Наши в Испании

Родина всегда со мной

Паша был хорошим парнем. Высокий голубоглазый блондин, спокойный, немногословный. Родился он в начале восьмидесятых где-то на Урале — по этой причине всех «ужасов» советского строя в сознательной жизни уже не застал. Не был ни октябрёнком, ни пионером, уже некому было промывать мозги подрастающему поколению, все кинулись в кооперативы, торговлю и сопутствующие дикому рынку криминальные структуры. У кого не хватало умишка — просто старались выжить любыми доступными путями.

Рос Паша в обычной рабочей семье, где главными ценностями были регулярная получка отца и хороший — в их семейном понимании — стол по праздникам. Политикой не интересовались, криминала сторонились…

В общем — жили обычной жизнью.

От Паши не требовали больших успехов в учёбе. Отец всегда говорил, что нормальная рабочая специальность лучше всяких дипломов. Требуется везде и оплачивается намного лучше. А деньги — главное в жизни. Они дают возможность «просто возделывать свой сад». Но и гнаться за большими деньгами не надо, опасно: или сам нарвёшься, или кто-то позавидует, и тогда — тюрьма или могила.

Чугунная философия народа…

В школе к Паше относились хорошо: тихий паренёк, ничем не выделяется, никуда не лезет, а что учится на тройки, так это не беда, тем более после школы он собирался идти на завод…

Зачем там геометрия с литературой?

В старших классах Паша смотрел на «весёлую жизнь девяностых», хоронил дворовых друзей, павших в криминальных разборках, испытал разочарование в алчных девушках, с которыми пытался знакомиться, и с болью наблюдал, как вкалывают его родители, пытаясь свести концы с концами, а вот зарплату — и без того копеечную — им задерживали по полгода.

Окончив школу, Паша философски решил, что проблема решается просто: надо сменить страну на более порядочную, где уважают труд и не задерживают зарплату. А так как никакой специальностью он не обладал, то решил сразу осваивать её на производстве. Тем более вокруг него коршуном кружил призыв в российскую армию, в Чечню требовалось всё больше и больше пушечного мяса.

Для начала Паша уехал на Украину и устроился работать на стройку подсобным рабочим. Местные работяги незлобно посмеивались над пришлым москалём. Дело было задолго до захвата Россией Крыма и развязывания войны в восточных областях.

Тем более по работе упрекнуть Пашу было не в чем: он исправно таскал кирпич, замешивал раствор и безропотно выполнял всю грязную работу разнорабочего. Только в одном Паша был непререкаем — ему должны платить в полном объёме и вовремя. За пару лет он освоил несколько строительных специальностей, стал неплохим каменщиком, электриком и сантехником. Оплата росла, Паша уже считался мастером.

Но денег на Украине становилось всё меньше и меньше, политики и коррупция тащили страну в экономическую пропасть, всё больше людей начали уезжать в поисках стабильной жизни. Однажды и Паше предложили стать членом строительной бригады, работающей на выезде.

Схема была простая: ушлый коммерсант искал подряды на строительство, собирал небольшую бригаду специалистов и по турвизам отправлял мужиков работать.

Цена на нелегальных строителей была в два-три раза ниже, чем на местных. Да и строили украинцы быстрее, а иногда — качественнее. Жили гуртом, все в одном вагончике или маленькой съёмной квартире, работали по двенадцать часов в день почти без выходных, но за пару-тройку месяцев зарабатывали вполне приличную — особенно для Украины! — сумму, да ещё и в валюте.

Главное было — не попасться местной полиции, чтобы не получить депортацию и «чёрную метку», поэтому вели себя осторожно, выпив — не выходили из дома, да и не было времени на выпивку.

Отрывались, уже вернувшись на Украину, к семьям. Там они с тысячью евро считались богачами и «олигархами».

Паша нашёл под стать себе деревенскую дивчину, женился, снял хорошее жильё и, будучи дома, наслаждался горилкой и борщом.

Только вот дома он бывал всё реже и реже. Его шеф старался подбирать объекты в одной стране, чтобы дольше держать дешёвую бесправную бригаду и не рисковать с нелегальным переходом европейских границ. Так в Польше Паша задержался почти на год.

И хоть заработки были неплохи, он совсем не собирался превращаться в ломовую лошадь, Паша зарабатывал не на эфемерное будущее, а хотел жить сейчас, с молодой женой, с ребёнком, с выходными и отпусками.

Работая на строительстве частного дома русского нувориша в Испании, Паша решил остаться. Испания ему понравилась.

Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей…

Достроив объект, Паша попрощался с шефом и бригадой и ушёл на вольные испанские хлеба. Он и так был на нелегальном положении. Нужно было выжить в Испании три года, потом получить вид на жительство, и можно перевозить семью.

Паша честно выполнил это. Правда, пришлось работать эти три года уже на испанского «дядю», но хороший специалист везде на вес золота, отец был прав.

Как только удалось легализоваться, Паша открыл собственную строительную фирмочку и нанял украинских нелегалов. Нет, он не засел на террасе с бокалом риохи, он остался бригадиром и вкалывал вровень с работягами, правда, выполнял только высококвалифицированную работу, искал заказы и вёл бухгалтерию.

Со временем построил дом, нарожал детей и…

На этой идиллической ноте можно было закончить рассказ, но…

Но читатель спросит: «А где же конфликт, где главное событие? Зачем ты, автор, описываешь нам банальную историю работяги? Что ты хочешь этим сказать? Типа вот вам позитивный пример? Тоже мне Вольтер выискался…».

И как бы мне ни хотелось быть Вольтером, но эта груда текста была прологом, позволяющим представить себе образ обычного человека, среднего, ничем не выдающегося «помидорного» эмигранта.

А рассказать я хотел о душе, о думах моего героя. Помните, ведь Паша — хороший парень, не какой-нибудь «ватник» или прочее быдло.

Познакомился я с Пашей пару лет назад по мелкой строительной необходимости. Работу сделали быстро, качественно, хотя и не очень дёшево. На этом знакомство могло и закончиться, но, на удивление, я начал встречать Пашу на концертах мировых звёзд в Барселоне. Это несколько ломало мой полностью ошибочный шаблон о культурной невоспитанности украинских строителей.

Мадонна, Элтон Джон, Юрий Шевчук…

Мы стали общаться…

Нет, Паша не был скрытым интеллектуалом, не читал Кафку по ночам. К сорока годам, когда все цели в жизни — спокойная, безбедная жизнь, хорошая семья — были выполнены, он вдруг ощутил в себе какую-то необъяснимую пустоту, чего-то не хватало, и это «что-то» беспокоило всё больше и больше.

Обычный россиянин в этом случае оперирует исторически привычными вопросами «Кто виноват?» и «Что делать?», но Паша на них ответил двадцать лет назад. И похоже — правильно.

Чтобы найти, чем заполнить душевный зуд, Паша стал посещать объекты культуры и искусства — театры, музеи, концерты…

Правда, несколько бессистемно: его можно было встретить и на концерте французского скрипача-виртуоза Ары Маликяна, и на дерьмовой антрепризе С. Садальского, где подвыпившие эмигранты кричат из зала: «Эй, Кирпич, скажи „коселёк“!».

И то, и другое Паше нравилось одинаково…

Более того — он выучил три аккорда на гитаре и стал фальшиво петь под Высоцкого, правда, в основном «Разговор у телевизора». Даже стал пробовать себя в живописи. Из-под его кисти выходили асимметричные котики и аляповатые натюрморты.

Паша с семейством традиционно отмечал русское Рождество, старый Новый год и День строителя. Однажды мужики из бригады пригласили его на шашлык по поводу 23 Февраля. Хоть Паша никогда не имел отношения ни к какой армии, он свято верил, что это — просто мужской день, как и 8 Марта — женский.

Реальность оказалась впечатляющей: в парке на окраине города собралось более двухсот человек, все из стран бывшего СССР. Оказалось, что на такое сборище требуется разрешение властей, которое было незамедлительно получено.

Посреди поляны стояла настоящая советская полевая кухня фронтового образца, в ней варилась «фронтовая каша». Рядом стоял восстановленный «Виллис», образ несколько ломали свежие испанские регистрационные номера.

— Откуда здесь эти раритеты? — удивлённо спросил Паша у соседа по столу.

— Так мы ж годами готовимся, и машина, и кухня по частям вывозились из России и Украины. Здесь у мужиков всё есть — и мастерские, и руки. Восстанавливали, собирали, даже зарегистрировали как исторический раритет, чтобы можно было по дорогам ездить. Мы же и Родину, и её историю забывать не должны…

Было объявлено общее построение, почти на каждом красовалась какая-либо деталь военной формы, указывающая на род войск, в которых служил владелец. Каждый должен был выйти и доложить по уставу: где и когда служил.

Пузатые мужики за пятьдесят выглядели комично, но Паше этот спектакль тоже нравился.

После организованного двухчасового шоу, с представлением и поздравлениями от боевых подруг и детей, началась организованная пьянка с шашлыками и воплями «не плачь девчонка, пройдут дожди…».

— Мне как-то неудобно, я ж в армии не был, — пьяно плакался Паша.

— Да тут две трети в ней не были. Привези себе фуражку или куртку с родины, какую хочешь: хоть десантника, хоть моряка. Мы же — мужики, защитники, надо бабам раз в год показывать, кто в доме хозяин. Но это так, считай, что репетиция, ты вот теперь наш, приходи День Победы праздновать, там вообще всё серьёзно будет, подготовка уже идёт вовсю. Пойдём на парад Победы.

— Здесь, в этом парке?

— Ещё чего! По Рамбле, главной улице Барселоны. Уже заявка подана.

— Неужели разрешат? Вроде же испанцы в войне за Гитлера были?

— Всегда разрешают, понимают, что мы в войне победили. Вот и напомним им.

И тут пустота стала заполняться. Сработал какой-то спящий ген. Жизнь стала приобретать ясные очертания. Паша, сам того не осознавая, бросился в омут патриотизма с головой. Бросился совершенно бессистемно, не вдумываясь.

Пришлось найти карточку какого-то родственника, чтобы сделать плакат для «Бессмертного полка», заказать на Украине форму танкиста и тому подобные аксессуары.

Народу на всяческие «советские шабаши» собиралось много. Кто-то истинно чувствовал себя представителем богоизбранного народа, но большинство также заполняло пустоту этими спектаклями. Тем более — это была не простая пьянка, а пьянка по поводу, с обязательным шоу и аксессуарами.

Отмечали День космонавтики, День флота, именины Николая Второго, день рождения Ленина и день Сталинской конституции.

Со временем Пашин дом украсился портретами Сталина, Андрея Миронова, Александра Первого, Гагарина, иконами Сергия Радонежского и Серафима Саровского. Рядом — мирно соседствовали советский, российский и украинский флаги. Эклектизм ситуации никого не смущал.

— Паша, скажи: зачем тебе всё это? Ты ведь никогда не определял себя русским или украинцем, не интересовался ни политикой, ни историей. Объясни: с чего вдруг?

— Да не знаю я! Ну… Ведь так жизнь осмысленней, веселей, что ли. Ощущаешь себя частью чего-то большого, сильного. Ведь не зря всё это было, мы не должны забывать. Детям передать…