Тевтонка
- Автор: Октавия Колотилина
- Жанр: Боевая фантастика / Исторические приключения / Героическая фантастика / Самиздат, сетевая литература
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Тевтонка"
Глава 2. Высокий Замок
В конце коридора была ещё одна железная дверь, за ней стояли полубратья[5], они выдали шерстяные чулки, кожаные башмаки и куртку. Поверх Грета накинула белую тунику без рукавов — сюрко, с орденским знаком.
О, тепло, наконец-то! Девушка погладила навершие своего меча — восьмиугольник, в который вписан чёрный крест. Поднялась по лестнице, вышла из каменных стен и вдохнула дух замка, родной и успокаивающий. Пахло мясной кашей с кухни, глиной, лошадиным навозом, свежим потом от марширующих солдат. Ко всему примешивалась тревожная пороховая вонь, но дым над стенами уже развеялся.
Грета задрала голову к промозглому небу. Эту серую хмарь сейчас не переплюнул бы по красоте ни один рыжий закат, ни один вычурный дворец из облаков. Она свободна. Хруст костей, пыточные штучки Конрада, всегда блестящие и отполированные, — прощайте!
Вот только найти бы ту рукопись с чертежом, а то ведь комтур может и передумать. Ой, нехорошо он смотрел! Грета прекрасно знала этот любопытный взгляд, который вопрошал: «Хм, интересно, а что там у тебя внутри?»
Она поспешила к Высокому Замку — в его Главной башне хранился нужный документ. Если только рукопись уцелела, в начале осады туда попало ядро и полбиблиотеки выгорело.
От поленницы бесшумно отделилась тень и последовала за бывшей узницей.
Стучали молоты, скрипели мельницы, гудели трубы и визжали пищалки, долетало эхо окликов и команд. Мимо тащили носилки с обломками кирпичей, на следующих лежал раненый брат. Его Грета не знала, как и многих, кто прибыл с началом осады. Беглецы из соседних замков, наёмники со всех концов Священной Империи, жители сожжённого города Мариенбурга — последние силы Ордена, который лучших бойцов положил на поле под Танненбергом.
— Гюнц, Майер! — Грета догнала солдат. — Идите в ногу, растрясёте парня. Где его меч? Оружие по Уставу кладут рядом с воином, или он был трусом?
— О нет, брата Генриха выпустили! — Майер закатил глаза. — А мы уж надеялись, что палки выбьют из тебя занудство.
— И выбили, — захохотал Гюнц, — и пропитались, и теперь каждому перед ударом перечисляют его грехи.
Однако зашагали солдаты в ногу. Они кидали друг другу остроты, словно не умирающего тащили, а мешок репы.
Смерть всегда ходит той же дорогой, что и ты. Протянув белую руку, качает в люльке младенца. Утирает кровавые сопли отроку, роженице взобьёт подушку. А с рыцарем она ездит в одном седле и наигрывает ему на лютне.
Воины Христовы не боятся костлявой. Здесь — пот и грязь, там — сады и птицы. Чего трястись-то?
И войдёте в Царствие Небесное…
Вдруг вспомнился бесконечно высокий зал с полукруглыми нишами. Грета видела его всего четыре дня назад, когда думала, что умерла. И то был не сон, не морок. Тогда — что? Неужели там — совсем не золотые ворота и дивные фрукты?
Она тряхнула головой, прогоняя греховные сомнения. Надо быстрее найти план туннеля, а если не удастся — очень скоро рассмотришь преисподнюю во всех деталях.
Брусчатка приятно колола стопы сквозь подошвы. Обгоняли конники, обдавали брызгами. Грета почувствовала чей-то пристальный взгляд и обернулась.
За ней ехали телеги — одна с песком, другая с дровами, на ристалище рыцари прыгали через коней — судя по хоругви, из третьего эшелона. Ближе к госпиталю наверняка шёл пеший поединок, иначе зачем там сгрудились матросы? Они выкрикивали ставки и советы, которые трудно выполнить. А если кто-нибудь и сможет, то покроет себя вечным позором.
Мимо бежал слуга с ягнёнком на плечах, другой нёс кафтан. Никому не было дела до Греты, но тревожное ощущение не исчезало.
Перед мостом собралась пёстрая очередь, она галдела и возмущалась. Неужели закрыто? Но здесь единственный путь к Главной башне! Комтур сегодня сказал выступать, если его рассердить…
Отодвигая с дороги кнехтов и слуг, Грета пробралась к голове очереди. У гранитных перил гарцевал мощный конь, на нём восседал рыцарь в яркой одежде.
— Вы не смет держать меня здесь! — возмущался он, размахивая плёткой. — Я знаменит Гильом дʼАвен из Фландрии, так и передат ваш Магистр!
Двое стражей в сюрко с крестами сжимали секиры. Третий, на шлеме которого рычала фигурка льва, раздельно повторял:
— Никого не пускаем. В мост попало ядро. Пока каменщики не закончат, прохода нет.
Кашлянув, Грета приветственно подняла руку:
— Что случилось, брат Кнауф?
Шлем со львом повернулся к ней:
— О, Генрих. Уже на свободе. И сколько палок тебе влепили?
— Пятьсот, — поморщилась Грета, поведя плечом. Рубцы снова заныли.
— Дёшево отделался, за две недели отлучки-то. Тебе в Высокий замок? Проходи.
Грета отсалютовала стражникам и ступила на мост. Вокруг суетилось с десяток каменщиков, люди по цепочке передавали кирпичи.
— Безобраз! Безобраз! — нёсся вслед возмущённый рёв. — Меня задержат, его — нет?!
— Это наш Мастер по доспеху, — терпеливо объяснял брат Кнауф. — Идёт, значит, надо.
— А мне не над? Не над?..
По крайней мере, если кто-то и следил за Гретой, ему не пройти мост.
Вот он, Высокий замок! Сюда женщин вообще не пускают, кроме монахинь из госпиталя. Хотя говорят, что во времена магистра фон Ротенштайна возле рефектария[6] был бордель. Говорят, стараясь не разжимать зубов, а то ведь у комтура колесо пустым не застоится.
Слева над воротами висела медная табличка, отмечая уровень воды весной позапрошлого года. Тогда река поднялась настолько, что затопила крыши и по печным трубам в залы лились ручьи. Все замковые запасы погибли, до нового урожая было далеко, и над Мариенбургом навис голод.
А когда вода спала, появились лягушки: моря, океаны лягушек. Открываешь дверь — и невозможно пройти по двору, под ногами всё шевелится и квакает. Они были на крышах, на лавках в часовне, в постели Великого Магистра. Просто казнь египетская. Да ещё и есть нечего — коровы, овцы и свиньи пали.
Один брат Поль из Прованса не унывал:
— О, мон шер, изисканний деликатес! — завопил он на всю трапезную, выудив из своей ячменной похлёбки лягающуюся жабу. — Смотрите, какие мьясистие ляпьки.
Поль принялся готовить лягушек. Он их вялил, коптил, мариновал. Братья, кривясь, попробовали…
И присоединились к французу, захрустели поджаренными лапками. Скоро в замке не осталось ни одного головастика. Многие так полюбили деликатес, что начали заказывать жаб из Литвы и Мазовии, но вкус у них был уже не тот.
Во дворе чернел колодец, два охраняющих его брата помахали Грете, она лишь мотнула головой — некогда сейчас разговаривать. На крыше колодца стоял бронзовый пеликан.
По преданию, эта птица настолько полюбила своих детей, что задушила их в объятиях, потом расклевала себе грудь и кровью оживила птенцов. Про колодец Грета могла рассказать десятки легенд, за четыре года наслушалась достаточно, в том числе и такого, от чего уши при воспоминании полыхали.
Возле Главной башни маячила оплывшая фигура в коричневой рясе, сверкала лысая макушка: только не отец Антонио! Сейчас же пристанет с «ободряющим словом», и два часа от него не отцепишься, а дело к вечеру.
Грета спряталась за столб галереи, рассчитывая, что священник уйдёт. Но он топтался на месте. Воровато глянув по сторонам, достал из-под хламиды фляжку и хлебнул. Во фляжке явно плескалось его любимое пальмовое вино.
Возле соседнего столба почудилось движение. Грета метнулась туда… и никого не застала. Она погладила восьмиугольное навершие меча. Стальные грани выверенные, правильные, мастер с такой любовью скруглил углы… Стоп. Что за лишняя тень у той опоры?
Грета пригнулась, прыгнула — и столкнулась нос к носу с отцом Антонио.
— Ох, Генрих! — Тот отпрянул. Потом придвинулся ближе: — Тебя-то я и жду. У меня грустное известие. Пришло письмо из Нюрнберга, сам понимаешь, отдать его я не могу без комтура…
Дряблые щёки, всегда виноватый взгляд. Грета с ужасом вспомнила о полученном приказе. А если действительно придётся убить священника? Святая Дева, не допусти такого! Бернар Клервосский говорил: «Никакое дело, совершённое во имя Ордена, не является грехом». Но всё же…
«Генрих-Белоручка», верное прозвище придумали братья. Грета никогда ещё не наносила смертельного удара, даже в бою добивал Флоренц, оруженосец. Вот и тогда, на стенах Нижнего Замка, она оставила в живых ливонского бородача, а тот сумел одной рукой и зубами взвести арбалет. Болт прошил броню, вошёл в спину. Потом было падение, а дальше такое случилось…
Отец Антонио прошептал на ухо новость и перекрестился. Страшную новость.
Грета застонала. Ноги сразу превратились в две каменные колонны. Она добрела до лестницы, поднялась на открытую площадку Главной Башни с зубцами.
Ветер доносил запахи яблок, горького багульника. Зелёное поле обезобразили полосы от осадных машин. Лес заволокло дымом — поляки жгли костры. Тюремщик говорил, что с запасами у них совсем плохо, всю траву поели. Значит, скоро опять полезут на штурм в голодном рвении. Не выстоять Мариенбургу, если подмогу не позвать. Только как её позовёшь?
За рекой чернел сгоревший город. Внутри у Греты тоже всё как будто выгорело: умер отец, вот о чём писали из Нюрнберга. Зачем тогда пытаться выжить? Служить, притворяться, добывать славу в битвах — зачем, если отца нет?..
Раньше она бы только порадовалась за Эштеля фон Таупаделя, ведь старый дворянин всегда истово молился, подавал бедным и наверняка должен попасть в рай. Раньше можно было на это надеяться.
Но не после того, как арбалетная стрела прошила спину, не после падения со стены. Грета видела, что там. И ей не понравилось.
Однако комтур ждёт. Где может быть этот план? Она спустилась.
В библиотеку попало ядро, возле пролома мастеровые мешали раствор. Следующие полтора часа пришлось разгребать рукописные книги и сшитки летописей, которые каменщики свалили в одну кучу.
Нет, не найти!
Грета прочихалась от пыли и выудила побуревший свиток. Буквы на нём чернели старые, без модных завитушек, как будто древний монах не писал слова, а вырезал их в граните. Свиток сообщал о заложении замка в устье реки Ногат. Тогда от поганого капища осталось множество чёрных каменных глыб и строители страшно ругались, пока их выковыривали. Камни, которые «на двух подводах не увезёшь», пошли в основание стен.
Дальше свиток рассказывал, что пока стучали лопаты, из леса вышел волхв с медвежьим черепом на голове. Он презрел смерть от христианских копий, явился перед магистром, умолял не трогать священные глыбы. Креститься он отказался, за что и был посажен на кол.
Эх, не то всё!
Вечер близко, комтур потеряет терпение, а тогда…
Палач с железным прутом уже маячил впереди. И тут из-под бумажной горы показался край рукописи со следами крысиных зубов. Грета выдернула его, впилась глазами в небрежные штрихи на обороте. План туннеля! Ага, вход в Высоком Замке.
А потом достала кремень, кресало — и сожгла документ. Теперь никто не сможет провести отряд, кроме неё.