ХВ. Дело № 2

IV

Бенгази в отличие от других городов Ближнего Востока и Северной Африки, которые нам довелось повидать за последний месяц, выглядел на редкость неряшливо. И дело было не в обычных для арабских поселений грязи, скученности, отсутствии элементарных удобств и полнейшем пренебрежении требованиями гигиены. Ещё перед Первой Мировой войной Бенгази считался беднейшим городом османской Империи; в нём не было мощёных дорог, о телеграфе здесь даже и не слышали, а бухта, некогда просторная и удобная, так засорилась наносами ила, что перестала принимать суда размером больше рыбачьих баркасов. Две или три эпидемии бубонной чумы, случившиеся здесь во второй половине девятнадцатого века, окончательно подкосили местную экономику и опустошили город — и оставаться бы Бенгази самой безнадёжной из дыр во всей Северной Африке, если город его вместе со всей Ливией не заняли в ходе итало-турецкой войны 1911-1912-го годов итальянцы.

Оккупанты предприняли попытку привести город в порядок, но поначалу из этой затеи мало что вышло. Вторжение в Ливию обернулось для бюджета королевства сущей катастрофой, а тут ещё началась Мировая война — и в результате руки у итальянцев снова дошли до Бенгази лишь в середине двадцатых, когда понадобилось срочно приводить в порядок порт для снабжения экспедиционного корпуса, действовавшего против повстанцев центральной Киренаики. И всё равно выглядел город на всё ещё убого, грязно и запущенно, сочетая в себе худшие черты арабских поселений и европейских портовых городишек. Плоды деятельности колониальных итальянских властей, прилагавших немалые усилия к возрождению экономики региона во благо Большой Италии». ощущались по большей части, в порту, в прилегающих к нему кварталах, занятых, по большей части, складами да пакгаузами, да в центральной части города. Остальное, как и десять, и пятьдесят лет назад утопало в грязи, неустроенности и страшнейшей нищете, какая бывает только на Востоке…

Всё это я почерпнул из путеводителей, газет, а так же рассказов Марио ещё за время плавания, и теперь делился сведениями со своими спутниками. Добравшись до Бенгази, мы сняли номера в отеле, и с великим облегчением предались безделью. Дорога от Тобрука, стычка с бедуинами, пыль, тряска в кузове «Фиата» вымотали нас до последнего предела, и сейчас каждый мечтал только о душе да чистой постели.

Наутро исчез Марио — впрочем, не прошло и полутора часов (мы успели только принять душ и позавтракать) как он явился снова, довольный и возбуждённый. Он похвастался, что удачно сбыл с рук трофейную саблю, на ходу проглотил пару сэндвичей с копчёной рыбой, яичницу с беконом, запил всё это кофе. Потом рассказал, что собирается встретиться со своим старым приятелем, который по его сведениям как раз сейчас находится в Бенгази, и снова исчез — на этот раз, до вечера. Мы же, приведя себя в порядок, отправились, как и полагается туристам, бродить по городу.

Отель, где мы остановились — в нём, по большей части,обитали итальянские офицеры и чиновники колониальной администрации — располагался в паре кварталов от центра города; туда-то мы и направились в первую очередь. Побродили по сравнительно ухоженным центральным улицам, полюбовались на достроенный всего два года назад «Палаццо Литтория» с его каменным, в арабском стиле, кружевом по всему фасаду, прошлись по магазинам, торгующим европейскими товарами, раза три предъявили документы патрулям тосканских стрелков, нёсших в городе караульную службу. И, сами не заметили, как вышли к внутренней гавани — сюда, похоже, вели в Бенгази все дороги. Солнце уже стояло в зените, приближалось время обеда, и мы, отыскав приличное с виду заведение с вывеской на итальянском «Траттория», устроились в ней на ближайшие полтора часа.

— Насчёт перевода из книги более-менее понятно: девять юношей, жертвы, туда-сюда. А вот с пергаментом что? Там ведь и его перевод имеется, так?

После порции тушёных в сливках мидий — что-то, а морская кухня в Бенгази на высоте! — я ощутил необоримый приступ лени. Видимо, приключения этих дней выжали меня досуха, и даже девяти без малого часов сна — в постели, на хрустящих, накрахмаленных простынях — оказалось недостаточно для полного восстановления сил. Мелкая рябь на поверхности внутренней гавани играла солнечными бликами; сновали туда-сюда баркасы и чумазые портовые катера, а у дальнего пирса устроились утиным выводком полдюжины лёгких гидросамолётов, летавших из Бенгази на патрулирование прибрежных вод Киренаики — на предмет недопущения контрабанды оружия из Турции, всегда готовой нагадить макаронникам, оттяпавшим её североафриканские владения.Настроение безоблачное, как и небо над головой, мысли текут размеренно, неторопливо — так почему не обсудить бы бог знает в какой уже раз то, ради чего, собственно, и затевается весь этот сыр-бор?

— Перевод-то? Имеется, а как же, правда, лишь небольшого фрагмента. — подтвердил Марк. Из нашей троицы он лучше всех владел немецким, а потому почётная обязанность разбирать листки из тайника досталась именно ему. — Это, насколько я сумел понять, указания по поискам чего-то, что автор называет «Порог Гипербореи». Что это такое — артефакт, неподвижный объект вроде входа, например, в пещеру, а то и вовсе абстрактное понятие, я толком не понял. Склоняюсь к мысли насчёт «обьекта» — кое-какие намёки на это достаточно ясно указывают…

— На Гиперборее помешан не кто иной, как Барченко. — заметила Татьяна. — Он, если помните, пытался разыскать её где-то на Севере.

— На Кольском полуострове, если быть точным. — кивнул я. — И даже экспедицию туда снарядил — припоминаете его рассказы на семинаре?

А то! — согласился Марк. Уверена, он и за книгой нас послал, чтобы иметь возможность продолжить поиски. А ещё Барченко англичан подозревал, что они там что-то искали по той же части…

— Ну, сейчас-то нам предстоит иметь дело не с англичанами, а с немцами. Вспомните, что сказал бедняга-фамилар: Либенфельс якобы считал текст пергамента самым важным, что есть в книге, и всё убивался, что он к нему не попал.

— Настолько убивался, что послал на поиски шайку убийц. — хмыкнул Марк. — Кстати, Тань, может, ты и этот самый «порог Гипербореи» сумеешь отыскать со своими прутиками? Любопытно было бы глянуть…

Она пожала плечами.

— Может, и сумею. Но для этого мне сначала надо хотя бы в самых общих чертах представить, что предстоит искать — раз, и два — оказаться где-нибудь поблизости. С искалками эти ваши «поди туда, не знаю куда» не проходят, знаешь ли…

В какофонию портовых звуков — криков, брани на десятке языков, лязга механизмов и скрип тросов — вплелось сердитое шмелиное жужжание. Я поднял голову — со стороны моря тяжёлой мухой полз большой самолёт. Вот он приблизился и заложил над гаванью вираж — так что стали видны два параллельных корпуса-поплавка, решётчатые фермы, поддерживающие хвостовое оперение и сдвоенная мотогондола над единственной плоскостью.

— Это же та самая каракатица, что мы видели в Константинополе! — обрадовалась Татьяна. — Помните, шкипер ещё говорил, что она совершает пробный рейс?

Марк вскочил со стула, сложил из ладоней «бинокль»,., как это делают дети и направил его на летающую лодку.

— А что, вполне может быть…. — вынес он вердикт. Очень похожа, во всяком случае. Тот самолёт, вроде, совершал пробный перелёт «Стамбул-Триполи» — может, сейчас летит обратно, а здесь собирается пополнить запас топлива?

Гидроплан тем временем снизился, коснулся воды и побежал вдоль внутренней гавани. Пенный бурун у форштевней осел, аппарат развернулся, стрельнул моторами и медленно подошёл к наплавному деревянному пирсу.

— Сходим, посмотрим поближе? — предложил я. «Каракатица» напомнила мне рисованные самолётики из мультиков Миядзаки, его незабвенного «Порко Россо». Интересно ведь, когда мы ещё такое чудо-юдо увидим?

— А что, и пошли! — согласился Марк. — Время есть, заодно расспросим, откуда они прилетели? Глядишь, и пригодится.

— И далеко отсюда этот оазис? — спросил я.

— Километров триста пятьдесят. Это вот здесь. — Марио развернул перед собой карту Киренаики и ткнул пальцем. — До Бир бин Гунайма ведёт дорога, хорошая, накатанная — ну а дальше придётся ехать напрямик, по пустыне. Джино говорит, грунт там твёрдый, окаменевшая глина да булыжники, песков почти нет. Доедем без проблем.

Я наклонился к карте. Названия все на итальянском, в углу фиолетовый штамп с буквами R.A. и маленькой короной над раскинувшим крылья орлом.

— «Режина Аэронаутика». Военная?

— Да, Джино дал. Завтра утром он будет ждать нашего ответа.

— Двести пятьдесят километров– это, если припомнить, как мы добирались от Тобрука, часов шесть, не меньше. — я постучал пальцем по карте. — А потом сотня без всяких дорог, значит, кладём ещё столько же. Если выехать завтра утром — дай бог, к ночи окажемся на месте. Твой друг сможет найти нужное место?

Марио пожал плечами.

— Ну, какая-то дорога там есть — старая караванная тропа, по ней он и выбрался из пустыни. Он говорил — там приметный холмик с тремя обломками скалы на верхушке, заброшенный оазис как раз за ним. Уверяет, что найдёт даже в темноте.

Вот и хорошо. Тогда переночуем прямо там, с утра погрузим сокровища — и назад. В Бир бин Гунайм, как я понимаю, заезжать не стоит?

— Не стоит. — подтвердил Марио. И итальянским патрулям лучше не попадаться. Джино обещал сделать до утра липовый путевой лист, но я бы на него не слишком рассчитывал. Патруль наверняка захочет осмотреть груз, и тогда придётся класть всех.

— Надо будет — положим. Да и другие методы имеются. Верно, ребята?

Марк кивнул.

— Если не как в прошлый раз, на ходу, и на расстоянии не больше десяти шагов… сколько в таких патрулях обычно солдат?

Три-четыре человека на грузовике под командой сержанта.

Тогда можете не волноваться. Драпанут прочь, как миленькие и потом только гадать будут — что это им такое ужасное привиделось? Ну, или…

— Боюсь, что лучше «или». — сказал я. — Доберутся до Бир бин Гунайма, поднимут кипиш и двинутся в погоню. Могут и броневик с собой прихватить, народ здесь пуганый…

— Ладно, с патрулями мы как-нибудь разберёмся. — подвёл итог Марио. — А вот дальше — сплошные вопросы. По морю выбираться нельзя, это понятно. Остаётся воздух. Недалеко от города есть военный аэродром, Джино говорит, там есть пара тяжёлых бомбардировщиков «Капрони», оставшихся ещё со времён войны. Один из них переделали в транспортник, другой — в санитарный борт. Летают здесь, в Ливии — возят боеприпасы, провиант в дальние гарнизоны вроде того же Бир бин Гунайма, ну и раненых, конечно. Джино говорит — машины хоть и старые, но вместительные, все поместимся вместе с грузом.

— Погодите… — я прикинул расстояния от Бенгази до итальянского побережья. — Что-то тут не сходится. Какая, говоришь, дальность у этих «Капрони»

— Штатных шестьсот-шестьсот пятьдесят, если с полной нагрузкой. Но, сами понимаете — машины старые, движки изношены…

— Значит, от силы пятьсот, то есть — тысяча в один конец. То есть До Рима дотянем. А вот дальше как — с этими сундуками на плечах? Пешедралом? К тому же, Италия — страна густонаселённая, непременно кто-нибудь нас, да заметит. А заметив — стуканёт властям, и через сутки нас будут ловить повсюду с собаками.