Юрий Ларин. Живопись предельных состояний

Он очень хотел, чтобы именно я когда-нибудь сделала его выставку. А я ему всегда говорила: «Нет, живыми художниками я не занимаюсь». Но после его смерти мы стали искать в Петербурге площадку. По счастью, мои друзья Юлия Демиденко и Мария Макогонова работали в Музее истории Санкт-Петербурга, на территории Петропавловской крепости. В итоге нам дали самое большое помещение – Иоанновский равелин. Я в отпуске этой выставкой занималась. Перекрашивали стенды в белый цвет, спешно привозили работы Юрия Николаевича из Москвы… Успех был невероятный. Хотя Петропавловская крепость не лучшее место для выставок, особенно летом: толпы туристов, много случайных людей. Но здесь было высокое качество посетителей. Казалось бы, чисто московский художник, да и не могу сказать, что мы сделали какую-то выдающуюся рекламную кампанию – все как обычно. Но на вернисаж пришло огромное множество людей, весь «правильный» Петербург. Оказалось, что очень многие его знали.

Выставки, столичные и региональные, стали тем вектором, по которому главным образом и двигалась потом семейная работа в части поддержания памяти о художнике. Впрочем, это неверно сказано. «Поддержание памяти» означает всего лишь периодическое напоминание о том, что и так более или менее известно, вот только подзабывается со временем. В данном случае больше подошло бы слово «популяризация», если бы оно не было столь дежурным. Речь могла идти или о совсем новом месте, или об иной аудитории, или о непривычной подборке для показа – и даже, как правило, обо всем этом одновременно.

В одном только 2015 году, помимо Санкт-Петербурга, были еще Липецк и Ярославль, позднее Волгоград. А среди нескольких московских выставок Ларина, которые устраивались в середине 2010‐х – начале 2020‐х, особенно сильное впечатление на зрителей произвела экспозиция «География света», состоявшаяся весной 2016 года в Новом Манеже. Там удалось представить поистине фундаментальную ретроспективу – не просто крупную по размеру, но и стройную, зрелищную, дизайнерски выверенную. Включили ее в календарь благодаря настойчивости сына художника, а дальше опять пришли на помощь друзья и сочувствующие волонтеры.

Кураторскую ношу взяли на себя Анна Колейчук и Елена Осотина.

Развеску мы делали втроем, – вспоминает Ольга Максакова. – Сотрудники Нового Манежа даже удивлялись тому, что у нас хватает работ на оба зала. Они-то думали, что мы на один едва наберем. Получилось все удачно, на мой взгляд, и выставку очень многие хвалили. К сожалению, кроме предоставления площади администрация там почти ничего не сделала из обещанного, рекламной кампании не было никакой. А еще у этого события возникло одно грустное последствие: аргументируя тем, что большая персоналка, мол, и так уже состоялась, другую нашу выставку, будущую, вычеркнули тогда из предварительного плана Третьяковской галереи.

Во многом благодаря усилиям семьи и еще тех, кто сохраняет личную приверженность творчеству Юрия Ларина, оно продолжает быть доступным для интересующихся – но все же в мерцающем режиме. Выставки происходят не часто, от случая к случаю, что объяснимо; на персональный сайт художника или его аккаунт в соцсетях (то и другое активно поддерживается) надо все-таки знать дорогу, сами собой они ниоткуда не выскочат; из музейных запасников в постоянные экспозиции его работы попадают не часто – тут ведь необходима аргументация, почему именно этот художник и этот экспонат, а такие резоны в случае с Лариным далеко не у всех музейщиков под рукой, тем более у людей из новых призывов. Образно говоря, наследие нуждается в движке более мощном, чем те несколько «человечьих сил», которые есть сейчас.