1941. Друид. Второй шанс

Глава 21

Самое начало марта. Один из тех редких для ранней весны дней, когда с утра непроницаемое свинцовое марево облаков рассеивается и появляется солнце. Сразу же мороз отступает, прячась в теним стволов деревьев, глубине оврагов и ям. Если спрятаться от все еще холодного, пронизывающего ветра и закрыть глаза, то может показаться, что уже середина мая с его жаркими солнечными лучами и дурманящим ароматом распускающихся почек.

— Хорошо…

Судоплатов с закрытыми глазами привалился спиной к раскидистой березе и подставил лицо солнечным лучам. Припекало так, что пришлось расстегнуть тяжелый овчинный тулуп и ослабить ворот потрепанной гимнастерки.

— Лежал бы так и лежал…

В другое время его бы уже давно сморило. Кинул бы на снег пару здоровенных мохнатых еловых лап, укутался бы в тулуп с поднятым воротом, и «придавил» эдак часиков шесть — семь, не обращая никакого внимания на мороз.

Но будоражившие голову мысли никак не оставляли его, заставляя снова и снова возвращаться к событиям последних дней. Неустанно продолжал вспоминать произошедшее, обращая внимание на все, даже самые мельчайшие детали. И чем больше это он делал, тем более запутанной становилась вся эта история.

— Хм, — неопределенно хмыкая, повернулся к солнцу другой стороной. Тот бок, что был в тени, подмерзать понемногу начал.

Рационалист до мозга костей, Судоплатов всю свою жизнь руководствовался лишь одним постулатом — «Практика есть мерило всего», который примерял на всё и вся. С самого детства он набивал шишки, выживая в городских джунглях портовой Одессы и набирая на собственной шкуре нужный опыт. В шестнадцать юный Павел уже служит в конном полку Красной революционной армии и вместе со всеми ходит в атаку. Его мир уже прост и ясен: он сражается за народ, за бедняков, за лучшую жизнь и растопчет любую гадину на этом пути. Верный вороной жеребец под седлом, остря шашка в руке и германская граната за пазухой на крайний случай были тем, во что он верил и чему доверял.

С годами тоже ничего не поменялось. Судоплатов рос чинами и грозными мандатами, матерел в схватках с внутренними и внешними врагами молодой Советской власти. Счет лично им убитых врагов государства уже давно перевалил за несколько десятков, ликвидированных в команде с товарищами по страшному ремеслу — за сотни. Краеугольными камнями его жизни, по-прежнему, оставались приземленная рациональность и доведенная до совершенства практичность. Он верил лишь в то, что мог «потрогать руками», увидеть собственными глазами. Ничего другого ни просто не признавал, а даже возможности на существование не давал.

Но за последние несколько дней картина его жизни, выстроенная с такими усердием и тщательностью, начала разрушаться. Причем, не просто появились трещины, а начали отваливаться целые куски. То, что он увидел и услышал здесь, в глубоком немецком тылу, грозило, вообще, подорвать его веру в человеческий разум.

— Как же это все сложить вместе?

Что-то из увиденного и услышанного, конечно же, Судоплатов пытался рационально объяснить и, казалось, у него это даже получалось. Вспомнил про иллюзионистов и циркачей из своего одесского детства, которые в моменты представлений ему казались самыми настоящими волшебниками. Они глотали огонь и острые мечи, оставались невредимыми для пуль из большого армейского пистолета, задерживали дыхание на десятки минут, не чувствовали никакой боли. Только вечером у циркового костра он узнавал про всех их секреты, которые оказывались всего лишь следствием развитых человеческих способностей. И разве здесь и сейчас он не с таким столкнулся?

— Где же тут подвох?

Разведчик скрупулезно «разбирал», буквально до винтика, каждую увиденную или услышанную странность, пытаясь «поймать» на обмане. Но, к удивлению, у него совсем ничего не получалось. В происходящем вокруг него не было ни единой фальши!

— Итак, факты… Во-первых, они вырвались из концентрационного лагеря. Неполные две сотни человек, обессиленных от голода и издевательски, «голыми руками» разобралась с вооруженной до зубов охраной и овчарками. Сумели перетащить оттуда больше двух тонн всякого барахла — оружия, продуктов, амуниции, одежды и рабочих инструментов, — негромко перечислял он то, что никак не укладывалось в рациональную нормальность. — Во-вторых, за какую-то неделю строят в глубоком лесу чуть ли не целый партизанский городок с просторными землянками, баней, кухней, прачечной и оружейной, где запросто может разместить полк. Честно говоря, тут даже инженерному полку работы на целый месяц в летнюю погоду, а в зимние морозы, вообще, полгода можно провозиться. В-третьих, всякие колдовские штучки с силой, когда один боец может запросто разбросать семь — восемь других…

Словом, можно было продолжать загибать пальцы, перечисляя все новые и новые странные случаи. Взять хотя бы эту непонятную веру в живой Лес, которая, подобно болезни, распространилась среди недавних пленных бойцов. «Взрослые дяди и тети» поголовно вешали себе на шею крохотную дубовую веточку и начинали искать дерево-покровитель. И все это требовало ответов, которых, к сожалению, у него просто физически не было.

Хотя, Судоплатов точно знал, у кого эти ответы были. Не пора ли им поговорить? Может время пришло?

— Пожалуй, откладывать этот разговор больше нельзя, — кивнул мужчина сам себе и открыл глаза. — Нужно поговорить.

Оторвался от нагретого коры и, решительно запахнув тулуп, двинул в сторону самой дальней землянки. Насколько, он успел разузнать, именно там чаще всего и проводил время тот человек, которого все называли Учитель.

Вышагивая по протоптанной в глубоких сугробах тропинке, он нащупал в кармане корочки своего удостоверения, которое в этих лесах наделяло его едва ли не высшей силой. Вряд ли в этой глухомани был кто-то выше майора государственной безопасности по званию. Ну а на самый крайний случай (если разговор пойдет не так, как задумывалось) в рукаве была припрятана узкая финка, неизменно сопровождавшая его еще с Испании. Ведь, тайный приказ товарища Берии был незамысловато просто: разобраться с феноменом, убедиться в его силе и переправить в Москву живым или… мертвым. Все предельно просто и ясно.

— Стоять!

Вдруг прямо перед Судоплатовым возникла гибкая коренастая фигура в странном маскхалате из сотен и сотен рванных серо-белых тряпочек, делавших его похожим на сказочного лешего.

— Нельзя туда, товарищ. Поворачивая назад.

Спрыгнувший с дерева боец не сделал ни одного движения, но от него ощутимо повеяло угрозой. Не почувствовать такое было нельзя.

— Если заплутал, то кухня на север у распадка с березами.

Судоплатов, держа совершенно каменное лицо, начальственным голосом рявкнул:

— Совсем что ли охренели тут в лесу⁈ Я майор государственной безопасности Судоплатов, начальник 4-го управления Наркомата государственной безопасности! Пошел прочь!

Но грозные слова, от которых в любом другом бы месте уже побледнели лица и затряслись руки и ноги, здесь ушли в пустоту, словно и не звучали, вовсе.

— Уйди с дороги, боец! Это же трибунал, понимаешь? — к угрожающему тону прибавились и нотки удивления. Судоплатов, похоже, никак не ожидал, что его прямой приказ так легко проигнорируют. — Тебя же к стенки поставят, дубина ты стоеросовая!

Только боец в маскхалате, который уже давно должен был краснеть и извиняться, даже с места не сдвинулся. Лишь ствол немецкого карабина в его руках недвусмысленно качнулся в сторону нарушителя. Все говорило о том, что на курок он нажмет без всяких колебаний.

— Я выполняю специальное правительственное задание! Мое удостоверение подписано наркомом государственной безопасности товарищем Берией! — Судоплатов «давил» голосом на бойца, делая едва заметные шажки вперед. Нащупывая рукоять ножа, он готовился для броска. — Немедленно освободи дорогу!

Весь подобравшись, разведчик замер. Еще мгновение, и он прыгнет вперед, снося часового с тропинки. Затем чуть пристукнет его рукоятью ножа и уложит спиной к дереву проспаться…

Не вышло, к счастью.

— Миша! — вдруг донесся спокойный голос из глубины леса. — Все нормально. Пропусти этого человека.

Боец в маскхалате молча кивнул, и сошел с тропы, тут же слившись с местностью. Судоплатов даже не сразу двинулся, с удивлением выискивая следы часового. Сам, являясь специалистом по маскировке, сразу же оценил мастерство, с которым был проделан этот трюк.

— Силен, ничего не скажешь, — пока шел, он еще несколько раз оглядывался назад. Все надеялся увидеть спрятавшегося «в секрете» бойца.

Так никого не обнаружив его, Судоплатов махнул рукой. Его сейчас ждала другая, более интересная встреча.

— Проходи, — у дальней землянки его встретил тот самый человек, вокруг которого и концентрировались всевозможные странности. — Присаживайся. Ты ведь хотел поговорить со мной?

Не сводя глаз с невысокого худощавого мужчины, одетого в довольно странный наряд. Всю его фигуру скрывал шерстяной серый плащ, доходящий едва ли не до пят. Глубокий капюшон откинут назад, полностью открывая холоду и ветру голову.

— Говори, — тот, кого все здесь называли Учитель, смотрел на него с ожиданием.

Внутренне ухмыльнувшись, Судоплатов открыл рот и… через мгновение закрыл его. Он вдруг понял, что ему нечего сказать. Все заготовленные им фразы, какие-то вопросы и аргументы оказались совершенно пустыми, а где-то и смешными. И, правда, о чем было говорить, что спрашивать? Не колдун ли он? или может быть талантливый гипнотизер, как товарищ Мессинг? Попросить раскрыть секрет его фокусов? А может быть сразу же зайти с козырей, упомянув товарища Берию и товарища Сталина? Словом, с чего начать разговор и к чему его свести было не ясно.

Главное же, он не мог его «прочитать». Опытный разведчик, нелегал с сотней сложнейших операций за плечами, никак не мог понять, что это за человек перед ним. А ведь, до недавнего времени за Судоплатовым ходила реальная слава едва ли не колдуна, который «видел людей насквозь». Благодаря своей невероятно развитой интуиции разведчик «читал» людей, как раскрытую книгу. Не раз на спор со своими коллегами по опасному и сложному ремеслу подходил в многолюдной толпе к случайному прохожему и после недолгого с ним разговора давал ему такую подробную характеристику, что впору было записывать. Даже мифический лондонский сыщик Шерлок Холмс наверняка бы спасовал перед такими способностями.

Но сейчас, когда этот талант был особенно нужен, ничего не происходило. Все внутри Судоплатова молчало, словно перед ним стояла серая каменная плита.

Ни единой зацепки, ни единой подсказки, из тех что оставляет сама природа, не видел. Ни огонька в глазах, нахмуренных бровей, скрипа зубов или другого, чтобы говорило о волнении или напряжении. Совершенно спокойной была поза, лишенная излишней жестикуляций, лишних движений. Отсутствовало все, что могло бы рассказать о его силе, возможностях или способностях: характерные мозоли на костяшках пальцев, излишне развитые кисти, поломанные уши или нос.

Все в нем было естественным, самодостаточным, словно он был продолжением этого мира. Прислонившись спиной к стволу дуба, этот человек виделся его частью — ветками и корнями. Еле слышное дыхание — копировало легкий ветер. Казалось, еще немного, и он сольется с окружающим пространством.