Некомбатант

— Да должно быть! Ищите лучше!

— Где искать?! Весь этот шарабан по досточкам разобрать?! Прохор, ты что-нибудь знаешь?

— Неа… Барин ничего такого не говорил. Мое дело маленькое — кони…

Градус выяснения отношений растет, и скоро может начаться взаимное смертоубийство. Похоже, ребята крепко промахнулись, и кроме гонорара за выполнение заказа им ничего не светит. Правда, гонорар тоже еще надо суметь получить… О-о-о, а вот это уже выход за границы намеченного плана. Одного из татей пырнули ножом, и он блажит сейчас на всю округу. Правда, недолго. «Добрые» подельники быстро приводят его в молчаливое состояние. Похоже, собираются сваливать. Нет, господа. Вы лишние на этой планете. Теперь мой выход.

Вся гоп-компания уже давно на прицеле у Ганса, и он лишь ждет команды. Время! Станнер АДМ работает бесшумно, поэтому ночные тати тихо валятся на землю один за другим. Брать их «на борт» я не хочу. Не тот контингент. А сейчас нужно заняться интересующим меня объектом.

АДМ зависает над лежащим на земле телом. Времени для оценки ситуации много не требуется, и вскоре Ганс выдает результат.

— Мужчина, возраст девятнадцать — двадцать лет. Проникающее ранение холодным оружием в сердце. Работа сердца отсутствует. Мозговая активность отсутствует. Применение протокола «Пассажир» невозможно. Применение протокола регенерации в базовом режиме возможно в течение часа и двадцати минут. Применение протокола регенерации в аварийном режиме возможно в течение четырех часов и шестнадцати минут. Второго смотреть будем?

— Нет.

— Жду приказа приступить к регенерации.

— Приступай.

— Принято.

Пока Ганс занят восстановлением моей будущей тушки, можно сделать предварительную оценку ситуации. Если у моего объекта должны были быть десять тысяч рублей, то это явно не нищий дворянчик, у которого кроме титула ничего нет. Одежда добротная, карета тоже. Да и кучер не выглядит, как ломовой извозчик. Но подробности узнаю только после переноса. Пикантность ситуации в том, что так обычно никто не делает. Нет смысла восстанавливать жмура, даже если это технически возможно. Гораздо проще и быстрее совершить перенос в живое тело. Но это на задании, когда нет лишнего времени, и нет смысла заботиться о сохранности тела противника после того, как его покинешь. У меня же ситуация совсем другая. Количество переносов нужно свести к минимуму, так как наследить при этом можно запросто. А кто знает, на что надо обращать внимание, сразу сделает верные выводы. Если этот кадр — не совсем то, что мне надо, придется использовать его тушку, как средство доставки в Петербург, а там уже искать что-то более подходящее. И хорошо, что заранее озаботился тем, что добавил в мой АДМ новые функции, изначально там не предусмотренные. Правда, на это ушли два «пассажирских» места, но оно того стоило. Один блок занимает регенерационный комплекс, который сейчас вовсю эксплуатирует Ганс. Второй — своего рода ремонтный цех. На его установке настоял Ганс. Объяснил, что с помощью этого «цеха» сможет самостоятельно проводить любое «техобслуживание» АДМ и поддерживать его техническое состояние на должном уровне. И сейчас обе эти дополнительные функции очень пригодились. Мой прибор стал действительно а в т о н о м н ы м. Ибо сдать его в ремонт негде. Так что, пусть Ганс сам этим занимается. Тем более, как он сказал, кроме посторонних источников энергии ему ничего не надо. Все нужные вещества можно найти на любой планете. Особенно на такой, как Земля. На мой вопрос, до какого же момента это будет продолжаться, Ганс ответил в привычной ему манере. «Пока светит Солнце». Ну и хорошо, я не против. Но это все отдаленное будущее. Пора вернуться к реальному настоящему.

— Командир, регенерация закончена. Тело готово к переносу. Жду команды на перенос.

— Давай!

Ох ты ж, сучий потрох… Остаточные явления все же есть. Рану Ганс вылечил, а вот то, что клиента еще и отмутузили как следует, не счел заслуживающим внимания. С его точки зрения, если угрозы жизни и здоровью нет, значит все нормально. Не хрен расходовать энергию на всяческие излишества. Ладно, переживу. Тем более, действительно, ничего опасного нет. Встал, отряхнулся, и первым делом развернул перед собой тактический экран, оглядывая окружающую обстановку уже глазами своей новой тушки.

— Ганс, перенос прошел успешно. Что же ты последствия избиения не убрал?

— Они не угрожают жизни и здоровью. Убрать?

— Не надо. Так более достоверно будет. Оставайся все время на связи, я тебя выключать не буду. Сейчас отслеживай обстановку вокруг, а как направимся в город, будешь находиться у меня в кармане. Тебя никто не должен видеть.

— Принято. В случае возникновения угрозы прошу дать санкцию действовать без команды. Мы на вражеской территории.

— Даю санкцию на автоматическую защиту от опасного внешнего воздействия и на нейтрализацию агрессивных объектов кроме физического уничтожения.

— Принято. Что с остальными делать будем? Приводить в чувство?

— Пока нет. Сначала разберусь, что к чему…

Память человека сохраняется какое-то время, пока не наступили необратимые изменения в мозге. Хоть сам мозг потом и можно восстановить в пределах допустимого промежутка времени, когда возможна регенерация, но информация будет утрачена. Однако у меня, слава богу, жмур «первой свежести». Итак, начинаем. Я — Давыдов Юрий Александрович, двадцати лет от роду. Богатый бездельник, студент Технологического института. Не столько учусь, сколько дурью маюсь. Но это обычное состояние всех студентов во все времена. Батюшка мой — крупный фабрикант Давыдов Александр Петрович, выходец из купеческого сословия, мануфактур-советник. Стал еще в ранней молодости заниматься производством, и к удивлению всей родни, немало в этом преуспел. Владеет тремя заводами по производству всякой железной всячины, но основной упор сделан на железнодорожную составляющую. Батюшка меня и погнал учиться, чтобы не был дурак дураком в семейном деле. Правда, толку от этого особо нет. Что ни говори, а это я удачно «зашел»! Деньги у батюшки водятся. Кто еще мои дражайшие родственники? Матушка Давыдова, в девичестве Ермилова Елена Степановна, из купеческого сословия. Занимается домашним хозяйством, как сейчас принято. Две старших сестры — Анна и Анастасия, уже замужем. Есть младший братец Федор, змея подколодная. Именно он меня и заказал, поскольку других родных братьев у меня нет. Есть еще две младших сестренки — Машка и Катька. Но они еще мелкие, и вреда от них нет. Мотив у братца железный — я старший сын и наследник. С батюшкой худо-бедно лажу, хоть порой и приходится выслушивать от него, что он думает о таком балбесе, как я. Но я, по крайней мере, не наношу семье убытков, и не встреваю в разные сомнительные истории. В отличие от братца Феденьки. Который то с вольнодумцами, врагами престола, якшается, то с какими-то криминальными личностями. Из-за чего батюшке не раз, и не два приходилось вытаскивать его из полицейского участка и стараться замять дело. Хорошо, что в полиции есть понятливые люди, согласные войти в положение. Так этот говнюк еще и меня пытался своими подрывными идеями увлечь! Но был послан по нужному адресу. Батюшке я тогда ничего говорить не стал, поскольку хорошо представлял его реакцию. Похоже, что зря. Есть еще два деда и две бабки, как положено, а также целая куча дядьев, теток, кузенов и кузин. Но они меня в данный момент не интересуют. А вот в своем семействе придется разбираться. Пока наши отношения с Федькой не выходили за рамки обычной грызни, это еще можно было терпеть. Но раз Феденька дошел до заказухи, то уже не остановится. Будет придумывать что-то новое. И убирать этого дурака сейчас нельзя. Родителям страшный удар будет, да и я — один из подозреваемых. Были неприязненные отношения? Были! Для следователя достаточно. Начнет копать. И неизвестно, что нароет. А мне еще здесь надо хвосты подчистить, чтобы какая-нибудь мелочь не вылезла. Может, конечно, и обойдется. В конце концов, Федя уже успел врагов нажить. Но начинать свою «трудовую деятельность» на новом «месте жительства» с общения с полицией как-то не хочется.

Ладно, хватит заниматься самокопанием. Будет еще время. Которое у меня есть, поскольку удалось точно выяснить, куда же я попал. Сейчас на календаре июнь 1850 года от Рождества Христова. Интересное время! До Крымской войны еще три года, и можно многое успеть сделать для Российской империи. Конечно, разгромить в пух и прах антирусскую коалицию не удастся. Я реалист, а не прожектер. Но вот заставить «цивилизованных европейцев» кровью умыться, и свести войну к ничьей, заставив «цивилизаторов» бежать из России, понеся огромные потери, такое вполне можно сделать. Но только, если удастся хоть кого-то из сильных мира сего перетянуть на свою сторону. Ибо здесь пока что живут иллюзиями былых побед. Потребуется высадка в Евпатории, обстрел Одессы, разгром на Альме, уничтожение Черноморского флота, оборона Севастополя, падение Кинбурна, чтобы до этих «сильных» дошло — мир изменился. И пора идти в ногу со временем, если не хочешь оказаться на свалке Истории. Теперь эта тушка моя, и только моя на ближайшие лет шестьдесят, как минимум. А дальше видно будет. Либо этой тушке «реновацию» провести со сменой документов и места жительства, либо подобрать новую. Из Великих Князей, например. Хе-хе…

Но это дела несколько отдаленного будущего. А сейчас надо разгрести накопившееся дерьмо, которое лежит на дороге, и портит ночной пейзаж. Заодно внести в него нужные коррективы. Жаль, что поговорить удастся только с Прохором. Вполне допускаю, что бандиты знают намного больше, но устраивать на обочине дороги филиал святой инквизиции неразумно. Характерные следы останутся, что разрушит мою легенду, да и нежелательные свидетели могут появиться. Поэтому, Проша, просыпайся! Ганс приводит этого Иуду в чувство, но держит в обездвиженном состоянии.

— Ну как дела, Прохор? Не холодно ночью на сырой землице лежать?

— Барин?! Юрий Ляксандрыч?!

— Нет, апостол Петр. Ничего мне рассказать не хочешь?

— Дык, это…

— Что — это? За сколько меня продал, Проша?

— Дык, это Юрий Ляксандрыч… О чем Вы?!

— Не о чем, а о ком. О тебе, родимый. Сколько вам Федька пообещал за меня?

— Юрий Ляксандрыч, бес попутал! Не думал, что эти душегубы такое задумали! Говорили, что только попугать хотят!

— Проша, я уже большой мальчик, и в сказки не верю. Поэтому, расскажу тебе, как было дело. Итак, мы выехали из дома дяди, и по дороге на нас напали разбойники. Четверых я застрелил, а двоих ты зарезал, но тебе тоже ножом досталось. Пока все верно?

— Юрий Ляксандрыч, как это?!

— Очень просто. Видишь этот нож? Ты им татей к праотцам отправил. А вот этим ножом они тебе кишки продырявили. Вот так…

— А-А-А!!!

— Что, Проша, больно? Знаю. Проникающее ранение в брюшную полость очень болезненно. А сейчас не больно?

— …

— Поэтому, чтобы больше тебе не было больно, расскажи все, как на духу. Иначе я буду из тебя до рассвета жилы тянуть. А потом скажу, что ты от бандитского ножа помер. Ну так что, Проша?

Дошло с первого раза. Надо было видеть физиономию Прохора, когда адская боль от вошедшего в живот ножа прошла в одно мгновение. И он, как ни старался, не мог пошевелить и пальцем. Хотя находился в сознании, и мог видеть, слышать и говорить. Ганс и такое может. Оставлять Прохора в живых я все равно не собирался. Так пусть хоть подохнет с пользой для дела.