Нулевой контракт

Глава 6

Я сделал вид, что испугался, выпучил глаза и чуть присел.

Губы Джавала тронула презрительная, торжествующая насмешка, и тут же я швырнул в него полотенце. Он вскинул руки на рефлексе, а я уже оказался рядом, ударил, целясь в подбородок снизу, чтобы послать индуса в нокаут.

Но мое же полотенце мне и помешало, я лишь зацепил его челюсть, а не попал как следует.

— Сука! — пропыхтел Джавал, уклоняясь от второго удара.

На третий времени не нашлось, я помнил, что за спиной у меня двое, и метнулся влево. Вжался спиной в стену душевой кабины и выставил перед собой кулаки — ну что, подходи, кто смелый.

Их было трое против меня одного, они красовались в камуфляже и ботинках, я щеголял в костюме Адама.

— Ведь хуже будет, — прогундосил Энрике, оглаживая шевелюру. — Лучше извинись.

Я только хмыкнул.

— Ну ты сам нарвался, — Джон улыбнулся, и в следующий момент они бросились на меня всей маленькой толпой, и естественно помешали друг другу; душевая кабина оказалась слишком тесной, чтобы в нее эффектно ворваться даже вдвоем.

И внутри я мог продержаться какое-то время, дождаться, пока кто-нибудь сюда не заглянет.

— Я ему покажу, кто тут настоящий кшатрий! — Джавал гордо выступил вперед. — Постыдное дело сражаться с инвалидом, конечно…

Услышав слово «инвалид», я вздрогнул.

Оно являлось мне в кошмарных снах после того взрыва, оно мучило сильнее всякой боли, когда мне удаляли осколки костей и ставили имплантат, в те недели, когда я учился им пользоваться. Ведь кто я теперь, еще вчера сильный, здоровый мужчина, как не огрызок человека, не обладатель проклятых корочек, дающих право на разные льготы, но таких унизительных, когда видишь в них свое имя?

— Инвалииид, — протянул Джон. — Слушай, ведь ногу-то ему залатали, он нормальный. Можно его бить!

— Это да, — согласился Джавал. — Но он все равно калека. Ты что, не видишь? Посмотри. На лбу написано крупными буквами.

Мое лицо словно обварило кипятком, сердце ударило, пытаясь вырваться из грудной клетки. Я бы ответил им, если бы умел играть словами, и если бы справился с эмоциями, которые тащили меня словно веревка.

Я захрипел и качнулся вперед — достать этого глазастого урода, размазать по полу, разбить харю в кровь, только бы доказать, что я нормальный, что я вовсе не инвалид! Практически тут же я осознал, что делаю, и попытался остановиться, но оказалось поздно.

Я уже сделал шаг вперед, и даже два.

Двигался индус на самом деле быстро, очень быстро, и ударил он меня профессионально. Мышцы пресса и небольшое уклонение частично смягчили тычок кулаком, но печень все равно болезненно екнула, меня подбросило и приложило спиной о стену.

Я отмахнулся, но медленно, слишком медленно, и Джавал без труда уклонился. Попытался достать меня еще раз, уже в лицо, но на этот раз я заблокировал выпад, мне прилетело по предплечью, и мы замерли друг напротив друга, часто дыша.

Донеслись шаги, звук открывшейся двери, и Джон заорал:

— Пошел вон отсюда!

Ну да, если кто из простых бойцов и появится в душе, то чем он сумеет мне помочь? Разве что явится Вася с корешами, но они-то как раз ушли в магазин, и на них нельзя рассчитывать.

— Последний шанс, — сказал Джавал. — Извинись, и мы отпустим тебя. На колени. Инвалид. Одноногое ничтожество.

В этот раз меня тоже накрыло, уже не так сильно, я только заскрежетал зубами. Подумал, не плюнуть ли ему на ногу, но решил, что это слишком уж театрально, и только покачал головой.

— Как знаешь, — индус сделал обманный замах,потом открылся, и я не удержался.

Вложился в удар как следует, и когда тот провалился в пустоту, меня вынесло слишком далеко. Чужая рука вцепилась в запястье, пол скользнул под босыми ногами, и я вылетел в проход. Угловатый кулак прилетел по ребрам, тяжелый удар пришелся по спине, другой в плечо.

Я шатался и кое-как прикрывал лицо, а они лупили меня втроем, хотя ноги в ход не пускали.

— Пошел вон от… — снова завопивший Джон неожиданно осекся.

— Так? Что тут творится? — произнес шипящий, очень неприятный голос.

Его то ли не опознали сразу, то ли один из моих противников не успел сдержать удар, но по мне попало еще, да так, что меня бросило на четвереньки. Перед глазами все закружилось, холодное и скользкое коснулось спины, я распростерся на полу, глаза закрылись сами, хотя сознания я не потерял.

— Избиваете соратника по отделению? — Цзянь говорил равнодушно, словно эти трое лупили тапками, норовя прихлопнуть таракана.

— Никак нет! — с насмешкой ответил Джавал. — Воспитываем обнаглевшее мясо! Укрепляем священную плоть!

Мне казалось, что голоса доносятся с большой высоты, чуть ли не со второго этажа, через перекрытие. Первое слово во фразе могло звучать приглушенно, почти шепотом, зато последнее грохотать словно рев самолетного движка… и бились в голове злые, ядовитые слова «инвалид, калека, ничтожество».

— Что вы можете знать о священной плоти? — спросил Цзянь после паузы.

— Истина лишь в ее пожирании! — воскликнули Джавал, Энрике и Джон одновременно. — Пожирание и извержение создает этот мир! Вкус открыт нам!

Я решил, что все же отключился, и разговор этот мне мерещится… что за бредятина?

— Вкус священен, только он и существует, — проговорил комотделения. — Познаем его!

— Мы познаем его.

Все вместе это походило на некую священную церемонию, но вместо храма был душ, а вместо проповеди — избиение.

Нет, я ощущал прохладу кафеля под спиной, слышал все то же «кап-кап-кап» текущей трубы, ощущал, как пульсируют и набухают синяки там, куда мне досталось… это не видение! Но тогда о чем эти типы говорят, что за бессмысленными фразами обмениваются?

— Так мы добьем его? — спросил Джавал с надеждой. — Он слишком слаб, даже не мясо. Одноногое ничто.

— Нет, — отрезал Цзянь. — Он без сознания, он ничего не слышал. Пусть служит.

В голосе его звучала властность, мало подходящая обычному сержанту, он разговаривал гладко и уверенно, без обычного шипения, упоминаний Конфуция, дурацких цитат из устава и вопросиков. Казалось, что его устами вещает совсем другой человек… кто?

— Но… — начал Джон недовольно.

— Нет, я сказал! Это приказ! Или вы хотите, чтобы ваша плоть обратилась против вас?

Опять странный вопрос, похоже, что я столкнулся с сектантами… или вся ЧВК «Земля» — тоталитарная религиозная контора, маскирующаяся под частную военную компанию?

— Нет, — пробормотал Джавал, дружки его промолчали.

— Тогда идите, — велел Цзянь. — И оставьте Серова в покое, пока я не прикажу иного.

Зазвучали шаги, открылась и захлопнулась дверь, и от облегчения я видимо все же выпал из реальности на несколько секунд. Вернувшись, я осознал, что меня поднимают за плечи и аккуратно похлопывают по щекам.

— Давай, приходи в себя, — прошипел комотделения. — Не так уж они тебя измолотили. Придурки слабоумные.

Я открыл глаза.

Цзянь смотрел на меня бесстрастно, хотя на переносице у него залегла складка, а ноздри нетерпеливо подрагивали.

— Боец Серов? — спросил он.

— Так точно, — ответил я, стараясь приглушить внутренний голос, оравший «Инвалид!».

— Ты получил телесные повреждения, но не очень тяжелые, — сообщил комотделения. — Надеюсь, ты понимаешь, что не стоит идти с ними в санчасть? Усек? Ты соображаешь?

Я кивнул.

Очень хотелось спросить, что за ахинею они несли насчет священной плоти и ее пожирания, но я знал, что лучше этот вопрос не поднимать — не буди лихо, пока оно тихо.

— Недоразумения между бойцами случаются, особенно в первые месяцы службы, — продолжил Цзянь, буквально вздергивая меня на ноги; сил в его тщедушном теле оказалось на удивление много. — Но не стоит придавать им слишком большого значения. А кроме того… — он моргнул, — ты ничего не докажешь, даже если расскажешь правду о том, что тут было.

Я встал, ухватился за стенку между душевыми кабинами, но колено подвело меня, согнулось, и комотделения пришлось ухватить меня под мышки, чтобы я не брякнулся обратно на пол.

— Стоять! — приказал он. — Кровь смоешь… а синяки, ну дело житейское, рассосутся.

— Так… точно, — повторил я.

Колено держало нормально, не болело, я твердо стоял на ногах, но ощущал себя не лучше, чем в тот день, когда вышел из клиники, хромая и опираясь на палку, ожидая презрительных и жалостливых взглядов со всех сторон, шепотков за спиной, инстинктивного отвращения со стороны здоровых.

— Тогда мы друг друга поняли, — Цзянь кивнул, и через миг за ним закрылась дверь.

Я остался один, голый, дрожащий, избитый не столько телесно, сколько душевно, а еще очень, очень удивленный тем, что услышал… под артобстрелом атеистов нет, это правда, но откровенных сектантов среди вояк я до сегодняшнего дня не встречал ни разу.