Догнать и перегнать 1978

Глава 37. Культурный шок

Вызвал ли показ клипа культурный шок? Не знаю. Но просто шок — точно вызвал.

Люди, сидящие в зале, открыв рты, наблюдали, как я в полулысом виде, гордо стоя на рельсах, пою про неведомого поджигателя, иногда показывая язык. Визг, летящие искры из-под болгарки, покачивания Фёдора, и бегающий в шубе Сева, добавляли некую эксклюзивность зрелищу. Ну а рваная, бьющая из колонок музыка не однозначно заявляла, что в мир пришёл новый танцевальный стиль.

Видеоклип закончился, но собравшиеся пока не могли выйти из коматозного состояние. Необычность происходящего на экране буквально перевернула им мозг, вывернув на изнанку. Они не могли понять, как такое возможно в принципе, да к тому же и в стране победившего неравенство. А тут на тебе — «панки в городе».

«И кто же это там прыгает? Кто же это там сигает? Что за неадекват? Уж не икона ли это советской молодёжи, на которого все, от мала до велика, уже как полгода равняются?» — раздумывали они, увидев на экране то, что никак в их мировоззрении существовать не могло.

Увиденное ими было настолько не похоже на всё то, что они, когда-либо видели в своей жизни, что сразу же по окончании сеанса «чёрной магии», они не могли вымолвить ни слова.

Но вот прошло совсем немного времени, и зал стал оживать.

Народ пришёл в себя и, вспомнив зачем конкретно он тут собрался, стал негромко высказывать своё возмущение.

— Какой позор…

— Кто позволил это снять⁈

— Куда власти смотрят?

— Что за разврат⁈

И даже:

— Это Васин там отплясывал? Или не Васин⁈

Президиум красноречиво и провокационно молчал, совершенно не регулируя закипающие эмоции. А эти эмоции с каждой секундой начинали бурлить всё сильнее и сильнее.

Голоса стали звучать всё уверенней и всё громче и громче.

Не прошло и минуты, как в зале раздалось уже множество более резких предложений:

— Это возмутительно!

— Он позорит нашу страну!

— В тюрьму наглеца!

И, конечно же:

— Ну, так это же Васин! Вы что-то другое от него хотели⁈

Собрание плавно переходило в бедлам.

— Товарищи, да пусть он лучше фильмы снимает. Они у него в сто раз лучше получаются, — иногда радовали доносившиеся до моих ушей относительно здравые идеи среди шума, ругани и оскорблений, что пылали вокруг.

Но, к сожалению, подобных адекватных выкриков было, естественно, меньшинство. Большинство же, требовало крови.

Основная масса деятелей культуры, что здесь собрались, забрызгивая своих коллег слюной, склонялись к трём главным постулатам: Запретить! Изъять! Посадить!

Дав залу вдоволь накричаться, товарищ Суслов поднялся, подождал пока самые активные не перестанут орать и строго, глядя на меня, произнёс:

— Ну, вот, Васин, ты видишь, как люди относятся к твоему, так называемому, творчеству. Вот они тебе и выдали рецензию на твои завывания. Мне говорили, что ты думал, дескать это к тебе твоё руководство придирается? Но нет! Посмотри, что люди говорят, — показал он рукой на сидящих в зале активистов. — Общество требует закрыть твои музыкальные эксперименты. И оно имеет на это право! Народу не нравятся западнопоклоннические выказюливания. Народ хочет нормальной музыки и хороших, понятных песен. А твои завывания народу не интересны!

— Так, может быть, если народу не интересно, то пусть народ не слушает? Ведь, наверняка, тут представлен не весь народ, что живёт на Земле⁈ — попытался заступиться я за самое для меня святое — за Васина. — Поэтому, пусть слушают, что хотят. Я их не неволю. «Моя» же музыка, обязательно найдёт своего почитателя.

— Где найдёт? На загнивающем Западе? Ты перед ними тут выслуживаешься?

— И на Западе, и на Востоке! Это музыка проникнет всюду!

— Ах, вот ты на что надеешься⁈ Хочешь наш народ растлить? — прищурился Суслов, разглядывая меня словно моль. — Не надейся! Не получится у тебя наше общество своим буржуазным ядом заразить! Жало тебе мы непременно вырвем! И народ наш, не будет больше такое слушать!

Горестно вздохнул и, прекрасно понимая, что что-либо доказывать, в сущности, бесполезно — я не буду услышан, всё же произнёс:

— О чём вы говорите⁈ Этот видеоклип был предназначен для иностранной публики! Вам их тоже, что ль, жалко?

— А от них эта белиберда обязательно просочилась бы к нам! — контр аргументировал мой довод визави. — Просочилась и распространилась бы по всей стране словно сорняки. Да так разошлась бы всюду, что потом калёным железом бы выкорчёвывать пришлось.

— Как распространилась бы? Как бы разошлась? Как такое могло бы произойти? Почему? Вы же сами сказали, что это всё белиберда? Что нашему народу такое не понравится. А ежели так, то кто её будет слушать?

— Всегда найдется, кто не такой, как все. Наши люди, инстинктивно тянутся ко всему новому. Этим пользуются на Западе и через жвачку, колу, джинсы и западную музыку, внедряют нашим гражданам чуждые идеи.

— То есть, Вы считаете, что наши люди — это какие-то неуравновешенные, слабоумные, ничего не понимающие существа, которым — покажи жвачку, они страну продадут? Так, по-вашему, получается?

— Не передёргивай, Васин! Наши люди вполне здравы и могут отличить добро от зла. А если ты не веришь, то примером, пусть будет тебе это собрание! Я уверен, что все находящиеся в зале разделяют мою точку зрения, а не твою. И уверен, что все, кто тут находится, без сожаления отвергают, так называемые — западный ценности, что через тебя капиталисты хотят навязать нам!!

Я вздохнул, решив, что сотрясать воздух ещё больше, смысла никакого нет.

«Пусть говорит. А там пусть будет то, что будет. Всё равно его не переубедить», — решил я больше не вмешиваться в бесполезный спор.

— Ну, что молчишь? — напомнил о себе визави. — Сказать больше нечего⁈

Я хмыкнул и ответил:

— Да смысла нет. Вы всё равно никакие, даже самые разумные аргументы, к вниманию не примите.

— А ты попробуй, скажи. Пусть народ послушает. Вдруг ты всех нас сможешь переубедить, и мы поймем, что не правы. А прав ты.

— Хорошо. Приведу ещё один аргумент, который, возможно, хоть как-то повлияет на всех вас. И фильмы и музыка приносят огромную прибыль нашему государству. Глупо от этого отказываться.

— Опять ты про деньги? — уточнил собеседник.

— Да — про деньги! Реальные деньги в валюте. И их можно заработать очень преочень много! — вновь попытался я обосновать свои песнопения.

— И ты опять, Васин, рассуждаешь как чуждый элемент! Как ты не можешь понять, что не в деньгах счастье! Западная культура развратила тебя! Ты уже себе не принадлежишь, ибо мыслишь теперь не нашими категориями!

— Но если то, что я делаю, не противоречит закону, законодательству, конституции, разве не могу я это делать? Раз мне это нравится? — привёл я ещё один аргумент.

— Нет! Не можешь! Твоё, так называемое, творчество противоречит нашей идеологии, и идёт вразрез с воспитанием, которое мы хотим дать нашему народу, — отмёл мои доводы Секретарь ЦК. — Ты оторвался от коллектива. Делаешь всё не так как все. Хочешь быть особенным. Хочешь быть лучше других. А такое нам не надо! У нас все равны!

— Так я же только — за!! Всеми руками — за! Я за то, чтобы все были равны и чтобы имели равные права и возможности. Но только не понятно одно — причём тут то, что делаю я⁈ Я же никого не ущемляю. Никакие препоны другим не ставлю. Интриги не плету. И по головам коллег наверх не лезу. Я работаю, так как могу, и если есть тот, кто может сделать подобную работу лучше, чем я, добиться более существенного результата, то я буду только рад этому!!

— Чему — этому? Тому, чтобы и другие пошли по твоим стопам и снимали на киноплёнку безобразие⁈ Не будет этого! Ты своей дискредитацией показываешь не тот образ советскому труженику, который надо. Мало того что в фильмах, что ты понаснимал, в основном воспеты предательство, насилие, убийства, которые возведены в ранг культа, так ты ещё и на сцене вести себя не можешь! Прыгаешь, скачешь по сцене, словно козёл какой-то! Если хочешь знать, тебя давно надо было запретить! Твоё поведение и твои фильмы с видеоклипами, не просто ужасны, они чудовищны! Они сводят с ума наших граждан и те теряют правильный ориентир. Ты ведёшь открытую пропаганду против нашего строя! Фактически, ты давно работаешь против нашей страны. Конечно же, тут не только твоя вина. Но и тех, кто позволил тебе заниматься такими извращениями смысла жизни. Мы обязательно займёмся этим вопросом. Проведём расследования, и обязательно найдём соучастников данной диверсии! Все они естественно понесут строгое наказание! Но первым наказание понесёшь ты! — Суслов посмотрел на членов президиума и произнёс: — Товарищи, какие будут предложения?

При этом вопросе, моментально вскочивший со своего места комсорг Минкульт, сразу же заявил:

— Наше предложение, этого неблагонадёжного перерожденца, из комсомольской организации с позором исключить. Таким не место среди комсомольцев!

Это было самое ужасное, что только могло было быть с молодыми людьми этого времени. Исключения из рядов ВЛКСМ — разве может быть хоть что-то страшнее?

Однако реакция прекрасного гения, находящегося на волоске от изгнания, была в высшей мере неадекватной и удивила всех присутствующих.

Практически — бывший комсомолец Васин, захлопал в ладоши и, подбежав к комсоргу начал жать тому руку, приговаривая:

— Огромное Вам человеческое спасибо! Наконец-то я смогу вернуться в лоно пионерской организации!

— Прекрати хохмить, Васин! — немедленно закричал Демичев.

— Вот именно! — презрительно посмотрел на меня Суслов. — Что это ты за клоунаду тут развёл?

— Никакого цирка я не разводил, — отметил я и добавил: — Цирк устроил кто-то другой. Что же касается меня, то в прошлой своей жизни, всю эту жизнь я был пионером. Вероятно и в этой, мне придётся до конца своих дней нести этот крест. И я, товарищи, в общем-то, не против. Благодарю за доверие!

С этими словами я повернулся к залу и раскланялся в пояс.

— Прекрати устраивать балаган, Васин! — поморщился Секретарь ЦК.

— Товарищи, да он сошёл с ума! — неорганизованно воскликнул комсорг.

— А вот это уже навет! — категорически заявил я и вытащил справку из кармана рубахи: — Вот документ из военкомата. В нём говорится, что я прошёл всестороннюю развёрнутую медкомиссию и с головой у меня всё в порядке! — повернулся к комсоргу и прошипел: — Так что закройте свой рот, гражданин. Тут взрослые разговаривают!

Зал недовольно зашумел.

Суслов подошёл ко мне ближе, и негромко, чтобы никто кроме меня это не услышал, сказал:

— Послушайте, Васин, Вы ведёте себя аморально. Так не должны вести себя молодые люди. Да, у Вас есть почитатели, и даже покровители в нашем руководстве. Но долго ли они будут вас защищать, коль вы творите такое безобразие? Вы действуете деструктивно. Вы подрываете устои государства. Ничего кроме денег Ваше творчество не несёт. Более того, оно не только не несёт ничего положительного, а наоборот, несёт только вред, разрушая наш уклад жизни, и внося хаос в стабильность общества. Очевидно, что нашу светлую идею Вы не поддерживаете. А наша идея для нас, превыше всего! Превыше любых денег и золота! Так что не обольщайтесь, и без вас наша страна продолжит жить и работать!