Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

1

Несколько дней прошло в заботах и тревоге. Машину с деньгами все еще не нашли. Ответа на телеграмму Киров не получил, и это его угнетало. А Шляпников форсировал следствие. Уже не раз вызывали Бутягина и шофера. Следователь приходил даже к больному Лещинскому. Самого Кирова допрашивали ежедневно. И он вынужден был являться в Особый отдел, так как в противном случае Шляпников мог и арестовать. Здесь, в Астрахани, он чувствовал себя удельным князем.

Дважды Киров заходил к Колесниковой, говорил по душам. Она звонила Шляпникову, просила прекратить травлю Кирова, но тот резко обрывал разговор...

— А что, если вашу телеграмму задержали в Астрахани, а копию передали Шляпникову? Он везде насажал своих людей. Мои телеграммы тоже не всегда доходят до Москвы.

Киров побледнел.

— Об этом я даже не мог подумать. Ведь телеграмма сдана под расписку начальнику почты.

— Я бы советовала послать в Москву надежного человека с письмом. Чтобы не вызвать подозрений, мы можем дать командировку от профсоюза.

— Это мысль! Я подумаю, — сказал Киров, и на этом они расстались...

Сегодня, после томительного разговора в Особом отделе, Киров направился на Волгу, где Бутягин упорно продолжал поиски.

Водолазы только поднялись из последней проруби, не обнаружив никаких следов потонувшей машины.

Подошел усатый человек в полушубке поверх бушлата, в ватных штанах и в валенках с самодельными калошами. Лицо его было обветрено, глаза покраснели и припухли.

— Что будем дальше делать, товарищи? Ведь четыре проруби прошли.

Киров взглянул на мужественное лицо.

— А до вас не доходили слухи, Сергей Иванович, что деньги, которые мы ищем, похищены?

— Как же, слыхал... По всему городу об этом идет молва.

— А знаете, кто ее распускает?

— Нет, не знаю.

— Шляпников! Да, да, Шляпников. Он пытается утвердить версию, что миллионы прикарманил я и вот товарищ Бутягин.

— От Шляпникова можно всего ожидать. Мы тут насмотрелись на его фокусы.

— Дело завел на нас. Грозит трибуналом, — сказал Бутягин.

— Ну, если так, мы поборемся! — жестко сказал Сергей Иванович. — Ребята, правда, выбились из сил. Но коль дело доходит до трибунала, эту машину не только из-под воды — из-под земли выроем! Сейчас же велю пропиливать новую прорубь...

Киров с Бутягиным ушли в палатку и там присели на ящики, закурили.

— Каков мужик? — кивнул Бутягин в сторону уходившего к пильщикам Сергея Ивановича.

— Этот не подведет.

— А что Колесникова? — спросил Бутягин.

— Звонила ему — отмахнулся... Она говорит, что перед нашим приездом в Астрахани работала комиссия ЦК. Разбирала жалобы на Шляпникова. Выводы оглашены не были. Очевидно, станут докладывать в ЦК.

— Комиссия, видимо, еще не знала о трагических событиях в Одиннадцатой?

— Да, не знала. Телеграмма Орджоникидзе была получена позже.

— Вот видишь... А твоя определенно задержана на почте. Иначе был бы ответ.

— Колесникова тоже так думает. И советует послать нарочного.

— Верно! Только надо аккуратней. Иначе перехватят.

— А, вот где отсиживаются водяные! — воскликнул, входя в палатку, Атарбеков. — Здорово, герои водной эпопеи!

— Георгий! Ты как здесь очутился? — обрадованно спросил Киров.

— Вызван в Особый отдел. Очевидно, из-за этих несчастных миллионов. В Форпосте ходят слухи, что их похитили.

— Эта афера Шляпникова. Хочет раздуть дело о похищении миллионов и тем отвести удар от себя. Нужно послать в Москву с письмом надежного человека.

— Есть такой. Как за себя ручаюсь, — оживился Атарбеков, — опытный чекист, работал у меня. Этот до Дзержинского дойдет.

— Правильно! — поддержал Бутягин. — Надо писать только Дзержинскому, с просьбой передать письмо Ильичу.

Верным человеком оказался широколицый голубоглазый парень с белесыми бровями и ресницами, стриженный под машинку. На Кавказе он работал в ЧК вместе с Атарбековым и выполнял самые рискованные и трудные поручения. В экспедиции был вроде вестового при комиссаре и делал безотказно все, что ему поручали. Звали парня Степаном Ознобиным.

— Что, Ознобин, сумеешь пробраться к Дзержинскому? — спросил Киров, рассматривая его крепко сбитую фигуру и настороженные глаза.

— Постараюсь, товарищ Киров.

Ответ, в котором не было ни бахвальства, ни молодечества, понравился Кирову.

— А как попадешь?

— Позвоню в ЧК, скажу — от Атарбекова. А уж они проведут...

Ознобина снабдили командировкой от губпрофсожа, переодели в гражданское, дали денег, продуктов, хорошо запрятали письмо.

В ту же ночь он выехал к Царицыну, где в то время шли ожесточенные бои, надеясь оттуда прорваться в Москву.