Герои Курской битвы

Не терять высоту!

Арсений Васильевич Ворожейкин, майор, командир эскадрильи 728-го истребительного авиационного полка

В небе над Курской дугой прославились многие советские лётчики — истребители, штурмовики, пилоты, штурманы и стрелки бомбардировочной авиации.

В списке самых результативных лётчиков-асов Великой Отечественной войны А. В. Ворожейкин стоит шестым. 1

Арсений Васильевич Ворожейкин родился 15 (28) октября 1912 года в деревне Прокофьево Городецкого уезда Нижегородской губернии в крестьянской семье.

Отец будущего воздушного снайпера — Василий Иванович — погиб на фронте Первой мировой войны. Арсению тогда не исполнилось и пяти лет. Сиротское детство, бедность, полуголодное существование. От отца у мальчишки осталось старенькое охотничье ружьё. Он ходил на охоту, и это было не развлечением, а возможностью добыть кое-что к скудному сиротскому столу. Важность выбора хорошей позиции и точного выстрела он усвоил ещё тогда, в свои ранние годы. Впоследствии это пригодится. Тем не менее, несмотря на бедное и, как бы сейчас сказали, материальное необеспеченное детство, он окончил семилетку. После школы, немного повзрослев, работал на местном лесозаводе. Потом поступил в Волжскую изыскательскую экспедицию — матросом брандвахты. Уже в советское время окончил рабфак.

В 1931 году сразу, как только исполнилось полных восемнадцать, пошёл в армию. Военная служба ему понравилась. До 1933 года служил в 17-й Нижегородской стрелковой дивизии[86]. Кстати, дивизией в это время командовал будущий маршал Советского Союза И. С. Конев. Великая Отечественная война их ещё сведёт…

Демобилизовавшись, по комсомольской путёвке поступил в Горьковскую высшую коммунистическую сельскохозяйственную школу. Так тогда называли институты. Окончил один курс и пошёл в военкомат, стал упрашивать военкома направить его в лётное училище. Мечты о небе сбылись не сразу. Лишь через три года по спецнабору Арсений попал в 9-ю военную школу лётчиков и лётчиков-наблюдателей, базировавшуюся на аэродроме Рогань в Харькове.

Наконец, он оказался в своей стихии, хотя понял это не сразу. И теорию, и практику лётного дела курсант Ворожейкин постигал с особым рвением. А когда начались полёты, сразу начал обнаруживать задатки выдающегося лётчика.

В 1937 году успешно окончил школу и получил направление в 53-й бомбардировочный полк на должность младшего лётчика. Учёба и лётное дело Арсению Ворожейкину давались легко. Вскоре он снова оказался в учебной аудитории, на этот раз на шестимесячных курсах пилотов-комиссаров. Была и такая должность в РККА. Кроме лёгкого усвоения точных наук Ворожейкин умел хорошо излагать на бумаге свои мысли, обладал даром убеждения в беседах с товарищами. В быту был скромен, непритязателен, форму носил с достоинством. Явные комиссарские задатки! Сначала он вернулся в родной полк комиссаром эскадрильи, но в мае 1939 года получил назначение на аналогичный пост в Забайкалье. Когда сгустились тучи над долиной реки Халхин-Гол, разгонять их тут же направили 22-й истребительный авиаполк.

Небо Монголии казалось совсем другим: яркое, до боли в глазах, солнце, дальний горизонт, обрамлённый золотистым маревом. Внизу — пустыня. Однообразная, бесконечная, совершенно лишённая ориентиров — ни дерева, ни строения. Вместо палаток личному составу установили юрты. На стоянке их ожидали новенькие И-16. Заводская краска на них ещё не потеряла свежий блеск. «Ишаки» имели мощное по тем временам вооружение: две пушки ШВАК и два скорострельных пулемёта ШКАС. Это была так называемая «пушечная» модификация.

Прежде чем подняться в небо, с молодыми лётчиками проводили занятия опытные асы, прибывшие в Монголию. Это были незабываемые лекции и беседы, зачастую переходящие в разговоры за дружеским столом. Наставниками молодых лётчиков были С. И. Грицевец, И. А. Лакеев, Г. П. Кравченко. Именно тогда вошли в сознание как главная заповедь истребителя слова майора Грицевца: «Если не умеешь в воздухе видеть, то ты не истребитель, а мишень. Увидеть врага первым, значит, опередить. А опередить, значит, победить. Прозевавший врага обречён на поражение. Нельзя смотреть в одну точку, необходимо крутить котелком на все 360 градусов…»

Первая встреча с японскими самолётами произошла — о, магия чисел! — 22 июня 1939 года. Эскадрильи И-16 и И-15бис шли плотным строем. И вдруг в небе появились японские Ki-27. В скорости японские истребители превосходили наши, и поэтому бой шёл на крутых виражах. Сразу всё закрутилось, заревело моторами, загрохотало пулемётными очередями. Строй и советских истребителей, и японских сразу рассыпался, и бой продолжился множеством поединков. Наконец, японцы не выдержали и начали вываливаться из огненной круговерти и уходить в свою сторону. Только тут, когда нужно было преследовать противника, Ворожейкин понял, что и патроны, и снаряды все до единого израсходованы. Какая жалость! А ведь во время преследования он так ловко пристроился в хвост удирающему японцу!

Когда посадил самолёт и зарулил на свою стоянку, долго не мог вылезти из кабины. Ноги и всё тело будто судорогой свело, вспоминал, собирал в голове все детали боя, пытаясь составить цельную картину, чтобы определить, где он допустил ошибку, а где не хватило характера.

Техник тем временем поздравил с крещением и насчитал больше десятка пулевых пробоин в обшивке истребителя.

— Главное, товарищ старший лейтенант, не сбили!

Ворожейкин молча кивнул: да, это главное…

Бои шли каждый день. Становилось очевидным: японцы превосходят в небе не только скоростями, но и количеством самолётов. Трудно было тягаться на маломощном «Ишачке» со скоростными Ki-27. А лётчиками японцы, надо признать, были искусными и храбрыми.

В одном из боёв Ворожейкина сбили. Пропустил он атаку японца, не успел увернуться. Пулемётная очередь хлестнула и по машине, и по лётчику. Самолёт задымил и, теряя скорость, пошёл на посадку. Садиться на песчаные барханы… Выполнять такой манёвр их учили только теоретически. Машину он кое-как посадил, но тут же И-16 скопотировал — колёса провалились в рыхлый песок.

Раненого лётчика вытащили из разбитого самолёта монгольские пограничники. Он был без сознания, весь в крови, пульс — едва-едва… Быстро доставили на авиабазу. Оттуда — самолётом в Читу, в военный госпиталь. Врачи обнаружили осколок в основании черепа, перелом левой руки, но, самое страшное, — компрессионный перелом нескольких поясничных позвонков. Положение отчаянное.

Что и говорить, не повезло так не повезло… По сути дела, блестящую военную карьеру прервал один из первых же боёв, а вернее, японский лётчик, оказавшийся на своём скоростном Ki-27 более внимательным и сосредоточенным, ловким и удачливым. Очередь его пулемётов прервала всё.

Позже в одной из своих книг Арсений Васильевич Ворожейкин напишет: «Говорят, что человек рождается два раза: первый — физически, второй — духовно. Мы познали третье рождение — превратились в настоящих военных. Мы узнали, что война лишена романтики приключений, вся героика в ней буднична, так же как буднична настоящая жизнь».

«Мы» — это довоенное поколение молодых красных командиров, красных военлётов.

Мы были высоки, русоволосы.

Вы в книгах прочитаете, как миф

О людях, что ушли, недолюбив,

Не докурив последней папиросы…

Эти стихи фронтового поэта Николая Майорова, который погибнет на другой войне, написаны от имени поколения Ворожейкиных, Талалихиных, Маресьевых.

Японец сбил романтичного юношу с лейтенантскими петлицами, а из госпиталя вернулся офицер, распрощавшийся с последними иллюзиями, которые окутывали профессию военного лётчика. Халхин-Гол научил многому. Фронтовики-окопники говорили, что человек становится солдатом после третьего боя. Выжил в первом — о, повезло. Выжил во втором и не струсил — о, молодец! Выжил в третьем, да если стрелял в сторону врага, а тем более если шёл вместе со всеми в атаку, — солдат! То же было и с лётчиками.

Над Халхин-Голом комиссар эскадрильи Ворожейкин совершил более 160 боевых вылетов. Провёл 30 воздушных боёв. Лично сбил шесть японских самолётов и тринадцать в группе. Великолепный результат! И вот — сбит… С катастрофическими последствиями. Когда дела пошли на поправку, он спросил лечащего доктора, сможет ли летать.

— Ну что вы, молодой человек! Об этом забудьте.

А он сжал зубы и сказал себе: летать — буду. Справку, выданную в читинском госпитале, с которой можно было спокойно ехать домой, за Урал и думать о гражданской профессии, он тут же выбросил. На попутных прибыл в свою юрту в район Халхин-Гола, и всё в его жизни и военной карьере началось сначала. Вернее, продолжилось.

Командиру полка Ворожейкин доложил, что всё в порядке, «царапины» залечили и он готов к полётам. Комполка потребовал справку из госпиталя. Ворожейкин похлопал по карманам, пожал плечами и простодушно ответил, что, наверное, справку потерял. Комполка покачал головой, но в полку не хватало лётчиков, и он махнул рукой.

Монголия оставила и память, и след.

Два ордена Красного Знамени — советский и монгольский. И напоминание лечащего врача. Когда доктор понял, что молодого военлёта не остановить, на всякий случай предупредил, что летать-то сможет, но прыгать с парашютом — нет. Прыгать с парашютом ему нельзя — не выдержит позвоночник такой нагрузки, и тогда в лучшем случае парализация ног, инвалидность. Это Ворожейкин запомнил. И все три войны летал с такой мыслью: а) драться в небе нужно так, чтобы его ни при каких обстоятельствах не сбили; б) если собьют, то он должен каким-либо чудом посадить самолёт.

Список побед над японцами открыл боевой счёт советского аса. Потом были финны. Потом немцы. Но были и свои. Об этом рассказ впереди. 2

С февраля 1940 года Ворожейкин служил в ВВС Прибалтийского военного округа на должности военкома эскадрильи 38-го истребительного полка. В этой должности застала его советско-финская война.

Эта война сильно отличалась от того, что они увидели на Халхин-Голе. Здесь предстояло встретиться с финскими «Фоккерами»[87]. Но воздушных боёв так и не случилось. Истребительный полк выполнял другие задания — одиночные самолёты вели разведку, сопровождали бомбардировщиков и сами частенько штурмовали финские позиции и объекты.

Однажды Ворожейкин получил задание сбросить бомбы на железнодорожный узел в районе Лахти. Объект показали на карте, он перенёс его на свою, построил маршрут. Когда прилетел на место, никакого железнодорожного узла в указанной точке не обнаружил. Внизу лежала обычная деревня. Курятся дымки. Что делать? Не бомбить же деревню. Возвращаться? С бомбами? С бомбами садиться нельзя. Решил сбросить груз на лес. Выбрал место погуще и атаковал лес. Наметил точку и в целях тренировки сделал несколько заходов. Сразу заметил, что бомбы рвались как-то странно — слишком мощное пламя охватило тот участок леса, который он выбрал для прицельного бомбометания, а ударная волна настолько сильна, что самолёт резко подбросило вверх, так что он едва удержал его в горизонтальном полёте.