Пожиратели миров. 6 том

Глава 135

Я двигался по этажу, зачищая одно помещение за другим. Выбиваю дверь плечом, влетая внутрь, за доли секунд окидываю взглядом комнаты, если надо, открываю огонь и иду дальше. И любой, кто встречался мне на пути, погибал. Я не чувствовал ни раскаянья, ни жалости, будь слуги или солдаты — для меня они все на одно лицо. Я лишь следовал тому, что вбивали в меня всю мою жизнь: видишь цель — убиваешь цель. Никаких исключений.

Их сопротивление не было сильным. Свою роль сыграла та неожиданность, с которой мы ворвались к ним прямо в квартиру.

Изначально планировалось поступить немного иначе: зависнуть напротив окна, где мы ворвёмся внутрь через кормовой люк. Однако случай расставил свои правила, и четвёртый двигатель окончательно вышел из строя. Поэтому я отдал приказ влетать прямо в квартиру через окна. А дальше было техники.

Самым сложным было прорваться через коридор, где они вели пси-способностями плотный огонь. Пси-райдеры однозначно слабые, но их хватало, чтобы не давать нам пройти дальше. Поэтому здесь мы перешли от тактики «в лоб» к тактике «перебежек». По итогу это стало единственным местом, где они смогли хоть как-то перегруппироваться и дать отпор. В остальных случаях люди Лорье хаотично бегали по помещениям, становясь лёгкой мишенью.

Я зачистил последнюю комнату, добравшись до тупика. Сопротивления не было. Это была обслуга.

— Зигфрид, помещения зачищены.

— Принял. Крыша взята под контроль. Захвачен челнок. Остался пилот. Что делать?

— Мы не берём пленных.

— Принял, — связь на мгновение прервалась, после чего он вновь вышел на связь. — Нужно опознание. Лорье устранён, остальных в лицо узнать я не смог.

— Я сделаю это.

Но в этот момент к каналу связи подключился Фарен, наш пилот с не самыми приятными новостями.

— Это Фарен, — он мог не представляться, по голосу мы оба сразу узнали его. — У нас тяжело раненый.

— Тебя понял, сейчас буду.

Я развернулся и быстрым шагом двинулся обратно. Под ногами хрустела крошка из штукатурки, битое стекло, а иногда и чавкала кровь.

Неприятная ситуация, когда ты кого-либо теряешь. Но ещё хуже, когда в твоей команде есть те, кому этот человек был небезразличен. С этим возникают большие сложности.

Я вошёл в комнату, держа наготове перезаряженный пулемёт, но внутри понимал, что он уже не понадобится. Это был крик не ужаса или ярости — это был крик боли.

Около корабля, стоя на коленях и захлёбываясь слезами, стояла Катэрия. Напротив на коленях стоял Фарен с большой аптечкой рядом. А между ними лежала Алианетта. Или то, что от неё осталось.

— Зигфрид. Спустись, — попросил я, подходя ближе.

Я столько раз видел подобную картину. Кровь, боль, ужас и слёзы. Рано или поздно ты к подобному привыкаешь. Рано или поздно тебе становится всё равно. Ты смотришь на людей, но не чувствуешь ни жалости, ни злости, совсем ничего. Они просто есть.

И сейчас я смотрел на всё это, и чувствовал… едва заметное облегчение. Лишь лёгкий отголосок этого чувства, на котором с некоторым недовольством я поймал себя.

Под удар попала Алианетта.

На ней не было лица. Будет точнее сказать, что у неё не было лица — вместо него я видел какое-то кровавое месиво, которое обнажало череп девушки. Ей будто сорвали кожу частично с плотью, обнажив кости. Теперь она будто улыбалась всем нам одними зубами. Ещё я не видел у неё левой кисти.

Я не знаю, каким образом она подставилась под удар, но сейчас это было и неважно. Глядя на девушку, я мог лишь сказать, что с такими ранами не живут те, кто не космодесантник.

И пока Фарен с каменным лицом пытался хоть что-то сделать, Катэрия, заливаясь слезами старалась ему помочь. Но чем можно помочь человеку, у которого не было лица? Алианетта едва дышала, и, судя по всему, дышать ей оставалось совсем недолго.

Я твёрдым шагом вошёл в комнату, заставив Катэрию обернуться на меня.

— Грант? — слишком жалобно произнесла она, и я кивнул, сев около них на одно колено. — Я… я не знаю, как это вышло… Вы врезались, а потом всё началось. Мы выставили щиты, но она получила огненный шар прямо в голову.

Вот-вот Катэрия была готова сорваться в истерику, но пока к своей чести сдерживалась.

— Через щит? — уточнил я.

— Я не знаю! — исторично ответила она, едва удерживая себя, чтобы не перейти на крик. — Помоги ей!

Помочь?

Вблизи всё выглядело ещё хуже, чем издали. И кажется, Алианетта вообще перестала дышать.

— Фарен, проверь, жива ли она, — попросил я. — Зигфрид, поторопись.

— Я уже спускаюсь, — отозвался он.

— Она жива! — Катэрия была явно не в себе. Её бросало от ужаса в ярость. — Али жива! Она не умерла, ты слышишь⁈

— Фарен, проверь пульс, — повторил я.

— Есть он. Но надо установить трубку в горло, пропихнуть, иначе она захлебнётся кровью. Уже захлёбывается.

— Ставь.

— Её надо в больницу! Почему… почему вы просто сидите⁈ ЕЙ НАДО В БОЛЬНИЦУ!!! ОТВЕЗИТЕ ЕЁ В БОЛЬНИЦУ!!! ОНА УМИРАЕТ, НЕУЖЕЛИ ВЫ ЭТОГО НЕ ВИДИТЕ?!?!?! СЕЙЧАС ЖЕ ВЕЗИТЕ ЕЁ В БОЛЬНИЦУ!!!

У Катэрии началась откровенная истерика. Она окончательно потеряла связь с реальностью и теперь, как обезумевшая, перешла на такой чудовищный визг, что резал уши даже через микрофон, продолжая повторять раз за разом фразы, словно заевший магнитофон. Я сомневаюсь, что она вообще могла адекватно сейчас реагировать на ситуацию. Сейчас Катэрия могла с безумным лицом только кричать, поддавшись эмоциям.

Моя рука сжалась на её шее настолько осторожно, насколько я мог это сделать, заставив Катэрию захрипеть.

— Успокойся и закрой свой рот, иначе твоя сестра умрёт, ты меня поняла? — с нажимом произнёс я. — Ты мешаешь своими криками помогать ей.

Вряд ли она могла что-либо выдавить из своего горла кроме хрипов, поэтому залитая слезами с ужасом в глазах, но не за собственную жизнь, Катэрия просто закивала головой.

— Отлично. Веди себя спокойно, Катэрия. Мы сделаем всё, что в наших силах.

Моя ладонь разжалась, заставив её жадно хватать воздух ртом.

В этот момент в комнату зашёл Зигфрид. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, кому не повезло, и он не стал задавать глупых вопросов. Вместо этого он сразу подошёл к нам, встав на одно колено и склонившись на Алианеттой. В этот момент Фарен пытался пропихнуть ей в горло трубку. Зигфриду было достаточно одного взгляда, чтобы вынести свой вердикт.

— Она не жилец, — он произнёс это через внутреннюю связь, чтобы лишний раз не травмировать Катэрию, которая и так держалась на самой грани.

— Я знаю.

— Я сомневаюсь, что она переживёт даже транспортировку.

— Знаю.

— Что будет делать?

— Сыворотка. Коли ей.

— Сыворотка? — я буквально увидел, как он нахмурился через шлем.

— Да, сыворотка.

— Грант, она…

— Не жилец, я знаю. Но попробовать придётся. Не из-за меня, из-за неё, — я кивнул на Катэрию.

— Даже если она выживет, то вряд ли сможет хотя бы прийти в себя. Я уже отсюда вижу, что у неё частично отсутствую кости, обнажая мозг. И судя по всему, осколки костей прошли ей в мозг, как шрапнель. Я вообще не понимаю, почему она ещё жива.

— Зигфрид. Коли. Это приказ, — спокойно произнёс я.

Больше он не спорил. Достал свою сыворотку, после чего после минутной заминки воткнул Алианетте прямо в шею шприц. Его сыворотка опустела где-то наполовину.

Непонятно, поможет ей она или нет, так как даже у сыворотки есть свой предел. Она может остановить кровотечения, может ускорить значительно регенерацию, восстановить повреждённые органы. Но как и с любым механизмом, есть предел повреждений, после которого восстановлению они не подлежат.

Возможно, сыворотка и не поможет Алианетте, но хотя бы поддержит в ней ту жизнь, которая ещё сохранилась в её теле. Было сложно описать чувства, которые я испытывал, глядя на неё. Вроде я вообще ничего не чувствовал. Рассудок оставался холодным, а логика чёткой, точно диктую, что нужно предпринять. Но другой… чувство вины? Очень слабое, будто стон за стеной, но тем не менее я его ощущал.

— Так, Зигфрид, поднимай её, неси в челнок. Фарен, отвези в больницу и возвращайся.

Катэрия тут же подорвалась с места.

— Я с ней!

— Нет, ты остаёшься здесь со мной.

— Нет! Я поеду…

— Ты. Останешься. Здесь, — поднял я голос, отчеканив каждое слово и уперев её металлическую ладонь в грудь, когда она уже было подалась за ней.

Катэрия, казалось, вот-вот начнёт задыхаться. Она будто готовилась ко второму раунду истерики, то открывая рот, то его закрывая, мокрыми глазами провожая свою сестру. Но осталась на месте. Её ноги подкосились, и она осела прямо здесь, среди пыли и грязи, после чего спрятала лицо в ладонях и разревелась.

Мне было неприятно смотреть на неё. Не в том плане, что Катэрия вызывала у меня отвращение. Наоборот, глядя на неё, я испытывал в душе неприятное чувство вины. Отчего-то хотелось положить ей руку на плечо и сказать, что всё будет хорошо, но…

Но вряд ли это ей сейчас нужно.

Особенно от меня.

Поэтому мне оставалось лишь осмотреть комнаты и опознать всех, кто здесь находился.

Ардена Лорье я опознал сразу. Его верхнюю часть туловища я нашёл среди груды трупов в зале. На его лице застыла гримаса ужаса, как и было положено, когда ты встречаешь космодесант. Что касается его жены, то здесь было сложнее. Я нашёл женщину, которая была очень хорошо одета, чем и выделялась среди остальных, однако из-за того, что пуля снесла ей лицо, опознать её было невозможно.

Немного подумав, я вытащил нож и отрубил ей кисть. По отпечаткам и определим в этом случае, она это или нет.

Последнего, Фондена Лорье, сына и наследника дома Лорье я нашёл в лифте. Там была самая настоящая мясорубка, где все тела представляли из себя перемешанные с одеждой фарш. Его голову, всю измазанную в крови я достал из этой кучи, внимательно оглядел, после чего бросил обратно.

Это точно был он.

Теперь можно было с уверенностью сказать, что мы только что обезглавили весь дом Лорье, который был практически одним из столпов аристократии в Перта-Фронте. Дальше будет уже проще, когда без единого управления, каждый будет пытаться занять место главы. Это выльется в огромные проблемы. Для них.

Можно сказать, что Алианетта была малой кровью за такую победу. Всего лишь один человек против целой правящей семьи. Но вряд ли Катэрия согласится с этим. К сожалению, чем ближе тебе человек, тем ценнее он становится и тем дороже стоит его жизнь относительно других. И хотя я считал это приемлемыми потерями, теперь внутри себя и сам был не уверен, с какими именно потерями я готов буду смириться.

Мой взгляд невольно скользнул по ревущей Катэрии.