Кандидат в Будды

Любовь и метеоризм

Как-то я оказался на чьем-то дне рожденья. Так как большую часть из пришедших на юбилей я не знал, то чувствовал себя несколько неловко, общаться было почти не с кем. С юбиляршей до этого вечера как-то давно не приходилось встречаться, и после бокала-двух красного вина какие-то воспоминания из прекрасного прошлого захватили меня. Вспомнилось почему-то, как лет 18 назад с ее телефона мне позвонил один гениальный режиссер и спросил, как я поступал, когда у дамы болел живот? К ситуации он тогда оказался совсем не готов и в спешке стал обзванивать знакомых ему собственных предшественников... Я немало удивился, не заметив его поначалу среди присутствовавших.

Ко мне подсел Игорь Яркевич, автор нашумевших в свое время книг «Как я и как меня», «Как я обосрался» и др. Воспоследовало: «плесни мне, старик, чего-нибудь!», «давненько не виделись!», «как дела?», «что нового?»,«гдеты сейчас...»,«у меня в издательстве... выходит...», «круто!», «представляешь, они...». Вскоре Игорю представили парочку каких-то красиво накрашенных длинноногих девиц, и они втроем в обнимку удалились, эротически улыбаясь и воркуя, на второй этаж...

Подумалось, к чему бы это могло быть — встретить автора книги «Как я обосрался»? То есть если это некая примета, как у Рубинштейна («придет рыжий таракан»), то к чему это? Что она предвосхищает?

Более четверти века назад я был на свадьбе одноклассника, впоследствии ставшего свидетелем на обоих моих бракосочетаниях. От самой его свадьбы мало что запомнилось, но всплыла почему-то беседа о фонетике со студентами из ГДР. Кто-то упрекнул их в недостаточном знании русского и предложил назвать слово, в котором подряд шесть согласных. Немцы, конечно, не знали ответа — «взбзднуть»! Кто-то из них попробовал повторить и протяжно произнес это веселое слово, но получилось как-то вяло и неинтересно.

Несколько дней спустя после того дня рожденья, когда меня почему-то покинула подруга, я решил переписать приветствие на автоответчике, то есть убрать из приветствия ее имя. Как-то я до сих пор этого не удосужился сделать. Размышляя над формой нового приветствия, я вспомнил о замечательном стихотворении с одного из альбомов группы «ДК». Может быть, просто записать этот стих?

Если девушка изменит,
Не печалься, не грусти!
Ты пойди поешь пельменей,
Что в пельменной по пути.
Чесночка поешь и лука,
Вдруг случайно к ней зайди.
А потом скажи ей: «СУКА!»,
Поднатужься и набзди!

Как весело звучит это короткое-прекороткое «набзди»! По контрасту с немного снисходительным к женским слабостям «СУКА!» это «набзди!» звучало коротко и решительно, совершенно без всяких излишних эмоций, мстительности там какой-то или интеллигентских сетований и упований на возврат. Короткая такая точка. Не жирная, не эмоциональная, а сухая и основательная. Сразу за этим «набзди» на альбоме «ДК» («Семья цветочных королей»), без паузы и даже без малейшей пространственной реверберации начиналась сосем другая песня. Новая! Новая жизнь... Такой вот как бы стилизованный под русский урлацкий панк вариант «Я-вас-любил-любовь-еще-быть-может».

А что можно сказать в такой ситуации? Слова зачастую бесполезны... Вот, к примеру, в фильме «Жизнь как чудо» Эмира Кустурицы освобождаемый из мусульманского плена солдат рыгает в микрофон американской телекорреспондентки и подбрасывает его в воздух.

Лет 20 назад, в романтические времена расцвета московского концептуализма, я писал в статье «Аудиальный перформанс „Коллективных действий“» для четвертого тома их «Поездок за город» о том, что в своих акциях «КД» используют четыре звуковых кода: шумы, конкретные звуки, речь, музыкальные звуки; четыре типа акустического поведения человека: шум, ругательства, вежливая речь, свист. В то же время, в середине 80-х другие концептуалисты работали очевидно в том же направлении, но обращались к другим акустическим проявлениям человека, сознательно нарушающим нормы поведения, ко внеречевым практикам. Анализируя перформансы «КД», я приходил к выводу, что переворачивание отношений «отправитель-получатель», «обозначающее-обозначаемое» в конечном счете, как писал Е. М. Мелетинский, «приводит к переходу от речи к тишине и открывает путь к бессознательным структурам, в значительной мере минуя символизм языка, то есть отчетливое содержание информации». Отсюда недалеко уже и до суфийской темы для уединенных медитаций: «Мы написали тебе сто писем, но ты нам не ответил. Это тоже ответ».