Шведский стол

Глава 7

1704 год, август, 12. Версаль — Москва

Шел второй день больших переговоров.

Считай натуральной конференции… между Францией и Австрией.

Остальные страны, судьба которых на ней решалась, были даже не приглашены. Ну а зачем? Какой в этом смысл? Все равно их голоса не имели бы решающего значения. А имитацией демократии в эти годы заниматься пока не требовалось. Во всяком случае в таких делах.

— Жаль, что Карл погиб, — произнес австрийский посол.

— Шведский? — уточнил Кольбер.

— А какой еще?

— Мне казалось, что после известных событий в Вене к нему относятся прохладно.

— Это не секрет, — охотно согласился посол. — Вероятно, вы меня не вполне поняли. Жаль, не то, что он погиб, а что так быстро и легко. Как рыцарь. После всего того, что он сделал… — изобразил посол неопределенный жест. — Карл очень легко отделался.

— Злые языки говорят, что это голландцы его дураком старались выставить. Что вы об этом думаете?

— А что еще они болтают? Эти злые языки?

— Что Петр умирающему Карлу, поклялся, будто бы не имел никакого отношения к той тетради.

— Вот как? Интересно. Но зачем это голландцам?

— Месть. Просто месть. За грабеж.

— Разве можно мстить ТАК?

— А почему нет? Про их аристократию, кстати, в тетради нет ни слова. Я уверен, что те люди, которые исполняли непосредственно эту пакость, уже мертвы. Заказчики же… на них теперь не выйдешь.

— Вы думаете?

— Я уже нашел тех людей. Точнее их могилы. Очень скоропостижные смерти скажу я вам. Моему королю тоже очень хотелось посмотреть в глаза тем, кто задумал всю эту пакость.

Кольбер был само обаяние.

Тот факт, что эти люди выполняли его поручение и были ликвидированы по его же приказу от греха подальше он благоразумно опустил. Эти «малозначительные мелочи» не должны были смущать австрийских партнеров в сложившейся обстановке…

— И вы считаете, что Карл тут не при чем?

— Мы полагаем, что кто-то в Голландии создал этот пасквиль и вручил его тайно Карлу. Молодому. Впечатлительному. И весьма религиозному. Что и повлияло на него самым губительным образом.

— А принц Алекс?

— Говорят, что в шатре Карла действительно взяли документы. Какие именно доподлинно не известно. Я обратился к принцу Алексу с просьбой продать документы, дискредитирующие шведов. Эта тетрадь весь выжимка из более обширных исследований. Но он отказался. И даже сделал вид, что не понимает, о чем речь.

— Врет?

— Даже если так, то он не желает становится источником распространения подобной мерзости. Хотя, судя по реакции на осторожное сватовство, он, безусловно, с содержимой тетрадки ознакомился. И, вероятно, не только с ней.

— Сколько вы ему предлагали?

— Два миллиона талеров. Он даже разговаривать не захотел. Сделал вид, что не понимает, о чем речь.

— Пробовали увеличить до трех?

— Мой король посчитал это перебором. Любопытно, конечно, взглянуть на те документы, но не до такой же степени.

— Вы не боитесь, что из принца вырастет новый Карл. Он ведь явно напуган.

— Напуган, — согласился Кольбер. — Но вряд ли он пойдет по стопам Карла. Он не рвется стяжать воинскую славу. Предпочитает больше спокойную жизнь.

— Я бы не был на вашем месте так уверен. Нам достоверно известно, что именно принц стоит за многими изменениями в русской армии. А она, как показали битвы при Нарве и Выборге стала очень неплоха.

— Мне кажется, что этот образ реформатора вокруг него специально создают. Он слишком юн для таких дел.

— Если бы, — усмехнулся посол. — Наши люди беседовали с вдовой Франца Лефорта — одного из сподвижников Петра. И она подтвердила — этот молодой человек с удивительным упорством продвигал свои идеи. Сумев убедить в их правильности и отца, и его генералов. И добиться претворения их в жизнь. А покойный Патрик Гордон, самый опытный генерал на русской службе, так и вообще души в нем не чаял. Из-за его идей и упорства.

— И откуда он их брал, эти идеи? — с легким скепсисом поинтересовался министр иностранных дел Франции.

— Из книг, полагаю. У принца сейчас одна из самых обширных библиотек по военному искусству. Он скупает и жадно читает все, до чего может дотянуться. Не останавливаясь. И, в отличие от Карла, принц сразу не бросается в бой. Он проверяет и пробует. Все. Пытается разобраться. Наш человек в Москве рассказывал, как под руководством принца проводили испытания мушкетов для того, чтобы выбрать наиболее подходящий для армии. Поверьте, это что-то невероятное! Говорят, что и Лефорт с Гордоном — ближайшие в те дни сподвижники Петра, были в восторге. Так что я вас уверяю — считать, что принц не увлекается военным искусством — большое пренебрежение.

— Но почему же он не пытался отправиться в поход?

— А мы этого достоверно не знаем. У них нередко с отцом случаются приватные разговоры. О чем они там беседуют не знает никто. Возможно он и пытался.

Кольбер поджал губы и задумался.

Победа русских под Выборгом заставила задуматься многих в Европе. Если под Нарвой могла иметь место случайность, то под Выборгом… Все это начинало походить на систему. На некую неприятную закономерность.

И в голову невольно приходили весьма вдумчивые реформы Густава II Адольфа, после которых Швеция буквально ворвалась в Европу. И начала там ураганить. Неужели австрийский посол прав и теперь на этом поприще шведов сменят русские?

— Если вы правы, то… у нас у всех проблемы. — тихо произнес Кольбер, после затянувшийся паузы.

— В Вене считают, что принца нужно женить. И максимально вовлекать в дела семейные. Приглашать в гости, вынуждая больше путешествовать. И, вместе с тем, окружать его любовницами и страстями. Чтобы у него голова болела не о том.

— Вы полагаете, это поможет? — вопросительно выгнул бровь Кольбер. — Если у этого молодого человека собрана самая представительная библиотека книг по военному искусству… это многое говорит о нем.

— К счастью, книги он собирает не только эти. Да и искусство более мирное ему не чуждо: живопись, скульптура, музыка. Изучает языки. В том числе для того, чтобы не пользоваться услугами переводчиков.

— Похвальная страсть, — кивнул Кольбер.

— Как вы видите — он не так однобок, как Карл. И мы уверены — его можно отвлечь, увлекая другими делами.

— И зачем вы говорите это мне?

— Мой государь заинтересован в том, чтобы принц Алекс связал свою судьбу с его родичами. Но зная про испуг, который этот молодой человек получил через проклятую тетрадь, полагает разумным объединить наши усилия.

— Леопольд будет не против взятия Алексом в жены девицу из Бурбонов?

— Да. Ему это не понравится, но учитывая обстоятельства… новый Карл ни вам, ни нам не нужен.

— Может быть с этим принцем решить вопрос иначе?

— Попробуйте. — усмехнулся посол.

— Вы не верите в наши возможности?

— А если у вас не получится? Если все вскроется? Не боитесь, что принц закусит удила? Забыли то, как он совсем недавно учинил расправу над оппозиционно настроенной аристократией? Эпидемия олигофрении… да… тот еще затейник.

— Я пошутил, друг мой. Пошутил, — примирительно поднял руки Кольбер. — Это очень славный молодой человек. И в наших интересах его правильно использовать…

Переговоры продолжились. И по их итогам через несколько дней французы и австрийцы порешали много вопросов.

Для начала был подтвержден отход Испанских Нидерландов к Голландии. Но при условии подписания последней акта, согласно которому она обязывалась никогда, ни при каких условиях не вступать в союз Англией.

Австрии отходило Неаполитанское королевство, а также герцогства Милан и Мантуя. Ну и вице-королевство Рио-де-ла-Плата, как доля в колониях.

Филипп V Бурбон признавался королем Испании и всех ее оставшихся владений без всяких династических ограничений. Но при условии, что он возьмет в жены Марию Анну Австрийскую[36] — дочь Леопольда Габсбурга. При этом Жуан, наследник престола Португалии, должен будет взять в жены другую дочь Леопольда — Марию Магдалину Австрийскую[37].

За Джеймсом Стюартом признавались и гарантировались права на Шотландию и Ирландию при условии сохранения им и его наследниками католичества. За его сестрой — Анной Стюарт — на Англию при условии денонсировании Навигационного акта и разрешения испанским, французским и австрийским кораблям торговли с ее колониями без ограничений.

Курфюрст Баварии Максимилиан II Вительсбах восстанавливал свое положение с владениями и прощался Леопольдом.

Низложение Августа II Сильного курфюрста Саксонии, короля Польши и Великого князя Литовского признавалось законным. В силу того, что он сам подписал отречение. Да, под нажимом. Но оформленное чин по чину. Курфюрстом Саксонии признавался его сын Фридрих Август III при регентстве отца. Королем Польши и Великом князем Литовским же признавался Франсуа де Бурбон-Конти. Хотя австрийцы и сопротивлялись этому до последнего. Собственно, кусок испанских колоний им и перепал за признание Великого Конти монархом Речи Посполитой.

Коснулись и участия России со Швецией.

— Я предлагаю оставить ей только Ингрию, — произнес Кольбер.

— Ваша щедрость не знает границ, — усмехнулся глава австрийской делегации.

— Они получают выход в Балтийское море. Что им еще надо?

— Швеция на грани катастрофы. Ее армия дважды разгромлена в серьезной полевой битве. Им не чем воевать. Флот потерпел поражение у дельты Невы. Да, не весь, но вступление Дании в войну дело месяцев или даже недель. Русские войска заняли Ингрию, Эстляндию и восточные территории. Король погиб и в Стокгольме серьезный политический кризис. Зачем им заключать мир? Не знаю, капитулировал ли Выборг, но это, в любом случае дело решенное. Еще одна-две кампании, и они доведут до капитуляции шведов. Полной. Возможно даже в их столице.

— У них нет флота.

— Как показала практика — это вообще ничего не значит. — пожал плечами австрийский посол. К тому же флот есть у датчан.

— Вы думаете, Петр проигнорирует нашу волю?

— Это не исключено. — улыбнулся посол. — Мы как ему ее навязать можем? Отправив против него армии? Вы сами в это верите? А если и отправите, то представьте — какой это урон чести будет, если эту армию разобьют?

— Полагаете справятся?

— Кто знает? Вы хотите рискнуть?

— Мы можем натравить на них османов.

— Вы слышали про персидское посольство? — вновь улыбнулся посол. — Они к этому готовятся.

— Персидское посольство? — удивился Кольбер.

— В Персии сменился монарх. И новый рвется в бой. На османов, в стремлении вернуть плодородный полумесяц. Так что…

— Вы так уверены в русских?

— Я уверен в том, что им сейчас нужно бросить кость. Достаточно большую, чтобы позже, когда шведы оправятся, их снова стравить в подходящий момент. Ингрия — это очень мало. Слишком мало. Нужно дать русским достаточно, чтобы они согласились, и чтобы шведы на них обиделись, желая взять реванш. Ну и, само собой, нужно оставить для шведов эту возможность. Поэтому Ригу я бы русским отдавать не спешил. И Выборг.

— Но есть русские взяли Выборг, думаете, они его вернут?