Лестница в небо

— Как семья?

— Хорошо, все здоровы.

Люда, которую разрывало два противоположных желания: вернуть внимание отвлекшегося Бориса и узнать все сплетни из первых рук, промычала что-то невыразительное.

— Всем добрый день, — поприветствовала нас княжна, вплотную подойдя к нашему столику под ручку с девушкой, лицо которой я хорошо запомнил по нескольким добытым фотографиям, — Прошу познакомиться, Ангелина Потемкина, моя подруга.

Впору заподозрить Машу в заговоре против меня: только мы с Гришкой договорились, что до конца зимы я сижу тише воды, ниже травы, и не лезу на глаза Потемкиным, как на тебе! И вроде бы все вполне естественно — став главной ветвью и отбросив фамилию-приставку «Ямины», знакомое мне семейство вышло на новый уровень, но как же несвоевременно для меня мелкую потянуло наводить мосты с равными по статусу!

Пока мы все по очереди представлялись, новая сотрапезница невежливо пялилась на меня. Началось! И, хотя девчонка довольно быстро взяла себя в руки, все-таки муштра у клановых начинается с сопливого детства, весь обед я всем телом ощущал направленное на себя внимание сестры. К счастью, если я был почти точной копией отца, то Ангелина явно пошла в Елизавету Михайловну — сходство между нами в глаза не лезло. Правда, Черный, уже знавший о моем происхождении, некоторое время сравнивал нас, пытаясь отыскать общие черты, но надо отдать ему должное, делал это незаметно для остальных.

— Отец просил передать, чтоб вы ничего не планировали на 4 ноября, — едва усевшись за стол, выдает нам княжна.

— С какой целью? — Что за дело через две недели собирается всучить нам князь?

— У нас будет большой прием, вы приглашены.

— По случаю годовщины отбития поляков от Москвы? — решил блеснуть я эрудицией.

— Нет, по случаю назначения отца главой клана.

— Так это не слухи? — оживляется Люда. Интересно, значит, Черный так и не рассказал ей, почему мы отсутствовали в школе несколько дней. Уважаю!

— Не знаю, какие слухи ты имеешь в виду, но да, теперь мы — лидеры Задунайских.

— Поздравляю!

— Поздравляю!

Мы с Борькой вместо поздравлений выдаем всего лишь легкие наклоны головы, что полностью палит нас перед старостой. Ой-ой-ой! Кажется, кого-то ждет крутая головомойка, но есть надежда, что не меня. Зря!

— Вы все же были там?! — обвиняюще тыкает в нас пальцем Борькина зазноба, стоит нам расстаться с восьмиклассницами и отойти от кафе.

— Да, были.

Ой, дурра-а-ак!!! Боря! Ради бога, заткнись!

— Были! Знали! И мне ничего не сказали?!

— А зачем говорить?

Над ответом на такой простой вопрос Люда виснет. А я прямо чувствую, как сгущаются тучи над головой гасителя.

Боря! Ты был мне хорошим другом и товарищем! Обязуюсь похоронить тебя со всеми почестями и навещать твою могилку не реже раза в год!

— А, по-твоему, это неважно?!! Как?!! Скажи, как? Как можно было утаивать от меня такое?!! — находятся, наконец, слова у старосты, до этого только и способной беззвучно раскрывать и закрывать рот, подражая рыбам.

Прикидываю время до звонка и, оставив ссорящихся голубков, несусь в цветочный, в котором, благодаря Борису, действительно стал постоянным клиентом.

— Опять? — с милой, но ехидной улыбкой спрашивает меня хозяйка.

— Ага!

— Свидание? Поссорились?

— Поссорились!

Очередной букет для девушки собран в рекордные сроки.

— С вас сорок рублей!

— Спасибо!

Но на этот раз цветы, улещевания, все оказывается бесполезно — Люда показательно обиделась. Борис, снимая с ушей бутоны хризантем, тоже обижается. Я, призвав всю выдержку, стараясь не заржать (а сценка с товарищем Сааховым из «Кавказской пленницы» так и стоит перед глазами), принимаю сторону Чёрного. Обиды — обидами, но так унижать моего друга перед всем классом девушке не стоило. В итоге мужская половина класса за исключением не скрывающего своего счастья Щелокова сочувствует Борису, а женская (не будем врать — есть исключения) — на стороне считающей себя оскорбленной Людмилы. Остаток учебного дня проходит в такой напряженной обстановке, что я успеваю выбросить из головы неожиданную встречу с сестрой, а, как показало будущее — напрасно.

Несмотря на негодование, Борис отлично держал себя в руках. Как бы то ни было, но ссора с Людой по накалу страстей до неожиданного взрыва не дотягивала, так что срыва не произошло. Разве что, почти не сговариваясь, решили прогуляться перед посадкой в катер.

— Скажи… Как видящий… У нас с Людой может что-то получиться?

С сочувствием кошусь на напряженное лицо товарища. С момента моего признания вся наша команда не по разу спросила у меня насчет силы тех или иных персонажей, в частности Ваня не постеснялся спросить про перспективы с Ириной, и только Борис до сих пор ни разу не попытался воспользоваться моими способностями в личных целях.

— Маловероятно, если честно.

— А почему сразу не сказал?

— А ты бы услышал?

— Ясно… Тогда… все к лучшему, наверно?

— ХЗ

— Что значит ХЗ?

— Хрен знает.

— Это точно…

Маршрут для проветривания мы выбрали нетривиальный — повинуясь Борькиному настроению, двигались какими-то задворками, поэтому задний двор онкологической больницы вырос перед нами абсолютно неожиданно. Рак, бич всех времен и народов, почти не излечивался и здесь. Нет, для целителей, типа матушки, это была не такая уж и непосильная задача, хотя и не все так просто, как хотелось бы. Проблема в специализации — вы же не пойдете вырывать зуб к светилу нейрохирургии, а та же мама была скорее хирургом экстра-класса, чем терапевтом или, тем более, онкологом. Вот и получалось, что целителей именно по данному профилю было единицы, и брали они за излечение ой-ой-ой, как много. Были еще и медартефакты, способные поддерживать ремиссию бесконечно долго, но, учитывая их стоимость, а также цену и дефицитность батареек-«лечилок», позволить себе такое могли только очень и очень состоятельные люди или одаренные жизни. Но маги как раз и не болели этой гадостью, по крайней мере, о подобных случаях ни разу не слышал.

Нехорошо строить планы на несчастье других, но женщина, глотающая бессильные слезы, катая кресло с молодым иссушенным парнем по парку больницы, подтолкнула на новую мысль. Идею с бывшими пилотами я не оставил, но теперь это не было таким актуальным, а учитывая, что срок восстановления источника при самых радужных перспективах был не менее полутора лет, с тем же успехом существующие вакансии вполне могли закрыть и обычные люди. Так что уже к концу недели в нашем агентстве появились два отставных майора и капитан, преданные мне не хуже, а может, и лучше собак — ведь шесть «лечилок» в неделю, которые я заряжал практически мимоходом, обеспечивали их детям возможность жить нормальной жизнью.

Также, встретился я и с пограничником, который запал матери в душу. На редкость точно соответствовавший собственной фамилии Ефим Наумович Большаков произвел на меня вполне благоприятное впечатление. Подгадав свой визит в госпиталь к моменту его приема, я стал свидетелем, как этот медведь беззастенчиво окучивал мою родительницу, вручив ей и положенный в таких случаях букет, и конфеты (кстати, реально любимые), чем выгодно отличался на фоне прижимистого Шаврина — за полгода его ухаживаний мать не похвасталась ни одним подарком от доктора. Время, потраченное на наблюдение за встречей этой парочки, с лихвой окупалось сделанными выводами.

Майора в отставке догоняю в парке, где он безучастно сидит на скамейке, кроша купленный батон птицам. Совсем недавно флиртующий на грани фола мужчина с безразличием сфинкса наблюдает за дракой воробьев и голубей за приглянувшийся кусок хлеба.

— Можно присесть?

Отсутствие реакции принимаю за согласие

— Ефим Наумович?

— Мы знакомы? — в вопросе интонаций не больше, чем у робота.

— Нет, но я хочу это исправить. Егор Николаевич Васин к вашим услугам. Сын Дарьи Дамировны.

— У нее есть сын? — в голосе майора наконец-то мелькает интерес.

— Вообще-то даже два.

— Простите, не знал. Я был уверен, что оказываю знаки внимания незамужней девушке. Если мой интерес как-то ее компрометирует…

— Нет, она не замужем, но, согласитесь, о наличии двух взрослых сыновей у женщины, за которой ухаживаешь, стоит знать заранее.

— Спасибо. Меня это не пугает, — вырвавшись из плена тоски, мужчина пристально разглядывает меня.

— Тогда, на правах ближайшего родственника, хочу предупредить: обидите — на фарш пущу. Это не угроза, а констатация факта, — вряд ли мне удалось его впечатлить, потому что в ответ он усмехается:

— С вашим братом мне тоже предстоит подобная беседа?

— Вполне возможно. Просто сейчас он учится в академии, но на рождественских каникулах обязательно появится. Имейте в виду.

— Учту. Следует ли мне воспринимать наш разговор, как официальное разрешение семьи?

— Официальное?.. Трудно сказать. У нее есть сейчас один ухажер — коллега по работе, вполне вероятно, что брата больше устроит его кандидатура. Меня — ваша. Окончательный выбор все равно будет за мамой, теоретически, она может вообще вам обоим отказать или кого-то третьего найти, но я точно знаю, что сейчас вы ей нравитесь, так что все в ваших руках.

— Хм, так откровенно меня еще не сватали…

— Все когда-то бывает в первый раз. Я вот тоже свахой до этого не работал.

— Ефим, — протягивает мне руку пограничник. Вроде бы уже представился, но если ему хочется закрепить договоренность таким образом — почему бы нет?

— Егор, будем знакомы. Можно на ты, не обижусь.

— Хорошо. Егор, я должен предупредить — у меня травма, разрушен источник. Есть большая вероятность, что это навсегда.

— Что говорят медики?

— Коль у тебя мама врач, то должен, наверно знать: много специфичных и умных слов, которые я просто не понимаю. Ни сроков, ни прогнозов, ничего конкретного.

— И что вам непонятно в диагнозе?

— Все.

— Могу просветить, на самом деле все просто: система из насыщенных алексиумом костей образует источник. В вашем случае алексиум выгорел. Накапливаться обратно он будет от полутора до нескольких десятков лет, причем не сразу. Что служит толчком к началу накопления, что влияет на скорость восстановления — науке пока неизвестно. Отсюда и отсутствие прогнозов. — Ну да, я же не наука, так что не соврал ни разу.

Внимательно слушавший мини-лекцию Большаков тяжело вздыхает:

— Действительно, доступно объяснил. Готовишься на целителя?

— Еще не решил. А заинтересоваться вопросом пришлось в схожих обстоятельствах — сжег источник в тринадцать лет.

— И как ты?

— Восстановился, как видите, — формирую на руке смерчик, подтверждающий мои слова.

На лице мужчины нарисовывается подозрение:

— Хочешь продать чудо-метод?

— Упаси господь, тут наука бессильна, а я всего лишь шестнадцатилетний школьник. Но могу дать совет. Абсолютно бесплатный.

— О, интересно послушать!

— Вы — не первый мой знакомый с подобными проблемами. В отличие от калек, которым никогда не восстановиться, у вас шансы вполне высоки. Но если вы не займетесь делом, причем таким, которое потребует от вас полной отдачи, да еще будет связано с риском, то быстро зачахнете и банально не доживете до возможности излечения.