Декабристы рассказывают...

«ОДНУ РОССИЮ В МИРЕ ВИДЯ…»

Во время следствия над декабристами Петр Каховский заметил: «Мы не составлялись в обществе, но совершенно готовые в него лишь соединялись. Начало и корень общества должно искать в духе времени и положении, в котором мы находимся. Смело говорю, что из тысячи молодых людей не найдется ста человек, которые бы не пылали страстью к свободе».

Назрели задачи, требовавшие разрешения. Выросли люди, способные их решать. Неминуемо должна была возникнуть организация, объединяющая этих людей.

Многие молодые офицеры создают товарищеские объединения, так называемые артели — традиционное дело, особенно в гвардейском полку. Но если в основе старой артели лежал прежде всего хозяйственный расчет, теперь — идейная общность. Участник артели И. Якушкин отмечал, что до войны семеновские офицеры в свободное время «или играли в карты, без зазрения совести надувая друг друга, или пили и кутили напропалую», теперь же «после обеда одни играли в шахматы, другие читали громко иностранные газеты и следили за происшествиями в Европе, — такое времяпрепровождение было решительно нововведение».

Дух офицерской «Священной артели» хорошо передает стихотворение «К артельным друзьям», написанное, как полагают исследователи, Павлом Колошиным, будущим декабристом, членом Союза благоденствия:

Друзья! вот стой души моей,
Скорбящей, одинокой:
Мечта златая ранних дней
Еще от нас далеко!
Еще в тумане скрыта цель
Возлюбленных желаний!
Кто ж благотворную артель,
Источник всех мечтаний,
Высоких чувств и снов златых,
Для счастия отчизны,
Кто, в шуме радостей пустых,
Мне заменит в сей жизни?
Я с вами — ив душе горит
Добра огонь священный;
Без вас — иной все кажет вид,
Столь низкий, столь презренный!
Но час пробьет: услышим мы
Отечества призванье!
Тогда появится из тьмы
Душ пламенных желанье:
Сплетенные рука с рукой,
На путь мы ступим жизни,
И пылкой полетим душей
Ко счастию отчизны.
И кто возможет положить
Преграды нам в полете?
Кто для отчизны алчет жить,
Тот выше бедствий в свете.

Офицерские артели в Семеновском полку, в Главном штабе («Священная артель») и некоторые другие стали, по существу, преддверием декабристских организаций.

А. И. Герцен позднее отметил: «Не велик промежуток между 1810 и 1820 гг., но между ними находится 1812 год. Нравы те же, тени те же, помещики, возвратившиеся из своих деревень в сожженную столицу, те же. Но что-то изменилось. Пронеслась мысль, и то, чего она коснулась своим дыханием, стало уже не тем, чем было».

Иван Якушкин писал: «В 14-м году существование молодежи в Петербурге было томительно. В продолжение двух лет мы имели перед глазами великие события, решившие судьбы народов, и некоторым образом участвовали в них; теперь было невыносимо смотреть на пустую петербургскую жизнь и слушать болтовню стариков, выхваляющих все старое и порицающих всякое движение вперед. Мы ушли от них на 100 лет вперед».

Замеченная Якушкиным пропасть между двумя «лагерями» с годами расширялась. «Посещая свет в этой столице хотя бы совсем немного, — писал один из членов декабристского общества «Зеленая лампа», — можно заметить, что большой раскол существует тут в высшем классе общества. Первые, которых можно назвать правоверными (погасильцами), — сторонники древних обычаев, деспотического правления и фанатизма, а вторые — еретики, защитники иноземных нравов и либеральных идей. Эти две партии находятся всегда в своего рода войне, — кажется, что видишь духа мрака в схватке с гением света».

Фамусовы и Скалозубы — на одном полюсе; на другом — собирают свои силы сторонники молодой России — Чацкие…