Лестница в небо

— Какие гладиолусы в мае?

— Ты найдешь! В общем, ты понял! И постарайся ее не обидеть. Я понимаю, что ты ее не любишь, но, согласись, это не повод вести себя как… как ты. Мы из гимназии уйдем, она к тебе остынет, так что все пройдет само собой.

— И в мыслях не держал! — открестился я.

И ложась спать, впервые думал не об интригах, тайнах, расследованиях, не о предстоящем судьбоносном разговоре, а о хрупких чувствах маленькой девочки, которые так бы и не заметил, если бы друг не ткнул в них носом.

Ходили слухи, что в этот день в пасмурном Питере целые подразделения авиации разгоняли тучи, чтобы не испортить деткам праздник. Не знаю, правда ли это, но денек выдался на загляденье ясным и теплым, намекая, что лето не за горами.

Не стал морочиться с лимузином — за партнершей поехал на отмытой до блеска «Русалке». Борис, отжавший у меня «Касатку», чуть раньше отправился за Ларисой. Кирилл Александрович, выдававший дочь мне на руки, одобрительным взглядом прошелся и по новенькому мундиру, сидящему точно по фигуре, и по корзинке цветов, которая по заверениям продавщицы однозначно символизировала симпатию и благодарность.

— С вами поедет Матильда и двое охраны, — безапелляционно заявил он.

— На бал они попасть не смогут, — пожал плечами.

— На балу будет своя охрана, — отрезал князь, — Они посидят на катере.

Подошедшая княжна скорчила уморительную гримаску. Вспомнив об обстоятельствах отъезда с памятного ноябрьского приема, согласился с отцом Марии, — пересуды княжне ни к чему. Катер — не машина, где согрешить посередь города сложно (хотя, при желании, очень даже можно!), пусть будет дуэнья.

— Как скажете.

Удовлетворенно кивнув, Кирилл Александрович отпустил Машу и ее сопровождающих. Оставшись без присмотра хозяйского ока, знакомые охранники приветливо поздоровались сначала со мной, а потом и с моими бойцами на катере. Одна гувернантка, чудом уцелевшая во время осеннего налета, следовала за нами с видом королевы в изгнании. В чем-то могу ее понять — провести почти весь редкий теплый день взаперти на катере — не самая лучшая перспектива.

Бал… Если бы не предстоящий разговор, то впервые это был бы просто бал, а не способ познакомиться с нужными людьми и бросить в личную копилку еще пару связей. Помня о чувствах девушки, первое время пытался обращаться с ней как с хрустальной вазой, пока она сама не взмолилась:

— Егор, ну хватит! — и даже топнула ногой от избытка эмоций, — Ты ведешь себя… неестественно! Вот! Прекрати уже изображать невесть что!

— Хотел сделать тебе приятное, — честно признался.

— Ужас! Маска воздыхателя тебе совершенно не идет! Становись уже собой — наглой обаятельной свиньей.

Ну, хоть не «чертом», некстати вспомнил я характеристику отца.

— Каприз дамы — закон для кавалера! — выдал я последнюю на сегодня сентенцию, и мы перешли на нормальный для нас стиль общения. Пока добирались до точки сбора гимназии, Машка высмеяла несколько безвкусных по ее мнению платьев, прошлась по нарядам некоторых парней. Мысленно вознес хвалу Черному за его предусмотрительность: несчастные, как и я, недооценили темпы собственного роста и щеголяли в натянутых до неприличия мундирах. И если брюки легко заменялись обычными, то построить мундир они, то ли не успели, то ли не смогли. Все-таки выкинуть десять-пятнадцать сотен на почти одноразовую вещь готов не каждый.

Начинавшийся бал был миксом последнего звонка и выпускного. Летом, после выдачи аттестатов масштабных гуляний уже не будет — торжественная часть и все. Так что все положенные речи, поздравления и напутствия мы выслушивали от именитых жителей столицы в полном объеме сегодня. На самом деле и аттестаты были уже почти готовы, это вам не экстерном всю школьную программу сдавать. А оценки за шесть обязательных экзаменов можно легко предсказать уже сейчас — принимать их будут те же учителя, это не пресловутое ЕГЭ.

Привычно пропуская тонны пафоса мимо ушей, встрепенулся только на «бурных продолжительных аплодисментах, переходящих в овации» — на помост всходил последний на сегодня оратор — его императорское величество Константин II. Сначала удивился — с чего такая реакция, а потом сообразил: в отличие от меня и клановых, далеко не все ученики могли видеть его так близко. Хотя, разумеется, мы с Машей не стояли, скрестив руки, а тоже хлопали со всеми.

— Дорогие выпускники!.. — понеслось в очередной раз с трибуны.

— Маша, у меня здесь назначена встреча. Если ненадолго исчезну — поскучаешь немного с Борисом? — предупредил я девчонку, опасаясь, что вызов последует в любую минуту, — Это по делу.

— Дела на балу? Знаешь, ты слишком похож на папу, тот тоже не умеет веселиться! — чуть обиженно произнесла она.

— Не от меня зависело. Не обижайся, ладно?

— Не буду. Скажешь хоть с кем?

Я замялся, а потом честно признался:

— Не знаю.

— Ладно, — хихикнула она, — Но будешь должен!

— За что? — взвыл я.

— За мое терпение и покладистость. Не переживай, желание простое — сходить со мной на мой выпускной бал, хорошо?

Через два года, перестав видеть меня постоянно, эта девочка уже забудет свою просьбу, так что с легким сердцем согласился:

— Не вопрос! Мария Кирилловна! Не соблаговолите ли вы оказать мне честь быть вашим партнером на балу выпускников через два года?

— Ммм… Я подумаю… — приняла она мою игру, кокетливо похлопав глазками, — Да! — уже нормальным голосом закончила и рассмеялась.

— Я запомню, — пообещал я.

— Я тоже, — улыбнулась княжна.

Два танца нам дали оттанцевать. Здесь обычные правила приличия не работали, и приглашать свою спутницу можно было неограниченное число раз, чем многие пользовались. На третий танец партнершу у меня увел какой-то ушлый парниша в мундире первого лицея, так что я остался в одиночестве. Одноклассниц тоже разобрали, а заводить новые знакомства и флиртовать с малолетними красотками не хотелось. Пришлось направиться к шатрам с напитками и угощениями, расставленным по всей территории закрытого сегодня для простых смертных сада. Здесь-то меня и взяли под белы рученьки.

Щелчки антимагических браслетов прозвучали приговором. Не жди я, предупрежденный о встрече, чего-то подобного, мог бы наворотить глупостей, а так лишь послушно кивнул на тихую фразу:

— Следуйте за мной.

Неприметной тропой следую за сопровождающим в дебри парка. Вечером здесь наверняка будет не протолкнуться от обжимающихся парочек, но пока все школяры сосредоточены в центральной части и на нас никто не обращает внимания. В самом саду я был до этого всего пару раз еще во время отношений Бори с Людой, но точно помню, что издали виденное невзрачное строение искренне принимал за общественный туалет. Поэтому, поняв, что именно оно является конечной целью пути, так же искренне удивился. Вот кто о чем думает перед встречей с императором, а принятые предосторожности на это намекают, а вот я, о том, что в сортире удобно мочить.

— Ваше императорское величество, — изобразил я положенный поклон при виде мужчины, вальяжно развалившегося на невесть откуда взявшемся в этом полутемном помещении кресле.

— Проходите, Егор Николаевич. Или правильнее будет назвать вас Егор Павлович?

— Егор Николаевич, с вашего позволения, ваше императорское величество.

— Так привязан к Николаю Елизаровичу? — с легким наклоном головы поинтересовался правитель, — Мне докладывали, что именно его вы считали отцом долгое время?

— Другого отчества у меня нет, ваше императорское величество.

— Дозволяю звать нас государь на время этой встречи! Иначе мы никогда не доберемся до сути. — Великодушным жестом отмахнулся от меня Константин, — Садитесь!

Глаза постепенно привыкли к полумраку, и смог разглядеть как самого императора, так и его спутников: Милославского, смотревшего ободряюще, и двух телохранителей, которые наоборот, настороженно отслеживали каждое мое движение. Спиной ощущаю, что есть люди и позади, но оглянуться не позволяет этикет. На старый выцветший стул, стоявший здесь неизвестно с каких времен, сел с опаской, но он оказался вполне крепким и выдержал мой вес, не развалившись.

— Тихон Сергеевич дал мне недавно ознакомиться с вашим досье… весьма занимательное чтиво… — иронично замечает Константин, — Но знаете, меня заинтересовали даже не ваши приключения. Не поверите, но в детстве я страшно боялся Елизара Андреевича, мне казалось, что он видит насквозь все мои мысли. А каким он был для вас?

— Он был моим дедом, государь. Теперь я знаю, что это не так, но… Во всем этом мире нет человека, которого я уважал бы больше.

— И вас никогда не смущало, что помимо прозвища Великого Постельничего, его еще звали Имперским Палачом?

— Всего один раз слышал этот эпитет, но могу сказать, что мнение недоучки с расквашенным носом меня не волновало ни тогда, ни сейчас. Государь, — вспомнил я, с кем общаюсь.

— А почему именно с расквашенным носом? — уже откровенно веселится Константин.

— Наш с братом соученик умудрился произнести эту чушь в нашем присутствии. До сих пор жалею, что Дмитрий оказался быстрее, государь.

— Похвальная преданность! Но теперь вы знаете, что вашим дедом Елизар Андреевич не был, более того, он скрыл факт вашего существования от вашего настоящего отца, тогда как был обязан хотя бы известить его. Что вы на это скажете?

— Не знаю его мотивов, государь. — «Государькать» поначалу раздражает, как-то так получилось, что все эти политесы почти прошли мимо меня — всех графьев и князей почти сразу получал разрешение звать по имени-отчеству. Но, мысленно заменив «государь» на «товарищ генерал», приноравливаюсь. Зато выползает другая засада — сразу тянет перейти на казенный рубленый слог, который никак не может быть присущ гимназисту. Так и балансирую на тонкой грани между рапортом и беседой. В данном случае короткая фраза императора не удовлетворяет, он ждет продолжения, поэтому приходится развернуть ответ: — Своим детством я доволен и, учитывая судьбу остальных потемкинских бастардов, поменять ничего бы не хотел.

Константин переглядывается с Тихоном Сергеевичем, стоящим за его плечом, тот меряет меня любопытным взглядом, а я кусаю себя за язык — не вовремя вылез со своей осведомленностью.

— Та опасность уже позади. Не скажу, что впредь не появится новых, даже наоборот, обязательно будут, но именно тех людей вам опасаться не стоит. Во многом, кстати, благодаря именно вашим же действиям. Я вообще восхищен, как изящно вам, Егор Николаевич, удается уже не первый раз сбросить свои проблемы на хрупкие плечи Тихона Сергеевича и его людей. До сих пор считал, что только у меня есть такая привилегия! — Константин опять забавляется, а я смущенно пожимаю плечами, что напрягает телохранителей, и произношу:

— Виноват, государь!

— Не фальшивьте, я этого не люблю! Ничуть вы себя виноватым не считаете! Впрочем, я вас тоже не виню — во всех случаях вы правильно поступили. И, насколько знаю, Тихон Сергеевич тоже к вам претензий не имеет.

— Ничуть, государь, — отзывается Милославский, который, как и император наслаждается спектаклем. Это только мы с царскими телохранителями вынуждены быть все время настороже.