Царь нигилистов — 3

Глава 19

Погода испортилась, пошел мелкий дождик. Все стало серым: и море, и горы, и небо над горами. Чтобы читать, пришлось зажечь свечу.

В конверте было очень милое письмо от Саши о семейных делах и политике. Честно говоря, Константин Николаевич радовался каждому письму.

Накануне отъезда государь нередко упрекал в том, что в реформаторских замыслах своих Константин Николаевич «был слишком пылок» и «говорил лишнее перед людьми, перед которыми не следовало бы говорить».

Как-то Саша слишком легко отпустил его в путешествие. Уж не переменился ли к младшему брату?

Основной объем конверту придавал пространный документ под названием:

«Конституция Российской Империи, 1859».

«Что ты об этом думаешь? — спрашивал Саша. — Я пока не хочу называть имя автора, чтобы это никак не повлияло на твой ответ».

Константин Николаевич прочитал, потом еще раз с карандашиком. Да! Кто тут пылок!

Сунул прочитать своему секретарю Александру Головнину.

— Что ты об этом думаешь? — спросил великий князь.

— Если бы не почерк, я бы решил, что у этого проекта тот же автор, который у нас в «Морском сборнике» подписывается «А.А.»

— Да, почерк не племянника, — согласился великий князь. — Слишком хорош.

Личного секретаря Саша старший не держал, но вполне мог поручить переписать какому-нибудь адъютанту.

— Но набор идей тот же, — заметил Константин Николаевич. — Даже для меня чересчур. И трудно поверить, что писал мальчик, которому нет четырнадцати.

— Остальные его проекты примерно на том же уровне, — заметил Головнин.

Где сейчас находится младший Саша, великий князь знал. Сначала он получил телеграмму от сестры Мэри, дочка которой Женя была в племянника по-детски влюблена и теперь места себе не находила.

Мэри была снисходительна:

«Девочки в этом возрасте часто выбирают, в кого бы влюбиться, искренне считают, что действительно влюблены, но это не более, чем игра».

Потом весть повторила Елена Павловна в коротком письме. Мадам Мишель считала, что Саша старший к Саше младшему слишком строг.

Однако в своем письме к Константину Николаевичу государь вообще не упомянул историю с гауптвахтой. Но зато прислал конституцию.

Погода улучшилась, выглянуло солнце.

— Пойдем прогуляемся, — предложил великий князь. — Мне надо это обдумать.

Санни терпеть не могла эти прогулки мужа со своим секретарем, вплоть до скандалов и истерик. Но что поделать! При всем своем ужасном очаровании, жинка была не тем человеком, с которым можно обсуждать конституции.

Надо будет вечером что-нибудь сыграть с ней в четыре руки. Например, из Шуберта.

Сели в шлюпку, прокатились по гавани.

— Очень радикально, конечно, — сказал Головнин.

— Это для нас, — заметил великий князь. — Герцен бы счел консервативной.

— Да, скорее либеральная, чем социалистическая. Хотя права женщин.

Женское равноправие, конечно, социалистическая идея. Николая Константинович прекрасно представлял на избирательном участке Мама́, Елену Павловну, сестру Олли, в пять лет писавшую и читавшую на трех языках, ныне принцессу Вюртемберга, Мэри и Сашину Марию. Да и Санни представлял, но очень сомневался в благотворности результата.

На берегу великого князя никто не узнал и тотчас к богатым иностранцам пристали двое местных с предложениями приятно провести время в не самом изысканном обществе.

Но было совершенно не до того.

На корабль вернулись часам к шести. Вечером Константин Николаевич играл на виолончели, это помогало ему собраться с мыслями.

За ответ сел только на следующее утро, когда «Рюрик» пришел в Палермо.

Любезнейший Саша! — начал он. — Спасибо Тебе за Твое милое письмо и приложение к нему. Тебе это из Третьего отделения передали?

Автор — отчаянный молодой человек, он явно держал перед собой американскую конституцию и конституцию Франции образца 1791 года, когда они еще пытались сохранить власть короля. И старательно пытался переделать в более монархическом духе. Но из-за его якобинских убеждений получалось плохо.

Ты заметил, что он дает женщинам избирательные права? До этого даже Кавелин не додумался.

Всеобщее равное избирательное право, независимо от пола, расы, национальности, вероисповедания и отношения к религии. То есть атеистам он тоже права дает. Причем это для него само собой разумеется, в отличие от образовательного ценза. Заметил, что он пишет в примечании? Что все цензы — это, конечно, плохо, но куда же нам деться с нашим уровнем грамотности? Необразованная часть избирателей потянет страну назад. Вот будет у нас всеобщее обязательное хотя бы начальное образование — тогда все цензы исчезнут сами собой. А пока — эта нехорошая временная мера.

Нет, он не сумасшедший.

То есть, конечно, сумасшедший, но несколько в другом смысле.

В Дании уже полвека всеобщее начальное образование. Автору, правда, этого мало, он мечтает о всеобщем среднем, то есть гимназия для всех, но в общем понимает, что у нас это случится не скоро.

Он явный англоман, ему очень нравится палата лордов, но наследственную он не хочет, а хочет назначенную. Но парламент двухпалатный. Нижняя палата избирается, верхняя назначается императором.

Сенаторов назначает государь император из числа известных ученых, людей искусства, университетских профессоров, журналистов, общественных и религиозных деятелей, промышленников и предпринимателей, а также членов императорской фамилии.

Мне здесь особенно примечание понравилось. «Понимаю, — пишет автор, — что подобный способ формирования верхней палаты парламента может привести к назначению людей государя, ничем выдающимся себя не проявивших. Чтобы этого не произошло должны быть четко прописаны критерии, по которым можно отбирать людей в этот государственный орган». То есть своих верных людей государь назначать не должен.

Автор плохо понимает разницу между Россией и Североамериканскими штатами. Но понимает, что плохо понимает. Расписывает общие принципы, но не конкретный статус национальных окраин. Принципы весьма демократические, но не то, чтобы революционные. Мы уже делаем это в Польше.

А что-то уже сделал Папа́. Например, отмену таможенных барьеров. Но мечтатель сей идет дальше и предлагает единые паспорта и полное равноправие.

Думаю, что конституция отличная (за исключением недоработанных разделов), и лет через сто вполне может нам подойти. А сейчас я могу, если ты позволишь, на ее основе сделать более умеренный проект.

Впрочем, если бы ни почерк, которым написан документ, я бы решил, что это писал Саша, твой сын и мой племянник. Очень похоже на все, что он говорил и писал до этого. Просто обобщение и кодификация его идей. Удивительный документ для его возраста.

Говорят, он у тебя под арестом сидит.

У нас с ним была довольно активная переписка. Пишет он как взрослый образованный человек, и при этом радикален, как юноша.

И мы несколько раз встречались лично.

Саша, он действительно что-то знает. Это не просто случай «enfant miraculeux».

Было несколько странных эпизодов. Надеюсь, что после того, что я расскажу, ты не добавишь ему дней на гауптвахте.

Первый случился еще летом, после того, как мы на обеде на Ферме обсуждали с ним вопросы эмансипации крестьян. Я ему подсунул довольно консервативную брошюру Токарева об отношениях между крестьянами и помещиками.

Он прочитал совершенно молниеносно, высказал несколько здравых суждений и спросил, нет ли у меня «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева для уравновешивания впечатления. То, что он знает о существовании этой книги, меня не особенно удивило, поскольку Герцен издал ее еще прошлой весной.

Я ему дал. Насколько я знаю, «Путешествие» — одна из причин его ареста. Может быть, мне не стоило ее давать. Прости, если был не прав. С дугой стороны, мне кажется, что при его энергии и напористости, он бы все равно нашел это сочинение. Он из-под земли достанет.

Дальше было еще интереснее. Прочитав, он написал мне, что совершенно не понимает, почему книга запрещена, ведь ты, его отец, собираешься все эти гадости уничтожить. И крестьян освободить, и провести судебную реформу.

Про эмансипацию, конечно, уже все знают, но откуда ему известно то, что говорилось только на секретных комитетах? Я его прямо спросил, откуда он знает про судебную реформу. Но он непрямо ответил: «Слышал где-то». Может быть, и слышал. Также, как про Радищева.

Кстати, твои будущие реформы он оценивает весьма высоко. Думаю, ему сейчас горько там на гауптвахте.

Следующий яркий эпизод случился в декабре у Елены Павловны. Он давно хотел встретиться с промышленниками, чтобы найти тех, кто воплотит в жизнь его изобретения. Я внимательно наблюдал за ним.

Во-первых, многие имена ему были знакомы: и Путилова, и Нобеля, и Буре. Но со странными деталями. Например, Путилова он считал хозяином заводов. «Путиловские заводы»! Так и сказал. Как ты знаешь, это не так. Но я не удивлюсь, если в скором времени у нас появятся «Путиловские заводы».

А вот Людвига Нобеля он пару раз, оговорившись, назвал Альфредом. Думаю, ему известен именно Альфред Нобель, брат Людвига. Причем даже больше, чем его отец Эммануэль. И он считает, что этого Альфреда надо непременно удержать в России. Так что даже пожертвовал на это 500 личных рублей. Для заводов дорогих шведов сумма маленькая, а вот для твоего Саши очень существенная.

Откуда он знает про Альфреда, ничем себя не проявившего?

Да, мелкие детальки, но они складываются в интересную мозаику.

На той же встрече Людвиг Нобель представил проект своей митральезы (я тебе об этом упоминал). Саша смотрел на чертеж, а я — на твоего сына. И я готов побиться об заклад, что он не впервые видел что-то подобное. И еще он испугался.

Твой сын большой ненавистник войны, хуже Герцена. Может, и это видел во сне.

Как ты знаешь, Венгерская кампания принесла мне Георгия, но я ее запомнил, наверное, на всю жизнь. Лучше бы без этого.

Он начал забалтывать изобретение Нобеля по принципу «лучшее — враг хорошего». Это было прямо откровенно. Да, можно его за это упрекнуть, но я понимаю. Нобель предложил слишком смертоносное оружие.

Я потом спросил у Путилова: «Скажи мне откровенно, полный бред нес мой племянник?»

И он ответил: «Все, что угодно, только не бред. Да, дорого, да сложно и трудно осуществимо, да, спорно, да, совершенно ново, но не бред. Это, как если бы кто-то из нашего времени оказался на верфях Петра Великого и стал критиковать чертежи нового брига, предлагая вместо него построить пароход».

Любезнейший Саша, я обещал быть самым верным из твоих подданных, и поэтому я обязан сказать.

Санни, как ты знаешь, очень увлекается спиритизмом, крутит блюдце по системе твоего сына по кругу, нарисованному по его наброску. Я не так увлечен, как она. Конечно, и мошенничество может быть, и самообман.

Но что-то такое есть. Какой-то источник, общий резервуар знаний. И когда твой сын болел, он получил к нему доступ.

Я далек от мысли считать, что в него вселился дух Папа́ или самого Петра Первого, как пол-Петербурга болтает. Но он видящий. И выдает нам знания по кусочкам.