Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове

5

В пятницу друзья отдыхали. Днем с девчатами ездили на «Камни». Вернулись поздно. Оба пошли провожать своих девушек. Еще днем договорились, что листовки будут разбрасывать ночью, когда запоют первые петухи. Надо было, чтобы вечером видели их с барышнями...

Вера очень хотела, чтобы Сергей зашел познакомиться с крестной. Он же все время откладывал это знакомство, а сегодня согласился. Посидели недолго, Сергей даже отказался от чая, объявив, что завтра уезжает чуть свет.

Вера вышла его проводить к калитке. Обоим было не по себе. Не хотелось расставаться.

— Ты смотри, Сережа, пиши почаще.

— Да уж постараюсь.

— Смотри, я буду ждать тебя, — сказала Вера, придавая этим словам большой смысл. И вдруг, бросившись ему на грудь, заплакала.

— Ты чего, Верушка? Чего ревешь?

— Люблю, потому и реву.

— И я люблю. Чего же реветь?

— Жалко, что уезжаешь... Ну, прощай, Сережа, родной. Ведь, кроме тебя да крестной, у меня никого нет.

Сергей отер ей слезы, поцеловал и быстрыми шагами пошел на другой конец города, где жила Юлия Константиновна Глушкова...

Бабушка дожидалась внука и не тушила лампу. Услышав знакомые шаги на крыльце, она приподнялась на кровати.

— Ты, Сереженька? Ну, слава богу! Простился с Юлией-то Константиновной?

— Простился. Ужинал у нее и чай пил.

— Вот-те раз... а мы тебе шанежки оставили и молоко.

— Спасибо, бабушка, я сыт.

— Ну, тогда иди спать на сено. Бог с тобой. Лиза ишо не спит, она за тобой закроет...

Сергей, забравшись на поветь, прилег на сене, укрылся тулупом. Но глаз не смыкал, ждал, пока запоют петухи.

Завтра с утра они должны были с Саней пешком идти на пристань Цепочкино и там дожидаться своих пароходов. А до этого предстояло сделать рискованное, но манящее дело. Как-то получится... Вдруг полиция уже пронюхала и устроит засаду? Тогда прощай и училище, и Вера, и свобода...

Сергей сомкнул ресницы и задремал. Так прошло около часа, а может, и больше. Ему снился сладкий сон. Вдруг он почувствовал, что кто-то потянул тулуп.

Сергей открыл глаза, всмотрелся:

— Сань, ты?

— А кто же? — сердито отозвался Саня. — Уж на каланче давно отзвонили полночь, а ты все дрыхнешь... Айда! Листовки у меня под рубахой.

Сергей вскочил, первый спустился с повети, и они задами, через чужие огороды вышли на соседнюю улицу, а отсюда, каждый своим маршрутом, направились к базарной площади.

Из-за туч выглянула луна, стало светлее. Но на площади, где скопилось до сотни крестьянских подвод, было сумрачно. На ней лежала огромная тень собора.

Заранее разделив и спрятав листовки, ребята пробирались между возами, клали листовки в телеги, засовывали под мешки, под кули, под корзины...

Обойдя базар, пошли теневой стороной Воскресенской улицы, оставляя листовки на лесенках, на подоконниках домов, засовывая их в изгороди палисадников.

За городом остановились, передохнули.

— Ну, Саня, как? — спросил Сергей, порывисто дыша.

— Хорошо! Лихо!

— Давай добежим до Малмыженского тракта и остальные листовки разбросаем там. С утра по нему потянется много подвод. Да и подозрение отведем: подумают, разбросали проезжие.

— Идет! Согласен! — отозвался Саня.

Быстро пошли к тракту.

Разложив листовки по обочинам тракта, друзья положили на них комья земли и в обход города, полями с еще неубранной рожью вернулись домой...