел подхватить ахнувшую девушку, а сам поставил подножку бородачу. Который даже и не думал останавливаться.

— Епифаний Кузьмич, как же так⁈ — к громко упавшему мужику бросился швейцар с улицы, я помог утвердиться на ногах бледной Вике.

— Меня⁉ Купца первой сотни⁈ — бородач встал, протянул ко мне свои лапища. Он был меня выше на голову, да и в плечах был пошире.

И вот тут то и пригодились уроки ушу. Я дал себя схватить за отворот пиджака, подтянуть ближе к воняющей сивухой роже, после чего резко ударил по ушам. Ладошками-лодочками. Это произвело ошеломляющий эффект на купца. Он схватился за голову, присел.

— Женя, не надо! — Вика схватила меня за руку.

Черт, как не вовремя. Пришлось добивать пьяницу прямым ударом ноги в лицо. С выносом колена, все как учил Ли Хуань. В спине что-то хрустнуло, я уже приготовился к уколу боли, но нет. Все прошло удачно. Мой штиблет всей поверхностью вошел в лицо Епифания, того отбросило назад на руки подбежавших официантов.

Шум, гам, суета. Из зала начали выглядывать гости ресторана, выбежало еще несколько официантов.

— Полицию вызывать будем? — я повернулся к невысокому лысому метрдотелю, что стоял ни жив ни мертв рядом с гардеробом. Он открывал рот, порываясь что-то сказать, потом закрывал его.

— Я так и думал, что не будем.

Официанты тем временем удерживали качающегося купца, прикладывая к его окровавленному лицу белые полотенца-ручники. Похоже, я сломал ему нос.

— С наступающим вас, — я подхватил впавшую в ступор Талль под руку, повел к двери.

Девушка механически переставляла ноги, то и дело поскальзываясь на мостовой. Пришлось крепко ее держать под руку. Извозчика брать не стал, надо было «выработать» выплеснувшийся в кровь адреналин прогулкой. Тем более, что возле Александровского сада всё выглядело чудо как хорошо, опять шел небольшой снежок, окна пестрели звездочками изморози.

— Как… как ты мог ударить этого господина⁈ — Вика наконец, пришла в себя.

— Он толкнул тебя, — пожал я плечами. — Как, скажи на милость, мне надо было защитить твою честь? На дуэль вызвать этого пьяного купчишку? Не господин он — быдло!

— Ну почему же сразу на дуэль?

Вика задумалась. Потом потрогала мои руки, помяла ладони:

— Это тебя китайцы научили? Я чувствую, что есть мозоли на костяшках.

— Это я бью на занятиях по мешку.

А еще по макиваре, набиваю и ребра ладоней на специальной деревяшке. Впрочем, Вике знать все детали не обязательно.

— Я тоже хочу заниматься этим твоим ушу!

— Оно не мое.

Я задумался. Эмансипация в мире набирала обороты, женщинам дозволяется все больше и больше. Но махать ногами в каретном сарае? Нет, точно не поймут.

— Посмотри на мои руки еще раз, — я показал ладони с синяками. — А ведь я хирург! Для меня пальцы — это все. А еще синяки по всему телу, ушибы и растяжения. Это из легкого. Возможны переломы.

— Зачем же это тебе? — ужаснулась Вика. — Тебе надо беречь руки!

— Мне тебя надо беречь, — я кивнул назад, в сторону «Славянского базара».

Вика сильно покраснела, посмотрела на меня влюбленным глазами.

— Ну и себя тоже. Впереди очень тяжелые времена.

— О чем ты?

И что я тут ей могу рассказать? Про русско-японскую войну, которую страна проиграет, потеряет Порт-Артур, часть Сахалина, а главное десятки тысяч солдат и матросов? Которые будут убиты, контужены, ранены… С фронта домой вернутся огромное число людей, покалеченных, озлобленных, со сломанной судьбой, которые, как оказалось, еще и дома никому не нужны. А революция пятого года? Вот тут, прямо на московских улицах, по которым мы идем, будут стоять баррикады, литься кровь. Ведь сейчас идут последние годы спокойной жизни. Старт падению в пропасть даст Ходынка. В народе будут шептаться, что царь-то так себе — пока возят на ломовиках тысячи погибших, Николай танцует на балу у французского посла. Ах, он же с черным бантом танцует! Ну это, конечно, все меняет. Потом эстафету примет неудачная русско-японская война с вишенкой на торте в виде Цусимы. Там погибнет большое количество детей и внуков аристократии. Тут уже трещина появится не только между народом и элитой — эта пропасть всегда была в России, а между знатными фамилиями и двором. Николай же, увлекаясь различным спиритизмом и приближая к себя всяких мошенников-распутиных, этот раскол только увеличит. Ну и, конечно, первая мировая с революцией. Тут как говорится, уже без комментариев.

Что тут можно сделать, чтобы самому не сгинуть и близких людей спасти? Заниматься кунг-фу и побить всех злодеев? Не смешно. Глобальные общественные процессы перемалывают в труху целые нации. Уехать? Куда? В Австралию? Какие же капиталы надо иметь, чтобы устроиться в чужом обществе, встроиться в него, не дать себя сожрать местным акулам капитализма? Считай, вторую жизнь надо начинать. А по моей истории — так и вовсе третью.

— Ты готовишь хорошо?

— Прости, что?

— Ну вас же в пансионе учили готовить?

— Учили. Но мы только что говорили о тяжелых временах…

Вика даже остановилось, заглянула мне в лицо. Мол, все ли со мной нормально?

— Есть способ их облегчить. Тяжелые времена.

— Какой?

Я оглянулся, разглядывая местность. Хитрюга Талль, пока я вещал о судьбах мира, потихонечку развернула меня и по Моховой почти подвела меня к Большому театру.

— Морковный суп.

Вика приложила ладошку мне ко лбу.

— Вот не пойму с холода, жар у тебя есть или нет?

— В архиве твоего папы есть старое письмо, — я убрал руку от лба. — Успокойся, жара нет, я не сошел с ума. От земского доктора Гладышева из Тамбовской губернии. Он утверждает, что если отварить полтора фунта моркови девяносто минут, потом протереть ее в пюре, добавить три грамма соли и залить все кипятком, то такой суп лечит диарею. В том числе у холерных.

— Ты шутишь? Простой суп?

— Да. Если это правда, а проверить действие легко — то это большое подспорье врачам, что работают с болезнями желудочно-кишечного тракта. Понос очень быстро обезвоживает организм, он теряет силы, чтобы сопротивляться бактериям.

Знаменитый суп Эрнста Моро в свое время совершил прямо переворот в лечении диареи. Его использовали вплоть до середины двадцатого века, когда появились эффективные лекарства в таблетках. В каждой больнице на кухне стоял бак с готовым морковным пюре, и как только поступал сложный пациент с поносом — ему первым делом давали тарелку с оранжевой похлебкой.