Тверской Баскак

Глава 14

В лучах заходящего солнца смотрю на стены Смоленска. Это, конечно, не та картинка, которая возникает у россиянина двадцать первого века при слове Смоленск. Никаких тебе каменных стен, золотых луковок соборов и прочего благолепия. Деревянный частокол, редкие башни и одинокий шпиль колокольни, торчащий над стенами. Других крыш отсюда с подножия холма не видно.

Здесь расположился лагерь Великого князя Владимирского. Как я и предполагал, войск у него немного, даже меньше, чем по моим расчетам. Три сотни всадников Ярослава и около двухсот у его сына. У пострадавшего князя Всеволода, ради которого весь этот сыр бор и затеян, всего человек тридцать. Единственное утешение, что у литовцев, засевших в городе, и того меньше. У них там бойцов сто пятьдесят-двести, не больше, и почему они не оставили город, не понятно.

С такими силами им его не удержать, тем более, что горожане за их князя Викинта биться не станут. То, что город литовцам не рад и жалеет, что не встал за Всеволода, было известно изначально, и думаю, Ярослав надеялся на благоразумие князя Викинта. Мол, увидит превосходящие силы и сбежит, но тот оказался упертым бараном и закрылся в городе. Взять Смоленск штурмом даже с имеющимися силами Ярослав безусловно может, но больших потерь тогда не избежать, а терять своих дружинников ему ох как не хочется.

Сейчас я иду на военный совет. Мои двадцать стрелков — это какой-никакой отдельный воинский контингент, подчиняющийся только мне, а значит и высказать свое мнение у меня есть право. На то, что прислушаются к моему слову, надежды нет, но вот поприсутствовать я могу.

Поднимаю взгляд на вершину холма, туда, где между двух приземистых башен виднеются закрытые ворота города, и недоумеваю:

«Как же так, я ведь помню из летописи. В 1239 году ходил Ярослав Всеволодович на литву и под Смоленском пленил князя их, Викинта. Ни про штурм, ни про потери, ни слова. — Бросаю еще один взгляд наверх. — Как-то пока непохоже! Если брать город в осаду, то на это потребуется время, а его нет. Скоро уже весна, распутица, а в лагере уже сейчас жрать нечего. Да и вряд ли Ярослав вообще захочет здесь до лета торчать. Ему для укрепления власти нужна быстрая и звонкая победа, да и сыну его тоже».

Подумав про Александра, вспоминаю его кислую мину, когда он въехал в ворота Вязьмы и увидел меня среди встречающих. Надо отдать ему должное, поражение он принял достойно, не стал ничего выпытывать: как это так, мы верхами, а вы пешие…? Молча кивнул мне, мол, следуй за мной. На княжьем подворье осмотрел мой отряд, удовлетворенно кивнул и лишь спросил:

— Когда остальные подойдут?

Я, не моргнув глазом, соврал, что остальные отряды не такие быстрые как этот, и их стоит ожидать лишь через месяц, не раньше. Ярославича такой ответ устроил и, сказав что я у него теперь в прямом подчинении, добавил:

— В Торжок, как и договаривались, я человека послал. Если мой наказ нарушат, я спрошу с Новгорода и обещаю, все твои убытки покроют.

Я благодарственно поклонился и остался доволен, ибо это максимум из того, что можно было бы получить в такой ситуации. Ушкуйники стопроцентно не послушаются, но слово княжье будет давить и прыти у них поубавится. Высшая господа Новгорода тоже не захочет в открытую враждовать с князем и в свою очередь постарается отряд этот вернуть. До Медного они дойдут, но когда упрутся в укреплённый острог и поймут, что легкая прогулка с приятным грабежом отменяется и надо лить кровь, преимущественно свою, то тогда многие вспомнят и слово княжье и увещевания своих бояр. Вспомнят и повернут назад, а за все то, что они там разорят, и естественно сверх того, я потом выставлю Новгороду счет, который Александр заставит их уплатить. По-моему, отличная комбинация и мне есть чем гордиться.

Эти воспоминания вызвали довольную улыбку на моем лице, но, подойдя к Великокняжескому шатру, я собрался и убрал лишнее. Гридень у входа посторонился, пропуская меня, и, откинув полог, я вошел во внутрь.

С силой сощурив глаза, пытаюсь как можно быстрее привыкнуть к царящему в шатре полумраку, но все равно пару мгновений плохо различаю кто где. Кланяюсь, как положено, в пояс, бормочу приветствие, но на меня мало кто обращает внимание. Все слушают одного из великокняжеских бояр, а тот уже заканчивает свою речь.

— Горожане ясно дали нам понять, что поддержат нас изнутри только тогда, когда будут уверены, что мы возьмем Смоленск, так что пока стены не преодолеем, придется рассчитывать только на свои силы.

Сидящий на единственном здесь кресле, Ярослав недовольно нахмурился.

— Когда мы взойдем на стены, нам их помощь уже не нужна будет. — Он бросил раздраженный взгляд на Всеволода. — Пошто же князь, ты мне сказывал, будто Смоленск за тебя встанет, стоит мне лишь с войском у стен его появиться?

Бывший князь Смоленский отводит глаза и бормочет что-то невразумительное в свое оправдание, а Ярослав, обреченно махнув на него рукой, вновь возвращается взглядом к боярину.

— И что ты предлагаешь?

Боярин не спешит с ответом, а я, уже попривыкнув к полумраку, узнаю старого знакомого. Квадратные плечи и расплющенный нос Дмитра Ейковича ни с каким другим не спутаешь.

Еще подумав, княжий воевода разводит руками.

— А что тут скажешь! У нас всего два выхода. Либо штурм, либо разворачиваться и убираться восвояси. Причем не затягивая, пока еще запасы кое-какие есть.

Брови Великого князя гневно нахмурились.

— Сколько у нас выходов, я и без тебя, Дмитро Ейкович, знаю! Я у тебя не это спрашиваю. Меня интересует, какой ты выбираешь⁈

Слегка оторопевший воевода насупился как ребенок, но ответил твердо.

— Штурм! Пасовать перед литвой сейчас нельзя, на шею сядут!

Ничего не сказав, Ярослав перевел взгляд на сына, а ты, мол, что думаешь. Александр хоть здесь и самый молодой, но в его голосе больше разумной осторожности, чем в словах опытного боярина.

— Думаю, сейчас не время для штурма! Даже если возьмем город, все равно бойцов потеряем много, а они нужны и тебе, отец, во Владимире, и мне в Новгороде. Вон глянь на Михаила Черниговского. Его полки города не штурмуют, а зорят что попроще. Так он и с добычей и с войском домой возвернется. Нам, думаю, следует также поступить. Пройтись по литовской земле огнем, чтобы помнили, а к Смоленску вернуться летом, а еще лучше через год, к рождеству.

По лицу Ярослава видно, что такой вариант ему сильно не нравится, но кажется разумней.

— А что люди скажут⁈ — Он мрачно обвел всех взглядом. — Сесть на стол Владимирский Ярослав сел, а вот силы закон блюсти у него нету!

Все молча отводят глаза, и лишь боярин Дмитро возмущенно гудит.

— Неча бояться! Эка невидаль штурм! Навалимся разом со всех сторон и делов-то! Нас в три раза больше, литва и до полудня не продержится!

Бодрый настрой воеводы на Ярослава не подействовал, и он, терзаемый противоречивыми мыслями, замер в своем кресле. Встревать в их разборки я не собирался, но неожиданно появившаяся идея мне так понравилась, что я не смог удержаться.

Выхожу вперед и прошу разрешения говорить.

— Великий князь, позволь слово молвить.

Взгляды всех присутствующих мгновенно повернулись в мою сторону, а Ярослав, наморщив лоб, вдруг ткнул в меня пальцем.

— А ведь я тебя знаю! Ты же тот посланник от папы Римского, что в Киев ко мне приезжал, верно?

Не дав мне ответить, он вновь удивленно воскликнул.

— А где же твоя сутана, где крест⁈

Я уже так давно отвык врать про свое итальянское происхождение, что не сразу нахожу что и ответить. Все с интересом пялятся на меня, а воевода неожиданно заявляет во весь голос.

— А я и тогда говорил тебе, князь, и сейчас скажу — мутный он какой-то!

Этот наезд мгновенно вывел меня из ступора. В стрессовых ситуациях я думаю лучше и тут сразу же нашелся.

— Великий князь, не позволяй людям своим изливать хулу на раба божьего без нужды. Да, был я посланником папы, но священником никогда не был и сана не принимал. Миссию свою перед Святым престолом я исполнил, послание папы тебе, князю урусов, передал и с тем посчитал миссию свою выполненной. Хотел было я прямо тогда из Киева вернуться в Вечный город, но посол ханский не позволил и силой увез меня на восток, где я стал свидетелем вторжения языческих орд на земли христианские. Видел я многие зверства над душами праведными, и не выдержало сердце мое. Взмолился я к господу и ниспослал он мне милость свою…

— Хватит! — Ярослав оборвал меня на полуслове. — Про молитвы в церкви расскажешь. Здесь то ты что делаешь⁈

Как я и надеялся, такая трактовка его зимнего похода на брата ему не понравилась настолько, что он решил моей судьбой больше не интересоваться. Мне такой вариант тоже подходит, и я уже совершенно в другом ключе объясняю:

— Как наместник вашего сына в Твери, привел ему первый отряд тверского ополчения.

Может быть, где-то в глубине души Ярослава и продолжали интересовать произошедшие со мной изменения, но виду он не подал. Намеку внял и выслушивать вновь про татарские зверства над христианами не пожелал.

Отбросив все неважное, он решил перейти к сути.

— Так чего ты хотел, говори!

«Ну вот, с этого и надо было начинать, а с не с дурацких расспросов!» — Удовлетворенно хмыкнув про себя, я начал говорить:

— Слушая дискуссию между вашим сыном и многоуважаемым воеводой, я вдруг подумал о старой народной мудрости — там, где нельзя добиться победы силой, нужно попробовать взять ее хитростью.

В ответ на мое начало, Ярослав сморщился словно надкусил кислое яблоко.

— Вот любите вы, фрязины, это многословие цветастое! Давай покороче, сразу к делу!

В другое время можно было бы и обидеться, я тут стараюсь изо всех сил, подстраиваюсь под их манеру подачи, а мне платят такой черной неблагодарностью.

«Ладно, — решаю про себя, — обижаться не время, а если хотите покороче, то пожалуйста».

Наклоняюсь и рисую пальцем на утоптанном снегу.

— Вот тут город, а тут наш лагерь. Здесь главные ворота, а здесь, — прочертив окружность, ставлю метку с обратной стороны, — малые. Предлагаю вот что. Все отряды начнут разбивать лагерь показательно добротно, на длительный срок. Так, будто мы готовимся к длительной осаде, а в это время мои стрелки встанут вот здесь, — я вычерчиваю несколько крестиков напротив малых ворот, — и будут обстреливать стены днем и ночью, не давая литвинам даже выглянуть наружу. Через пару дней мы их так достанем, что они и головы над тыном будут бояться поднять.

Делаю паузу и обвожу всех взглядом, мол, ну что, дошло куда я клоню? Видать не дошло, потому как нарываюсь на раздраженный голос Великого князя.

— Ну и что⁈ Будут аккуратнее… Нам-то какая с того польза⁈

Подумав про себя: — «Что ж вы такие тугодумы-то». — Продолжаю.

— Князь Викинт, как я слышал, молодой и горячий, а место там удаленное. Лагерь наш далеко, да мы еще специально и все другие отряды оттуда уберем. Думается мне, что посмотрит он на нахальных стрелков, посмотрит, да и решит наглецов наказать. Выйдут они для этого темной ночью из города, а мы их будем там ждать. Повезет, ворвемся на их плечах в город, а нет, тоже не беда. Бойцов они в этой вылазке положат, да и дух моральный упадет, а после этого и штурмовать стены будет легче.