ХВ. Дело № 2

VI

В читальных залах «Ленинки» работается легко — человеку привычному, разумеется. Ни один посторонний звук не отвлекает посетителя, и даже библиотекари ходят здесь в мягких войлочных тапочках, чтобы, не бай Бог, не стучать подошвами по старинному паркету. Яша в последнее время стал здесь частым гостем — и не раз ловил себя на мысли, что ему не даёт сосредоточиться отсутствие ставшего уже привычным «тинг-танг — тинг-танг — тинг-танг» мозеровской настенной шайбы, под которое так уютно работается дома, в кабинете. Удивительно, как быстро человек обрастает привычками — даже когда его сознанию всего двадцать девять, в отличие от без малого шестидесятилетнего тела, и он перепрыгнул через сто с лишком лет вперёд.

Но сейчас особого сосредоточения и не требуется. В Ленинку Яша заглянул после презентации его книги, состоявшейся в большом книжном магазине на Мясницком, в бывшем доходном доме купца Стахеева — на его памяти, в этом здании располагался когда-то Теплотехнический институт. Презентация, устроенная издательством, где состоял главным редактором Перначёв (он же стал редактором книги) прошла на ура: «Это успех, Геннадьич, это несомненный успех! Мы уже подумываем о допечатке дополнительно тиража в пять тысяч экземпляров — и уверен, этого будет недостаточно. И, кстати, когда вы обрадуете нас новой книгой? Читатели в нетерпении…»

О новой книге Яша пока не думал — он до сих пор не мог понять до конца, как его угораздило связаться с первой. По инерции событий, вероятно — тогда, в первые недели после «переноса» его, оглушённого впечатлениями и слабо понимающего, что делать дальше, можно было подбить и не на такое. Что и проделал Перначёв — и вот, теперь приходилось сполна вкушать последствия согласия. Книга, конечно удалась; настолько удалась, что вот сейчас, не заехав даже домой, приходится сидеть в библиотеке и наскоро готовиться к назначенному на четыре часа пополудни визиту в Останкино. Затея всё того-же Перначёва: неугомонный редактор, и сам обожающий быть в фокусе публичного внимания, устроил Яше приглашение на еженедельную программу на телевидении, посвящённую малоизвестным вопросам истории. На этот раз экспертам предстоит обсудить деятельность оккультных и эзотерических обществ в СССР в двадцатых-тридцатых годах, и участие в этом ЧК-ГРУ-НКВД.

Его самого Перначёв представил, как историка-любителя, лучше других ориентирующегося в этой достаточно спорной теме. Яша не возражал — он, конечно, имел некоторое представление об вопросе, недаром столько времени имел дело и с Барченко и с Бокием, да и от Рериха во время гималайской экспедиции нахватался немало. И всё же, знания требовалось освежить. Яша потянулся пачке пожелтевших журналов и открыл верхний, датированный маем 1926-го года.

Автор первой же попавшейся на глаза статьи оказался ему знаком — это был ни кто иной, как Алексей Солонович математик, поэт, философ, идеолог мистического анархизма, руководивший, в числе прочего, московской организацией «ордена Новых тамплиеров». А ещё — один из хранителей музея Князя Кропоткина, возле которого Яша однажды выручил из беды двух сбежавших из Коммуны имени Ягоды подростков.

Он отложил журнал и открыл одну из заказанных книг — монографию, вышедшую в середине «нулевых». Получалось, что «Новые тамплиеры» после той встречи в штатном переулке просуществовали не больше года– уже в сентябре тридцатого его вместе с сыном Сергеем арестовали за антисоветскую пропаганду в связи с изъятой у него рукописью «Бакунин и культ Иалдабаофа». Следствие длилось около пяти месяцев, и уже в начале следующего, 1931-го года Солонович получил по решению Коллегии ОГПУ пять лет тюремного заключения, из которых отсидел лишь два года, будучи сосланным на оставшийся срок в Нарым, в Западную Сибирь.

Яша ещё раз проглядел статью. Что ж, тогда Солонович отделался, можно сказать, лёгким испугом — для многих других подобные обвинения заканчивались трагичнее. Тем не менее, вождя «новых тамплиеров» не миновала горькая участь: весной тридцать седьмого он был повторно арестован по печально известной пятьдесят восьмой статье — пункты десятый, «контрреволюционная агитация» и одиннадцатый «участие в контрреволюционной организации». Но до суда не дожил — объявил голодовку и скончался в тюремной больнице в Новосибирске от сердечного приступа. Его семье повезло меньше: жена в том же тридцать седьмом была приговорена к расстрелу, сын же умер в лагере.

Яша задумался. Что ж, материал, пожалуй, в тему — можно начать выступление именно с него. Он пододвинул к себе блокнот и стал покрывать одну страницу за другой мелким убористым почерком.

К середине декабря в Москву пришла зима — что случается в столице далеко не каждый год. За три дня снега навалило так, что дворники сбивались с ног, размахивая лопатами, а уж аллеи Александровского сада и вовсе превратились в узкие тропинки. Но двух мужчин — судя по одежде, весьма высокопоставленных представителей нынешних властей — это не остановило. Зачем, почему они выбрали столь неуютное местечко для полуденной прогулки, оставалось только гадать, только вот заняться этим было некому — других посетителей в Верхнем саду не наблюдалось. К тому же, с неба снова стал валить снег — поначалу редкие хлопья, грозящие вскорости перерасти в настоящий сибирский снегопад.

— Извини, Меир, что вытащил тебя сюда в такую погоду. — говорил один, тот, что повыше. — На три пополудни назначено совещание у Менжинского, непременно надо до тех пор перекинуться с тобой парой слов.

Говоривший был в хорошей кавалерийской шинели с малиновыми ГПУшными петлицами и суконном остроконечном шлеме — у высших командиров Красной Армии появилась мода носить из зимой вместо фуражек и старорежимных генеральских папах. Возможно — в подражание опальному бывшему нарковоенмору Троцкому, нередко появлявшемуся на людях именно в будёновке.

Собеседник чекиста, в котором любой из завсегдатаев здания бывшего страхового общества «Россия», что на Лубянской площади, без труда узнал бы Меира Абрамовича Трилиссера, пожал в ответ плечами.

— Ничего, как-нибудь переживу. — Только имей в виду, Глеб, у меня тоже ни минутки свободной.

— Тогда не будем терять времени. — кивнул Бокий (это был, конечно же, бессменный начальник Спецотдела ОГПУ). — Вчера ты намекнул, что твои люди вычислили то самое место?

Слова «То самое» он произнёс с многозначительными интонациями, указывающими на крайнюю важность того, о чём идёт речь.

— Замок, Глеб, замок и озеро. Здесь можно говорить свободно, никто нас не услышит. Да, мы его нашли.

— Каким образом — не секрет?

— на самом деле, всё оказалось довольно просто, лаже ездить никуда не пришлось. Ты, я думаю, не забыл, что в этом замке всем заправляет Ланц фон Либенфельс?

— На память пока не жалуюсь. — фыркнул чекист. — Я с некоторых пор держу его фотографическую карточку у себя на столе.

— Этот господин, в числе прочего, числится отцом-основателем мистического ордена Новых Тамплиеров — «Ordo Novi Templi» если по латыни. Доктор Либенфельс, видишь ли, предпочитает мёртвые языки и является большим их знатоком, чуть ли не самым крупным в Европе…

Да-да, я в курсе. — нетерпеливо поддакнул Бокий. — И как тебе это помогло?

— Терпение…. — Трилиссер поднял глаза к небу, откуда всё гуще валил снег, и поднял воротник дорогого пальто. — Видишь ли, в Москве имеется что-то типа филиала этой организации. Ну, «филиал» — это, пожалуй, не вполне точно, скорее отдельная, самостоятельная, группа, и играют они тут в свои собственные игры. Однако их создатель, бывшие эсер и анархист Аполлон Карелин поддерживал связи с доктором Либенфельсом ещё до революции. А после его смерти в двадцать шестом году эта, с позволения сказать, эстафета перешла к преемнику Карелина на посту Великого магистра Ордена — преподавателю Училища имени Баумана Алексею Солоновичу. И хорошо, надо сказать, перешла: два года назад Солонович был в командировке в Германии, изучал организацию и оснащение лабораторий в одном из технических институтов. Так вот, я в своё время получил информацию, что он побывал в гостях у Либенфельса, и даже принял участие в учёном семинаре по древнегерманской, кажется, мифологии.

— Так и что с того? — удивился Бокий. — Насколько мне известно, наше ведомство никогда не занималось вплотную доктором Либенфельсом — соответственно никто не поставил бы контакты с ними в вину этому твоему Солоновичу.

— Тут ты прав. — кивнул Трилиссер. До сих пор на Лубянке на московских адептов Ordo Novi Templi внимания не обращали — мало ли у нас городских сумасшедших, тем более, что особым влиянием у себя на родине Либенфельс никогда не пользовался. Но раз уж его имя так часто мелькает в нашей с тобой проблеме, я и решил тряхнуть товарища Солоновича — вдруг, да расскажет что-нибудь интересное?

— И что же, рассказал?

Представь себе, да. Во время визита в Германию Либенфельс увёз его на два дня в Баварию и показал место, откуда, по его собственным словам, начнётся «торжественное шествие Ordo Novi Templi по всему миру. Это и был тот самый замок на берегу одного маленького озера в Баварских Альпах. Либенфельс приобрёл его несколько лет назад и с тех пор восстанавливал, фактически, отстроил заново. Кстати, замок не значится ни на одной из карт, а согласно путеводителю там вообще только руины.

— И ты полагаешь, что он прячет то, что мы ищем, именно там?

— Книгу, Глеб. Обойдёмся без эвфемизмов, хотя бы в разговорах с глазу на глаз. Надоело, знаешь ли…. Что до той самой книги — Трилиссер намеренно передразним многозначительные интонации собеседника, — вряд ли он её прячет, скорее, работает с ней, причём работает весьма плотно. И именно там, в этом замке, потому как больше негде. Правда, у Ordo Novi Templi есть официальная, «парадная», так сказать, резиденция — тоже в замке, но это на берегу Рейна, там они устраивают свои официальные, показательные мероприятия и церемонии — на широкую публику, с целью привлечения новых сторонников. А серьёзная работа ведётся в тайном убежище, в горах. Кстати, сведения, полученные «Дорадо», это тоже подтверждают…

Бокий покачал головой — похоже, собеседник не вполне его убедил.

— Ну, хорошо, ну допустим. И что мы собираемся делать?

— Полезно было бы послать туда надёжных людей. Немного, двоих-троих будет достаточно. Только делать это придётся тебе — у меня, сам понимаешь, сейчас нет таких возможностей. Сможешь?

— Вообще-то мой отдел за границей не действует, но, если так уж надо — что-нибудь придумаю.

— Надо-надо, не сомневайся. Пусть обоснуются в одной из деревушек возле озера — под видом, скажем, орнитологов или ещё каких-нибудь любителей дикой природы, в Германии это любят — и наблюдают. Уверен, «Дорадо» и наша троица объявятся там в ближайшие дни. А дальше — организуют их безопасное возвращение домой, в Союз. Ну и, если будет в том необходимость…

— Понятно. — кивнул Бокий. — Проследят, чтобы товарищи не сбились с верного пути. Хорошо, это я смогу устроить.

— И ещё один момент. Солоновича хорошо бы на время… как бы это сказать…