Курсом зюйд

3

Вести с юга дошли в Петербург как раз в апреле. Пётр Алексеевич, конечно, сказал «пару ласковых» в адрес шурина, который зачем-то решил зимовать не на Волге, как все нормальные люди, а в Харькове. Поближе к провианту, стало быть. Что ж, опытный офицер там теперь будет весьма кстати, и за то государь простил самоуправство сродника. Пожалуй, из этой ситуации удастся выжать и немалую пользу. А ежели родственничку удастся ещё и самого Рёншельта к этому делу приставить, то и вовсе замечательно.

Он получил известия не только из Харькова. Бесконечным потоком шли шифрованные депеши от комендантов пограничных крепостей, складываясь во вполне определённую картину: в этот раз крымцы пойдут не мелкими разбойными ватагами, хватать крестьян по сёлам, а всей ордой, во главе с ханом и половиной его родичей. Эти не раз хвалились, что смогут вновь сжечь Москву, когда пожелают. Толстой из Стамбула отписывал, будто Девлет-Герая к тому ещё и поощряли разными подарками. А в крепости Крыма пришли и стали гарнизонами янычары. Но как ни старался хан уговорить их сераскира выступить разом, одним войском, Али-паша показывал фирман султана и говорил, что падишаху сие не угодно… Ахмед умён, ничего не скажешь. Ему сейчас война с Россией ни к чему, хоть бы французский барон де Ферриоль там все улицы и базары золотом усыпал. Османы иную жертву себе избрали, куда как полегче. А чтоб русская армия той жертве на помощь не пришла, на то и хан в поход выступил.

Но Пётр Алексеевич нисколько не сокрушался по этому поводу. Он довольно потирал руки: всё шло именно так, как он и предвидел. А инициатива Черкасова в этой ситуации только поможет. По крайней мере, Харьков татары точно не возьмут: вместо неполного гарнизонного полка там сейчас ещё пять тысяч отменных вояк и большой запас провианта с боеприпасами. Долго осаждать крепость степняки не в состоянии — чай, не шведы, к такому бою не привычны, и с припасами у стоящей на одном месте конной армии всегда проблемы. После двух-трёх месяцев осады и редких штурмов, где положат самых боеспособных, скорее всего рассыплются по округе в поисках ясыря, да станут нарываться на казаков. Так и завязнут в тех степях. И едва это случится…

Недаром государь ещё с осени предпринимал беспрецедентные меры для сохранения тайны своих приготовлений. И полки секретно собирались в условленных городах, и по Дону, от Воронежа, уже готова спуститься вниз по течению изрядная флотилия. Ему останется лишь спешной эстафетой самому явиться на место, где к тому времени всё будет готово к самым решительным действиям. Герои Полтавы получат возможность проявить себя снова.

Петру Алексеевичу предоставлялся отменный шанс одним ударом раз и навсегда покончить с набегами, которые не первый век обескровливали Русь. А Ахмед… Он, как и Рёншельт под Полтавой, не верит, что русские выйдут из-под защиты своих укреплений для открытого встречного боя. И, как и Рёншельт, просчитается.

Поймать бы сперва вражину, что в Петербурге наследила… На то здесь Юрий останется. Антошка Девиер как новоназначенный генерал-полицмейстер станет мелочь всякую ловить да к порядку обывателей призывать, а этот егерь розыск по тяжким преступлениям будет учинять. Глядишь, вместе чего-то и добьются.

А Дарья… На сей раз она точно останется в Петербурге. Нечего ей делать в степях, где татары шастают. Гарнизоном станет командовать Аникита Репнин — ему тоже в степи не место, там понадобятся решительные и дерзкие генералы, а он ни тот, ни другой. А коли нужда настанет, так Дарьюшка сразу припомнит, что она Черкасова. Однажды едва во главе войска не встала, уломав даже Апраксина, и второй раз сделает то же самое, задвинув Аникиту в сторону. Но покуда такой нужды не предвидится, и слава Богу.

…Если бы кто-то сейчас вошёл в скупо обставленный кабинет, то застал бы государя на коленях перед иконами. Он молился — истово, страстно. Ни о чём не просил, только благодарил Всевышнего за неслыханную милость, оказанную ему, недостойному. За верных друзей, за любовь, за саму возможность знать, что д о лжно делать, а чего не д о лжно. И всей душой ощущал: наступает момент, когда он сможет сделать именно то, ради чего был рождён.

Интермедия.

…Вот как судьба распорядилась: он снова воюет примерно в тех же местах, что и там. Разве что чуть севернее. Но если Евгений правильно понял намерения Петра Алексеевича, то очень скоро военные действия сместятся сильно южнее. Аккурат куда надо.

Сейчас французы будут из кожи вон лезть, чтобы турки тоже ударили по России. Тогда туго придётся. Но ведь Миних бил османов тремя десятками лет позже? Бил. Почему то же самое не сможет сделать Пётр? Или Голицын? Или Шереметев? С атакой турок задача усложнится, но нерешаемой не станет. А итогом будет то, что России в известной ему истории пришлось делать семью десятками лет позднее — куда большей кровью.

Крым — «непотопляемый авианосец» Чёрного моря. Кто им владеет, тот это самое море и контролирует. И все торговые пути, завязанные на него и вокруг него. Что начнётся в просвещённой Европе — Евгений прекрасно мог себе представить. Он это однажды уже видел. Сколько эпичных планов накроется медным тазом — сложно сказать. Одно слово: много. Европа, лишившись беспрепятственного доступа на восточные рынки, взовьётся на дыбы. На Османскую империю прольётся дождь «инвестиций», европейские державы предоставят туркам всё, от амуниции и вооружения до инструкторов… Словом, это тоже уже проходили. Но здесь, как говорили в его времени, есть нюанс.

В той истории Пётр не ведал, куда и зачем идёт. Чувствовал нужное направление, но в силу разных причин постоянно сворачивал в сторону. Здесь он точно знает, где, условно говоря, игла со смертью Кощеевой. К этому Европа не готова. К тому же, для организации военного союза против России ей потребуется единство, а здесь тоже имелся нюанс — политический.

Где-то там, в далёкой Дании, сестричка Катя сражается на дипломатическом фронте, не менее важном, чем военный. Женщины коварны. Так что в Европе, если вдруг что, какое-то время будет крайне весело.

А он здесь, на стенах небольшой слобожанской крепости, некогда входившей в состав Белгородской засечной черты, сделает свою часть общего дела.