Последние первые планетяне

Был вторник, около восьми часов. Очередной до безобразия душный день стал сдавать позиции в бою с наступающей с востока тьмой. Трое молодых людей вышли из больницы, где навестили Илью Князева, а также Марка, практически переехавшего в палату к близнецу, и не спеша направились на юг от центральной площади к дому Леоновых.

Двухэтажная постройка, в которой снимали жилье родители Камиллы, едва дотягивала до чести называться приметной даже на той чахлой улочке, на которой расположилась. Дела у этой ветви семьи Леоновых шли не здорово. Малозанятная должность в транспортной службе, полученная отцом Камиллы не без помощи благодетельного брата, отражалась в том числе на неспособности перебраться ближе к центру. Не удивительно, подумал Давыдов, когда троица подходила к дому, что девушка, получив должность в полиции, скорее съехала от родителей. Квартал, в котором проживали эти Леоновы, казался той еще дырой.

С другой стороны, при всей очевидной неудачливости на броском фоне родственников, родителям Камиллы нельзя было отказать во врожденном шарме: несколько старомодном, но притягательном и уютном, словно шерстяной плед. В этом смысле они, вне всякого сомнения, являли собою полную противоположность ворчливым и вечно задумчивым политиканам под предводительством Сергея Леонова. Не успели гости управиться с коктейлями и добраться до основных блюд, как Николаю уже казалось, будто он знает хозяев бесконечно давно. До того легко и непринужденно было держать себя с ними, перебирать одну за другой глупые, однако занимательные темы разговоров, пересказывать странности и не опасаться, что тебя немедля пристыдят за неподобающую несерьезность. В какой-то момент вечера, когда дело уже дошло до горячего, тостов и взаимных поздравлений, Давыдов даже поймал себя на том, что здесь и сейчас, у Леоновых, ощущает себя дома. Будто человек, отыскавший оазис блаженного уюта в краю, доселе обращавшемся с ним непреклонно холодно. Николай пытался донести эту мысль до Камиллы и ее милой матушки, которая была безгранично добра к нему, но раз за разом не находил нужных слов, чтобы объяснить всю глубину чувств.

Он вышел из-за стола даже несколько разочарованный тем, что не в состоянии описать, сколь много эти люди невольно сделали, чтобы помочь пережить период глубокой рефлексии, традиционно наступающий после некоего травмирующего опыта.

Неловкое чувство совсем скоро улетучилось. После трапезы без того тесный семейный кружок незаметно разбился на более мелкие компании. Оставшись на заднем дворике с мэром Леоновым и первым помощником, Давыдов, подышав свежим вечерним воздухом, протрезвел и сделался по-прежнему серьезен.

Стоит заметить, вовремя. Едва собеседники расположились в садовых креслах, доселе непринужденная болтовня стала перетекать в русло беспокойного дискурса. Чуть раньше оно могло неприятно застать Николая врасплох.

– Признаться, я был сражен, когда меня в дороге нагнала весть о случившемся, – после некоторой паузы первым заговорил градоначальник. По одному тону речи становилось ясно, что прежней застольной развязности в новом разговоре места нет. – Лично я был убежден, что ничем иным история не кончится. Просто надеялся, судьба смилуется над нами.

Минин тяжело вздохнул и поглядел на начальника, очевидно, имея в виду, что первое слово со стороны полиции должно остаться за ним.

– Я тоже признаюсь, – тогда, сложив руки на груди, вымолвил Давыдов. – Минин тому свидетель, был определенный момент, когда я посчитал: мы всерьез оплошали, не надавив на фермеров в самом начале. Мол, пойдя на поводу у устава, пустили ситуацию на самотек. Но я ошибался. Саем Ящинским руководил отнюдь не здравый смысл. Мы сделали максимум того, что могли, чтобы не дать конфликту перекинуться на остальной город.

– Нет смысла гадать, как все могло б обернуться, поступи каждая сторона иначе, – как бы согласился Антон.

Леонов тяжело откинулся в кресле и насупился.

– Слышал, там случилась настоящая бойня… – недовольно вымолвил он.

– Случилась. Люди Моргунова… – Николай осекся, но решил все-таки сказать правду: – Они здорово удружили, но сначала все попортили. Мы рассчитывали на мирное разрешение конфликта, но их, если можно выразиться, горячность… перечеркнула все старания.

Минин позволил себе перебить старшину:

– Принять помощь не было ошибкой, – вымолвил он. – Ситуация могла накалиться без их участия, а так мы сумели воспользоваться подмогой, чтобы остановить Ящинских.

– Взять Сая живым вам не удалось, – все еще угрюмый, пробурчал градоначальник.

Давыдов понимающе развел руками:

– Увы, эти люди слишком рьяно отстаивали свои права. В перестрелке погиб не только старший. Также его дочь и один из племянников.

– Бесчисленное семейство, клянусь, – покачал головой Леонов. – От них не убудет.

Первый помощник с Николаем, нахмурившись, переглянулись.

– Господин мэр? – недоуменно переспросил старший офицер.

– Ой, не глядите, будто я грешник среди святош, – резко махнул рукой градоначальник. – Нашлись моралисты! – У Леонова раздулись ноздри. Было видно, что он немало напрягся. – Я не говорю, мол, хрен оно с тем, как вышло, и «здоровья погибшим». Просто надо признать: корпоративные фермеры в последнее время отбились от рук. Думают, коли их поддерживает Большое Кольцо, закон им не писан. А выясняется, что вполне писан, они давай скопом во все тяжкие, ей-богу, господа.

– Хотите сказать, поделом? – осторожно спросил Антон.

Градоначальник взбешенно уставился на молодого офицера, однако скоро осознал, что сам не верит своей напускной оскорбленности. Леонов насмешливо фыркнул и проговорил:

– Открыто я, разумеется, так не выражусь. Лишь скажу, что они сами отчасти виноваты в случившемся. Разве нет? Я не только про тот злополучный день говорю…

– Не понимаю, – замотал головой Давыдов.

– Отчет пожарного управления, – пояснил Сергей. – Я отбыл по делам и, чес-слово, не передал последние сводки по «Большому Рогу». Виноват. В конечном счете правы оказались народные сплетни. Как вам такое? – ни с того ни с сего рассмеялся Леонов. – Кто-то серьезно постарался, чтобы подумали на несчастный случай, но имел место поджог. Преступление.

Минин покачал головой и вполголоса выругался – правда, как всегда, интеллигентно.

– Но мы не можем утверждать, что это сделали Ящинские, – меж тем, покосившись на первого помощника, заметил Николай.

– Ясное дело, – согласился градоначальник. – Да и кто подтвердит или опровергнет эти домыслы, когда не осталось ни Сая, ни старших детей? Не бабы ведь, на которых взвалилось фермерское хозяйство? Думаю, нужно оставить их в покое, – вздохнув, бросил Леонов.

Старший офицер с Антоном снова переглянулись. Не в последнюю очередь они ждали встречи с градоначальником, потому как надеялись узнать мнение администрации по поводу того, что теперь, когда топор войны между Акимовыми и Ящинскими зарыт, последних стоит отпустить на все четыре стороны.

Все же права́ народная молва, говоря, что, перешедшее в руки сразу нескольких новых владельцев, наследие Сая, вполне вероятно, отныне принесет городу гораздо больше пользы. Во всяком случае, дела не будут обстоять, как последние пятнадцать лет, когда своенравный лидер фермерского клана, не приемлющий иного порядка, кроме корпоративного, действовал исключительно в интересах невидимых боссов из Большого Кольца.

Досадно было бы не использовать сложившиеся обстоятельства для улучшения жизни поселения. Для этого, как казалось полиции и Николаю лично, стоило дать выжившим членам семьи Ящинских идти своей дорогой.

Несколько настороженно старший офицер переспросил у мэра:

– Правильно ли понимаю, господин Леонов: вы считаете, лучше отпустить ситуацию? Не преследовать Ящинских в связи с открывшимися фактами?

– Это исключительно мое мнение, – не сразу отозвался градоначальник. – Я опираюсь на многолетний опыт работы с вашим предшественником, и, чес-слово, мне кажется, это один из тех моментов, когда лучше пойти на компромисс ради общего блага. Поддержи, Минин, – обратился он к первому помощнику.

Впрочем, Антона не требовалось убеждать принять эту сторону:

– Согласен, господин мэр. Мы обсуждаем эту опцию вот уже пару дней.

– Тогда решено, – всплеснув руками, подытожил Николай. – Попробуем сгладить углы и поглядим, что выйдет.

Теперь уже Леонов с Мининым многозначительно переглянулись. В этот миг Давыдов сильнее всего с заступления на должность напомнил старшину Василия Громова.

Сойдясь на том, что таковому нехитрому плану по извлечению выгоды из невыгодных обстоятельств стоит дать шанс, к теме конфликта фермерских семей больше не возвращались. Неприятный разговор уже вскоре вернулся к прежнему состоянию, когда каждый, независимо от наполнения беседы, думает о чем-то своем и болтает скорее на автопилоте.

Пока Леонов страстно повествовал о путешествии на север фронтира, допуская теперь гораздо больше пикантных подробностей, нежели он мог позволить перед супругой, Николай размышлял по большей части о том, что, раз буря окончательно стихла над Борей-Сити, самое время влиться наконец в неспешный ритм местной жизни. Задуматься о будущем, которое его ждет, если ближайшие месяцы не принесут кардинальных перемен. Потом первый помощник стал рассказывать, как участие в перестрелке заставило всерьез пересмотреть взгляды касаемо помолвки с Дианой. Сказал, пришло время сыграть ожидаемую всеми свадьбу. И уже Леонов, в свою очередь, кивая и поддакивая молодому человеку, принялся раздумывать о своем, мэра, наследии: не должно так случиться, чтобы ссора между фермерами, пролившая немало крови, осталась определяющим событием на его управленческом веку. В конце концов Давыдов взял слово и стал вспоминать былые – еще недавние, но такие далекие – времена жизни в Большом Кольце и все вещи, по которым скучает, а Антон Минин, делая вид, будто рассказ старшины интересен ему, на самом же деле думал, что им с начальником в скорейшие сроки необходимо собраться с духом и отыскать замену Илье Князеву. Тот, очевидно, если даже выйдет из комы, уже никогда не облачится в полицейскую форму.

Разговор в конце концов проделал полный круг, и право голоса возвратилось к Сергею Леонову. Его рассказ про забастовку магнитнодорожников в ряде северных городов внезапно перебил рокот Давыдовского коммуникатора. Николай, огорченный не столько тем, что была испорчена занятная история градоначальника, а что звонок оборвал его самого́ на полумысли о загадочной певице Бобби, с которой они давненько не сталкивались, недовольно взглянул на экран и покачал головой. Звонила все еще дежурящая близ каньона Максим – уже третий раз за смену и, верно, сто тысячный за те дни, что прошли с перестрелки. С тех пор, как ситуация с противостоянием фермерских семей разрешилась, своенравная девушка вела себя еще более чудаковато, чем обычно. Она звонила бессчетное число раз на дню: то старшине, то Минину, то Камилле, – и всякий раз с какой-нибудь ерундой, вроде того, что один из синтетиков-ищеек не вернулся на плановую дозарядку, а потом выяснилось, что он сорвался в ущелье и заглох на полпути в позе карабкающегося по склону не то человека, не то паука. Поначалу Давыдов полагал, что Максим компенсирует отсутствие при штурме имения, где, она чувствовала, ее не хватало. Затем старший офицер решил, что девушке просто наскучила возня с андроидами и предложил Камилле подменить ее. Макс наотрез отказалась, заверив, что никто, как она, не почувствует себя на пустоши в своей тарелке, и все согласились. В конечном счете Николай решил, что проще отвечать на бесконечные звонки и бессмысленные доклады, нежели гадать, что с Максим не так, и как это исправить.