Женщина во мне

* * *

Через несколько дней после того, как я побрилась налысо, моя кузина Алли отвезла меня к Кевину. По крайней мере, я думала, что на этот раз не будет папарацци, чтобы увидеть это. Но, видимо, кто-то предупредил одного из фотографов, и тот позвонил своему приятелю.

Когда мы остановились на заправке, они пришли за мной. Они делали снимки со вспышкой на огромную камеру и снимали меня на видео через окно, пока я сидела с разбитым сердцем на пассажирском сиденье и ждала возвращения Алли. Один из них задавал вопросы: “Как дела? У тебя все хорошо? Я беспокоюсь о тебе”.

Мы поехали к Кевину. Два папарацци следовали за нами, делая снимки, в то время как мне снова было отказано во въезде к Кевину. Развернули, когда я пыталась увидеть своих собственных детей.

После того как мы уехали, Алли остановилась, чтобы мы могли решить, что делать дальше. Видеограф снова стоял у моего окна.

“Все, что я собираюсь сделать, Бритни, - все, что я собираюсь сделать, - это задать тебе несколько вопросов”, - сказал один из них со злобным выражением лица. Он не спрашивал, можно ли. Он говорил мне, что собирается со мной сделать. “А потом я оставлю тебя в покое”.

Алли стала умолять мужчин уйти. “Пожалуйста, ребята. Не надо, ребята. Пожалуйста, пожалуйста…”

Она была так вежлива и умоляла их, словно просила пощадить наши жизни, что, в общем-то, так и было.

Но они не останавливались. Я закричала.

Им нравилось, когда я реагировала. Один парень не уходил, пока не получил то, что хотел. Он продолжал ухмыляться, задавал мне одни и те же ужасные вопросы, снова и снова пытаясь заставить меня отреагировать. В его голосе было столько уродства, столько отсутствия человечности.

Это был один из худших моментов в моей жизни, а он продолжал преследовать меня. Неужели он не может относиться ко мне по-человечески? Неужели он не может отступить? Но он не отступал. Он просто продолжал наступать. Он снова и снова спрашивал меня, как я себя чувствую, когда не могу видеть своих детей. Он улыбался.

Наконец я сорвалась.

Я схватила единственное, что было под рукой, - зеленый зонтик - и выскочила из машины. Я не собиралась его бить, потому что даже в худшем состоянии я не такой человек. Я ударила ближайший предмет, которым оказалась его машина.

Жалко, правда. Зонтик. Зонтом даже нельзя причинить никакого вреда. Это был отчаянный поступок отчаявшегося человека.

Мне было так стыдно за свой поступок, что я отправила фотоагентству записку с извинениями, в которой упомянула, что я была в претендентах на роль в мрачном фильме, что было правдой, и что я была не совсем в себе, что тоже было правдой.

Позже этот папараццо скажет в интервью для документального фильма обо мне: “Это был не лучший вечер для нее… Но это был хороший вечер для нас - потому что мы получили денежный кадр”.