Хранить вечно.Дело №3

IV

Флайт-лейтенант ошибся в оценке действий экипажа подбитого «Саутгемптона» с бортовым номером «2» — как и переоценил степень тяжести полученных им повреждений — хотя так и не успел об этом узнать. Летающая лодка на одном моторе пересекла губу Собачья, перемахнула через узкий заболоченный мыс Арнёрк, миновала группу безымянных крошечных островков, и здесь, возле восточного берега озера, командир повёл машину на посадку. Второй пилот, выполняющий обязанности бортмеханика, быстро устранил повреждение двигателя; дырки от русских пуль в бензобаке заткнули деревянными пробками-чопиками (они входили в бортовой комплект ЗИП на случай прострелов корпуса, для устранение течей), предотвратив, таким образом, дальнейшую потерю топлива. Хуже было с другим: штурман, вступивший в неравную схватку со стрелками русского гидроплана, получил две пули в грудь, и сейчас захлёбывался кровью. Помочь ему авиаторы не могли. Единственный шанс спасти парня: это как можно быстрее переправить его на «Пегасус», где имелось отличное медицинское оборудование и квалифицированный флотский хирург. И командир летающей лодки решил возвращаться, тем более, что имелись и другие повреждения — одна из пуль попала в генератор, питающий током бортовое радиохозяйство, и хотя радисту удалось наскоро устранить повреждения, связь действовала с перебоями. Тем не менее, он смог связаться с гидроавианосцем (самолёт командира авиагруппы не отвечал) и получить «добро» на возвращение.

А дальше начались сложности. Правый, повреждённый русскими пулями двигатель работал с перебоями; набрать высоту хотя бы в три тысячи футов никак не удавалось, и «Саутгемптон» медленно полз у самой земли, огибая невысокие скальные хребты и пологие лесистые сопки, коими изобиловал здешний рельеф. Конечно, командир умел пользоваться навигационными приборами и прокладывать курс; мог это сделать и второй пилот. Но обоим было не до того — первый ни на миг не мог оторваться от управления, второй же копался в покалеченном генераторе, пытаясь заставить его заработать. В результате к береговой черте они вышли на семнадцать миль южнее намеченной точки. Здесь повреждённый мотор сдох окончательно, и вместе с ним накрылся генератор — радист едва успел передать на «Пегасус» сообщение о вынужденной посадке, и связь оборвалась уже насовсем.

Соблазнительно было, конечно, посадить самолёт впритирку к берегу — выбраться, вытащить штурмана (бедняга каким-то чудом ещё держался), развести костёр, поесть… Но из воды то там, то сям торчали покатые серые валуны, причём многие из них было непросто разглядеть с воздуха. Пришлось выбирать место в полумиле от кромки воды — там, на большой глубине, луд (так называли местные обитатели эти крошечные островки, о чём английский пилот, конечно, не знал) было поменьше.

И снова фортуна отвернулась от Королевского Воздушного Флота. Садиться пришлось при сильном боковом ветре, поверхность моря вся была в мелких барашках, среди которых пилоты не разглядели гряду мелких луд. Одну из них «Саутгемптон» и зацепил правым крылом — пронзительный треск рвущегося металла, нижняя плоскость отлетела вместе с поддерживающим её поплавком. Летающую лодку развернуло, и не ткнись она в другую луду, от чего носовую часть корпуса вмяло внутрь на добрых полтора фута, англичан ждала бы холодная ванна — в мае вода Баренцева моря даже у побережья редко прогревается выше пяти-шести градусов по Цельсию. Но — повезло; закрепив покалеченный гидроплан тросами и парой якорей, экипаж приготовился к ожиданию. В сущности, кроме состояния штурмана, беспокоиться было не о чем: сообщить о посадке они успели и даже передали примерные координаты. Скоро за ними придут.

Англичане не знали двух вещей: во-первых, командир ошибся с определением их местоположения и указал точку гораздо ближе к бухте за мысом Чёрный, где должны были отстаиваться британские суда. А во вторых — их радиограмму приняли и прочли не только радисты Королевского Флота.

— Ну, здравствуй, Яков Иваныч! — Бокий поднялся навстречу гостю. — Не ожидал встретить тебя здесь, не ожидал… По каким делам в здешние палестины — не секрет?

Бокий познакомился сАлкснисом ещё в двадцать первом году, когда тот, оставив службу в Орловском военном округе, перебрался в Москву и поступил в академию Фрунзе. Прибыв в Мурманск, он узнал, что заместитель начальника Управления ВВС РККАсидит здесь уже четвёртый день — и отправил к нему порученца с приглашением. Встреча состоялась вечером того же дня, но не в Горуправлении ОГПУ, а в небольшом домике, который местное чекистское руководство отвело высокому московскому гостю для проживания.

— Какие секреты от главного специалиста по тайнам в Республике? — Алкснис крепко пожал протянутую руку. — Я здесь из-за учений минно-торпедной эскадрильи. Это ведь ты постарался их сюда законопатить? Как будто на Балтике не нашлось старой баржи, чтобы расковырять её учебными бомбами…

Бокий кивнул. Уточнять, зачем это понадобилось, он не стал, тем более, что и вопрос-то был риторический. Алкснис сам по его просьбе организовал эти учения и, конечно,догадывался что сделано это было не просто так.

— К сожалению, своихавиаторпед у нас до сих пор нет, а модель «45-15», укороченная, для подводных лодок, с воздуха применять нельзя, корпус слабоват. — посетовал Алкснис. — Пока используем закупленные за границей, по большей части, в Англии. У на тоже разрабатывают торпеды — в Москве, в «Остехбюро» — да только никак не могут довести до ума.

— Остехбюро? — Бокий нахмурился, припоминая. — Там, кажется, инженер Бекаури командует? Слышал, он много чего наобещал сконструировать в своём КБ — и тебе танки с управлением по радио, и новые бронепоезда, и мины, и даже подводные лодки…

— Он самый и есть. — подтвердил Алкснис. — Обещать-то он обещал, да только обещанного мы ждём не три года, а гораздо больше. Бекаури возится с торпедным проектом аж с двадцать второго. Четыре года назад они испытали на Кубенском озере первый образец экспериментальной торпеды "ВВС-12", и вот только теперь смогли выдать опытную партию. Это так называемая «низкая» торпеда, её сбрасывают с бреющего полёта — в отличие от высоких, которые спускаются на парашюте.

— «Юнкерсы» балтийцев эти торпеды нести могут?

Алкснис постарался скрыть удивление. С каких это пор начальника Спецотдела стало интересовать авиационное вооружение?

— Нет, у них бомбосбрасыватели годятся только для бомб и авиационных мин. Однако, недавно Балтфлот получил ещё два новых поплавковых ТБ-1. У этих машин крепления и устройства для сброса сделаны как раз в расчёте на новые торпеды, ну, я и распорядился, чтобы их передали в шестьдесят вторую минно-торпедную эскадрилью и отправили сюда, в Мурманск. Для учений на каждый самолёт выделено по четыре «ВВС-12» и по две английские торпеды, часть летуны уже успели извести. Заодно и сам решил слетать…

— Своими глазами хочешь посмотреть, из пилотской кабины? — понимающе кивнул Бокий. — Это хорошо, это правильно — отчётам, знаешь ли,слепо доверять тоже не всегда стоит. Вот и я сюда приехал, как видишь…

Алкснис не стал спрашивать, какие такие дела, требующие личного присмотра, заставили начальника специального отдела ОГПУ, занимающегося вообще-то вопросами шифрования, покинуть удобный кабинет на Лубянке и отправиться в заштатный Мурманск. Сочтёт нужным — сам скажет. Замначальника УВВС пользовался доверием Бокия, и подозревал, что его поездка на север как-то связана с назревающими в Москве событиями. В чём они будут заключаться — Алкснис не знал, но догадывался, что Бокий будет играть в них не последнюю роль. Глядишь, что-нибудь и в самом деле, переменится, в том числе и в армейской верхушке. А то ведь невозможно больше терпеть над собой Ворошилова и этого тупого кавалериста, Будённого, только и способного, что шашкой махать да коням хвосты крутить! Алкснис, как и многие в высших эшелонах РККА считали, что перемены в руководстве войсками назрели давно. Кое-кто из высшего руководства РККА подавал в этом плане некоторые надежды — Тухачевский, к примеру, или тот же Блюхер. Но как перемены могут произойти при действующем наркомвоенморе и военно-политическом руководстве страны в целом — Алкснис не понимал совершенно.

— А ведь у меня к тебе просьба, Яков Иваныч. Как раз по твоей, авиационной части.

Чекист ещё в Горуправлении ОГПУ прочёл предназначенную ему телеграмму из Москвы, в которой сообщалось о радио с Ловозера. А а потому знал уже, хотя и не во всех подробностях о налёте англичан на лагерь экспедиции. Беспокоило это его чрезвычайно, и, поскольку быстро попасть в лагерь экспедиции и разобраться во всём на месте можно было только по воздуху, то обращение к Алкснису выглядело вполне логичным. Тот не знал, разумеется, чем занимались Барченко и его люди в тех краях, но вряд ли отказал бы начальнику Спецотдела в пустяковой, в общем-то, просьбе: включить в программу учений перелёт до некоей, не такой уж и удалённой точки Кольского полуострова и обратно. Тем более, что три машины из состава эскадрильи и так были прикомандированы к экспедиции и, если верить радиограмме, одна из них даже получила повреждения во время отражения нападения.

Но Бокий никак не ожидал, что и у самого Алксниса окажется новость — к тому же, напрямую связанная с его проблемой.

— Я как раз собирался ехать к тебе, когда мне позвонили из штаба Мурманского погранотряда. — сообщил замначальника УВВС. — Их радисты поймали странную какую-то морзянку, явно не нашу. Разобрались что к чему, и выяснилась: это радиопереговоры британской летающей лодки с кораблём-маткой. Откуда они взялись возле наших берегов — неизвестно.

Алкснис положил на стол пачку листков, из которых со всей очевидностью следовало, что где-то в десятке-полутора морских миль от мыса Чёрный, в советских территориальных водахболтается в воде разбитый английский военный гидроплан, и на помощь ему — сейчас, в этот самый момент! — торопится английская же авиаматка. О том, что это наверняка как-то связано с нападением на экспедицию, Алкснис говорить не стал. Незачем повторять то, что и так очевидно им обоим.

— Разобрались, что к чему, говоришь? — Бокий удивлённо покачал головой. — Как они сумели прочесть радиоперехват, да ещё так скоро? Или англичане работали клером? Странно…

«Клером»радисты называли передачу сообщения открытым текстом.

— Нет, всё было по правилам. — сказал Алкснис. — Но у пограничников в штабе превосходный шифровальщик — мне объяснили, что раньше он работал, в Москве, в твоём, между прочим, ведомстве,. А сюда его сослали якобы за какую-то мелкую провинность. Деталей не знаю, уж извини...

— Было дело. — подтвердил Бокий, действительно припомнивший небольшой, но громкий скандальчик, разразившийся из-за амурных связей одного из лучших его криптографов. Начальник Спецотдела самолично распорядился отправить провинившегося с глаз долой — ненадолго, пока история не забудется, и сотрудника тогда можно будет вернуть. — Так он, значит, и расколол этот шифр?

— Да, и очень быстро, буквально за пару часов. Говорит — англичане использовали устаревшие коды.