Декабристы рассказывают...

Но сибирские годы, проведенные среди честных и благородных людей с возвышенными идеалами, не могли пройти бесследно для большинства «каторжных» декабристских детей.

Ольга Анненкова, «эта прекрасная, чистая душа, возвышенная и благородная» (по словам Ф М, Достоевского, узнавшего ее в Сибири), записала воспоминания матери и дополнила их своими, личными впечатлениями:

«Известно многим уже, какие люди были декабристы, с каким достоинством переносили свое положение, какую примерную, безупречную жизнь вели они сначала в каторжной работе, а потом на поселении, разбросанные по всей Сибири, и как они были любимы и уважаемы везде, куда бросала их судьба… Понятно, что у детей, все это видевших, составилось такое понятие, что все между собою родные, близкие и что весь мир такой (другого они не видели), а потому тяжело им было потом в жизни привыкать к другим людям и другой обстановке. При этом положение было слишком изолированное, и такое отчуждение от жизни, от людей не могло не отзываться на детях… Но если декабристы не научили нас житейской мудрости, зато они вдохнули нам такие чувства и упования, такую любовь к ближнему и такую веру в возможность всего доброго, хорошего, что никакие столкновения, никакие разочарования не могли потом истребить тех идеалов, которые они нам создали».

Когда-то, после 1826 года, мать Никиты Муравьева, Екатерина Федоровна, стала как бы начальником штаб-квартиры, осуществлявшей связь с сибирскими изгнанниками. Теперь на смену бабушке пришла внучка — Софья Никитична Муравьева-Бибикова. Она сделалась хранительницей декабристских традиций, реликвий. Ее дом в Москве стал очагом и пристанищем для всех товарищей отца, умершего в изгнании. В 1870-е годы — Лее Толстой, работая над романом о декабристах, навещал С. Н. Бибикову. В марте 1878 года он сообщает жене: «Нынче был у двух декабристов, обедал в клубе, а вечером был у Бибиковой, где Софья Никитишна (рожденная Муравьева) мне пропасть рассказывала и показывала».

Сохранились воспоминания А. Бибиковой о своей знаменитой бабушке и не менее знаменитом доме ее — в Москве, на Малой Дмитровке:

«Дом бабушки Софьи Никитичны Бибиковой был настоящим музеем, и особая прелесть этого музея была в том, что у него была душа, что все эти картины и миниатюры, старинная тяжелая мебель и огромные книжные шкапы, мраморный бюст прадеда в большой двусветной зале, все это жило, все было полно воспоминаний. Каждая вещь имела свою историю и сохраняла в себе тепло семейной обстановки, печать привычек, вкусов, мыслей своих обладателей. Все это были живые свидетели прошлого, блестящего и трагического, прошлого в шитых мундирах и арестантской шинели, свидетели, связывавшие его с настоящим и неразрывно с самой бабушкой…

Как все это благоговейно показывалось и смотрелось! Это все были страницы жизни, и при этом в рассказах и воспоминаниях проходили, как китайские тени на экране, фигуры декабристов Волконского, Трубецкого, Свистунова, Оболенского, Поджио, барона Розена, Сутгофа, Якушкина и многих других, вернувшихся из Сибири и собиравшихся у бабушки в доме по пятницам…

И среди всего этого прошлого бабушка Софья Никитична, в своем неизменном черном, простом платье, с крупными морщинами на характерном лице, с белыми, как серебро, волосами. Несмотря на скромное, почти бедное платье, от нее веяло таким благородством, такой истинной барственностью, которая невольно всеми чувствовалась. На всю ее жизнь и на характер неизгладимый отпечаток наложила ее жизнь с отцом, все, что она видела и слышала в детстве. Бабушка не только любила своего отца, она его просто боготворила и свято чтила его память и все, что он успел передать ей из своих знаний… Она была глубоко и искренно равнодушна к блеску, свету и почестям и ни за что не захотела записать сыновей своих в пажеский корпус»…

Евгений Иванович Якушкин стал не просто хранителем декабристских реликвий и памяти о самих декабристах, но прямым продолжателем дела отцов.

Впервые он увидел отца уже вполне сложившимся человеком 21 лет: работая в министерстве государственных имуществ, Евгений Иванович добился в 1853 году командировки в Сибирь. Первая же встреча сына с отцом подтвердила не только родственную, но и духовную, идейную близость, наметившуюся уже в их переписке. Тогда же — и на всю жизнь — Евгений Иванович подружился с товарищами отца: И. И. Пущиным, Е. П. Оболенским, М. И. Муравьевым-Апостолом и другими. В 1855 году сын декабриста второй раз навестил сибирских изгнанников.

Евгений Иванович Якушкин был замечательным человеком во многих отношениях. Представитель демократического лагеря, он примкнул к московскому кружку друзей Герцена, стал тайным корреспондентом «Полярной звезды». Благодаря Якушкину впервые за границей были опубликованы воспоминания Пущина, записки И. Д. Якушкина, бумаги К. Ф. Рылеева и вообще большинство декабристских материалов в «Полярной звезде».

Многие воспоминания не только были опубликованы, но и написаны благодаря усилиям Е. И. Якушкина.

«Записки» Ивана Пущина открывались письмом декабриста к Евгению Ивановичу:

«Как быть! Надобно приняться за старину. От вас, любезный друг, молчком не отделаешься — и то уже совестно, что так долго откладывалось давнишнее обещание поговорить с вами на бумаге об Александре Пушкине, как, бывало, говаривали мы об нем при первых наших встречах в доме Броникова».

Евгений Якушкин сыграл исключительную роль в жизни ветеранов, вернувшихся из долголетней сибирской ссылки. Он помог старикам устроиться в новом для них мире, не растеряться. Среди вернувшихся декабристов было немало нуждавшихся. По инициативе Е. И. Якушкина возникла артель, охватившая всех декабристов, рассеянных по стране, Евгений Иванович был бессменным руководителем артели и распорядителем средств, как человек, пользовавшийся безграничным доверием, уважением и любовью всех товарищей отца.

Еще одна декабристская семья пустила прочные корни в русском освободительном движении. Дочь Ивашевых, Мария Васильевна Трубникова, родившаяся в Петровском заводе, стала одной из наиболее известных шестидесятниц — поборниц женской эмансипации в России; с революционным подпольем 60-х годов связана ее младшая сестра Вера. Внучки декабриста — Ольга и Мария Трубниковы — стали активными участницами народнического движения.

В 1928 году вышла в свет книга под названием «Три поколения». Ее автор О. К. Буланова-Трубникова, внучка декабриста Ивашева, писала:

«У нас в семье вообще существовал культ декабристов: о них, об их борьбе за свободу родного народа говорили с благоговением; мы с детства знали их всех в лицо в мамином альбоме и десятки раз слышали рассказы о 14 декабря».

Живую связь двух революционных поколений символизируют и подтверждают письма Ивана Горбачевского соратнику Чернышевского Владимиру Обручеву, сосланному в Сибирь. «Моя душа и сердце всегда с вами, — писал декабрист шестидесятнику. — …Одно скажу без украшений и прибавлений, что, сидя дома, в одиночестве… благословляю тот случай, который мне помог в моей жизни и в моем сердце заменить вами потерю моих преждебывших товарищей, которых смерть унесла и которых я любил и высоко уважал; я в вас встретил их, я их узнал, опять их вижу и слышу, говоря с вами хотя бы заочно…»

Пройдет 75 лет после событий на Сенатской площади, и революционная газета «Искра», представляющая новое, пролетарское поколение революционеров, выйдет с эпиграфом, напоминающим о неразрывной связи поколений борцов:

«Из искры возгорится пламя».

И хотя «дворянскую революционность» никак нельзя смешивать с глубоко народной революционностью пролетариата, тем не менее их жертвы были не напрасны, «несомненно они способствовали — прямо или косвенно — последующему революционному воспитанию русского народа»[37].

Пламя, зажженное декабристами, возгорелось и в 1917 году сожгло мир самодержавия и деспотизма.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

П. Пестель

И. Выгодовский.

А. Бестужев-Марлинский.

А. Суттоф.

Г. Батеньков.

Дом И. М. Муравьева-Апостола, отца декабристов (Москва, ул К. Маркса. 23).

Аттестат об окончании Московского университета М. Бестужева- Рюмина.

А. Н. Муравьев.

А. С. Муравьева-Апостол с сыном Матвеем и дочерью Еленой.　

Художник Ж. Молье, первые годы XIX в.　

В. Кюхельбекер, А. Дельвиг, М. Яковлев (шарж П. Яковлева).

Никита Муравьев.

М. Муравьев-Апостол.

Бородинское сражение. Художник Гесс.

В Бородинском сражении участвовали будущие декабристы: А. Бригген. С. Волконский, Ф. Глинка. В. Давыдов. С. Краснокутскнй, М. Митьков, А. Н. Муравьев, А. З. Муравьев, Матвей и Сергей Муравьевы-Апостолы, В. Норов, М. Орлов, П. Пестель, И. Поджио, В. Раевский, С. Трубецкой. М. Фонвизин, И. Якушкин.

И. Якушкин.

Н. Тургенев.

М. Фонвизин.

И. Поджио.

А. Поджио.

П. Каховский.

П. Муханов.

Шефский дом в Хамовнических казармах. Здесь в квартире А. Н. Муравьева собирались в 10-х гг. XIX в. будущие члены тайных обществ.

А. Бригген.

Никита Муравьев.

Грот в имении В. Давыдова Каменка, где собирались члены Южного общества.

Н. А. Бестужев.

Вид Петровского завода.

Камера Н. А. Бестужева. В центре: Н. А. Бестужев рисует И. В. Киреева, слева у стола — М. А. Бестужев.　

А. Беляев.

А. Арбузов.

А. Бригген.

А. Вегелин.

А. Барятинский.

В. Бечаснов.

Я. Андреевич.

М. Волконская.

А. Быстрицкий.

Н. Басаргин.

М. Бестужев.

И. Горбачевский

В. Давыдов.

Дом Давыдовых в Петровском заводе.

А. Давыдова.

И. Киреев.

В. Ивашев.

И. Иванов.

Н. Муравьев.

М. Лунин.

М. Кюхельбекер.

М. Митьков.

Н. Лисовский.

В. Лихарев.

С. Трубецкой.

Д. Щепин-Ростовский.

М. Нарышкин.

В. Соловьев.

А. Муравьева.

Н. Репин.

Чита. Рисунок А. Якубовича.

Камера С. Г. Волконского, у клавесина — М. Н. Волконская. Рисунок М. К. Юшневской.

Ф. Вольф.

И. Повало-Швейковский.

П. Анненкова.

Н. Панов.

А. З. Муравьев.

А. Розен.

А. Юшневский.

А. Тютчев.

И. Пущин

А. Розен.

М. Юшневская.

К. Ивашева.

Е. Трубецкая, миниатюра неизвестного художника.

Е. Нарышкина.

М. Бестужев-Рюмин.

Дом П. Пестеля в Тульчине.

М. Орлов.

Дом Раевских в Москве, где в 1821 г. происходил съезд Союза благоденствия.

А. М. Муравьев.

В. Норов.

С. Волконский.

К. Рылеев.

В. Кюхельбекер.

Зимний дворец, 20-е гг. XIX века.

Сенатская площадь 14 декабря 1825 г.

Акварель К. И. Кольмана. 30-е гг. XIX в.