Сага о диком норде

Глава 15

Сторборг — это не деревня с небольшими пластами полей. Вокруг города лес вырубили давно и на тысячи шагов. А еще именно на западной стороне раскинулось подворье рунного дома, широко так раскинулось, вольготно. И охранялось то подворье покрепче города, так как боевых парней много, а занятий для них мало. Вот и гонял Вальдрик, сын Вальгарда, подопечных вдоль ограды и к пристани: чтобы бдили, врага высматривали да по шее ему нахлобучивали.

И я бы рискнул пройти мимо, кабы не вражда с сыном Вальдрика, Скирикром. На словах-то Вальдрик зла не держал, но после объявления нас изгоями вряд ли он пощадит попавшего к нему в руки зачинщика. Я бы не пощадил. И надежды, что меня не узнают, было мало. Почти весь рунный дом тогда смотрел на нашу драку со Скирикром.

Обойти? Так ведь и там горожане могут меня признать. И как же тогда искать ульверов?

Впрочем, был один вариант. Не особо надежный, но это всё, что я смог придумать.

— Гис, дальше иди один. Прошу, загляни в дом некоего Ульвида, чей дом возле Красной площади, и скажи, что здесь ждет его знакомый волчонок. Если его не будет, передай весть его жене. А дальше беги к братьям и делай, что хочешь.

Парень угукнул и хотел было вышагнуть из-за дерева в поле, как я дернул его за плечо, развернул лицом и тихо сказал:

— Сейчас ты либо сдашь нас первым попавшимся воинам, либо выкинешь мою просьбу из головы и побежишь спасать семью. Верно?

Он отвел взгляд.

— Злишься из-за рабыни…

— Она была не просто рабыней, — упрямо возразил Гис.

Я тряхнул его.

— Считай ее хоть богиней Орсой, но она была рабыней. Безрунной бабой. И убил ее не я. Убил ее ты!

— Что? — вскинулся парень.

— То! О чем ты думал, когда брал с собой ночью в лес толстую безрунную бабу? Ты же видел тех драугров! Мы и так тащили твоего отца и сестер. Может, надо было и рабыню на плечи взгромоздить? Так чего ж ты ее не потащил на себе? Или почему не оставил бы с другими бриттами! Тогда она могла бы выжить.

Гисмунд трепыхнулся, но я держал его крепко.

— Я ее убил, потому что ты слабак. Или дурак! Из-за нее на нас напали трижды! Я был ранен! Твои дяди, или кто они там, тоже. К рассвету мы бы все сдохли. Твоих сестер бы порвали драугры! Твоему отцу бы сломали шею! И все из-за жалости к рабыне! Да и бездна бы со всем вашим семейством! Так ведь и мы бы сдохли. Я сделал то, что должен был сделать ты: убил ее. Убил быстро и без боли. Она не рыдала, не мучалась, даже не испугалась. Умерла от ножа. Да ее смерть и посмертие будут лучше, чем у многих рунных. Ты уже не ребенок! Я спас твою семью. Ты понял? Я спас! И Видарссон тоже спас. И прямо сейчас мы тоже их спасаем! Потому что ты бы не дошел даже до реки, не то, что до Сторборга. Так что засунь свою злость себе в глотку и зайди к Ульвиду! Когда драугры дойдут сюда, городу понадобится каждый карл, изгой он там или нет.

Он фыркал, скрипел зубами, но выслушал. А под конец сдулся. Уступил.

— Ладно! — запоздало огрызнулся он. — Пусти! Схожу я к Ульвиду.

Другое дело!

Как только Гисмунд вышел из лесу, к нему из рунного дома сразу же направились несколько человек. Мы с Видарссоном могли только надеяться, что этот болван сдержит слово. По крайней мере, он пальцем в нашу сторону не тыкал, и встречающие в лес не побежали.

Мы отошли подальше, в небольшую ложбинку, которую я заприметил по дороге сюда, зашли поглубже в кусты, и я рухнул наземь. Всю дорогу от переправы я держался только из-за Гисмунда. Если бы этот мозгляк понял, насколько я выдохся, то предал бы точно.

Нога болела зверски. В бою сломанный палец не ныл, да и в ледяной воде тоже, зато после пробежки тело разогрелось, на боку проступили кровавые пятна, рука распухла так, что мокрая рубаха натянулась. Видарссон дышал еле-еле, будто собака на жаре, видать, ребра разболелись. А еще мы озябли.

Хоть зимы в Бриттланде толком и нет, но после плавания в Ум одежда не высохла, и я стучал зубами на весь лес.

В детстве я считал своего отца самым сильным на свете. Почти как Фомрир. Седьмая руна казалась чем-то недостижимым. Эрлинг-хускарл не болел, не мерз, не проигрывал и уж точно не шмыгал носом. Так почему я, будучи на той же самой руне, так погано себя чувствовал?

Видарссон задремал, а я решил посторожить. Мало ли? Драугры придут или родственники Хрокра? Посторожить, а заодно просушить одежду. При помощи последнего топорика и ножа вырыл в дерне яму, рядом вторую поменьше и соединил их подземным проходом. Сходил в сторонку от ложбинки, насобирал сухих веток, причем брал только те, что еще не упали на землю. Такие меньше дымят. Засунул их в большую яму, развел огонь при помощи огнива. Нарочно выполз из ложбинки, присмотрелся. Нет, дыма не видать. Ни дыма, ни огня. Только если подойти совсем близко, можно услышать потрескивание и учуять запах. Сойдет!

Случайно на нас наткнуться сложно, а коли нарочно искать будут, так отыщут и без костра.

Я снял верхнюю рубаху и растянул ее на небольших колышках прямо над ямой. Конечно, такой костер толком не греет, жар идет только наверх, из горловины, но это лучше, чем ничего.

И жрать хотелось неимоверно. После благодати всегда чувствуешь голод, а если новая руна еще и раны залечила, так голод терзает, будто в жизни никогда не ел.

Невнятный шорох!

Прикусив губу от боли, я как можно тише выглянул из-за кустов.

Драугр!

Вот же клятая бездна! Вроде ж мертвецы еще не сумели перебраться?

Я выждал, пока драугр пройдет мимо, и, прихрамывая, поплелся следом. Когда он вышел из лесу, к нему, точно так же, как к Гису, направились люди из рунного дома. Негромкий окрик. Не получив ответа, один из рунников напал на мертвеца. Короткое сражение. И вот уже драугра поволокли за ногу куда-то за ограду.

Значит, в рунном доме уже знали о драуграх. Знали и тренировались на них. То-то мне показалось, что прежде охраны было поменьше.

Проклиная свое любопытство, я отхромал обратно. Когда рубаха просохла, я снял нижнюю, а верхнюю накинул на плечи. Затем высушил штаны, обмотки и носки. Во второй половине дня проснулся Видарссон, и он только-только снял длинные обмотки, как снова послышались шаги. Нарочито громкие.

Я вздохнул, взял в здоровую руку наш единственный топор и подобрался к краю ложбины. Успел заметить лишь мелькнувшую спину, тут же пропавшую за деревьями. Твою ж в бездну! Кто это был? Ульвид? Скирикр? Брат Хрокра? Некто из рунного дома? Видарссона бы послать, так ведь его заметят раньше, чем он.

Решил рискнуть. Почему-то я был уверен, что Гис сделал все, как надо. И свистнул.

— И почему я каждый раз вытаскиваю тебя из задницы? — спросил Ульвид.

Видарссон спешно наматывал узкие полоски ткани на ноги, я заваливал яму из-под костра землей.

— Альрик говорил, что это ты спалил дом Хрокра. Так что сам засунул, сам и вытаскивай, — буркнул я. — И к бриттам ты нас послал.

— Что, даже не ударишь?

Я потоптался на рыхлом грунте для верности, нехотя поднял голову.

— Зачем?

— Что ж, тогда пойдем, — не удивился Ульвид.

И он двинулся напрямую к рунному дому. Сошел с ума? Ни плохонького плаща, ни шапки какой… Думает, что из-за страха перед десятирунным никто нас не тронет?

— Эй, мы вообще-то изгои. Или ты решил сам нас укокошить, перед всем честным людом? Не боишься, что перешагнешь порог?

— С сегодняшнего дня вы не изгои. Альрик убедил конунга в невиновности ульверов.

— Как это не изгои? Так ведь Хрокра же я…

— А вот об этом молчи. Расскажи лучше о драуграх. Тот парнишка что-то такое говорил, но у него всё перемешалось: отец, сестры, мертвецы, бритты.

Я старался не хромать. Впрочем, не так уж и болит, особенно если не наступать.

Мы вышли из лесу. Из рунного дома к нам сразу же поспешили хускарлы, хоть и должны были узнать Ульвида, который вот только что прошел мимо них.

— Их там без счету. Вначале шли карлы, потом хускарлы. Хельтов мы дожидаться не стали, ушли раньше. Почему конунг еще не послал людей? На том берегу ведь только одиночные бонды с безрунными бриттами. Их же всех вырежут. И что там с Альриком? Он здесь или ушел? Не видел ли Фарлей других ульверов?

От каждого слова Ульвид морщился, как будто у него болели зубы. На его счастье, подошли рунники.

— Это за ними ты шел? — грубовато спросил шестирунный парень, на вид мой ровесник. — Они точно не драугры? Вид у них…

Я в упор посмотрел на него. Он попятился, а потом вдруг расплылся в улыбке.

— Это ж… это ж… Как тебя там? Это ты Скирикра два раза уронил? Ну молодец! Я потом жалел, что в хирд не попросился, как Фасгер.

Его в бок толкнул второй, постарше.

— Они же изгоями стали. Вместе с Фасгером.

— И что? Не убивать же его теперь?

Вмешался Ульвид:

— Они больше не изгои. Харальд отменил свои слова.

— Вообще красота. Слушай, не помню твоего имени, а что, еще принимаете людей в хирд?

А глазенки так и сверкают. Я догадывался, что меня запомнили в рунном доме, но не ожидал, что память эта будет в хорошем смысле.

— Если хёвдинг согласится, то придем сюда и кликнем, — буркнул я.

— Уговор! Запомни, меня зовут…

Ульвид не выдержал, отодвинул парня в сторонку.

— Потом скажешь. Нам пора!

Всю дорогу до Сторборга я улыбался, как дурак. Пусть он не вспомнил моего имени, зато меня узнал. Узнал и попросился в хирд! Если у меня появится корабль и взбредет в голову собрать свой собственный хирд, я могу просто прийти в рунный дом и позвать. И всё из-за нелепой стычки со Скирикром.

На северных островах так просто людей не собрать. Если ты никто и о тебе никто не слышал, то лишь люди в полном отчаянии пойдут за тобой. Ну, или вот такие восторженные юнцы.

Я-то — другое дело. Я Альрика сам выбрал, увидев его в бою, поговорив с ним и познакомившись с хирдманами. И пока не пожалел.

В Сторборге нас несколько раз останавливали. Кто-то узнавал меня, кто-то спрашивал, как там за городом. Я ожидал увидеть переполох, сборы воинов, попытки подправить городскую стену, а обнаружил лишь небольшую суету. Словно слова Альрика про драугров и не слышали. Даже приход Гисмунда ничего не изменил.

— А Альрик вообще говорил с конунгом насчет драугров? Или только об ульверах договаривался?

— Сам спросишь, — ответил Ульвид.

И мы вошли в его дом.

В углу сидел растерянный Плосконосый. Тулле с серьезным видом говорил что-то Альрику. А хёвдинг…

У меня перехватило дух.

Хёвдинг был на одиннадцатой руне.

— Альрик, ты…

Тулле даже голову не повернул в нашу сторону.

— Садитесь, — сказал Ульвид.

На столе уже стояли полупустые блюда со снедью, разве что эля или медовухи не хватало. И голод, к которому я притерпелся за это время, разгорелся аж до боли. Я сел за стол и грязными руками схватил ближайшую лепешку, масляный кусок сыра, глотнул кислого молока прямо из кувшина. Видарссон тоже не скромничал.

— Ты был прав, — сказал Альрик. — Они и впрямь пришли. Хотя я вроде бы запретил показываться в городе.

— Хёвдинг, так я… — пробурчал я с набитым ртом.

Только сейчас Тулле посмотрел на меня, и я едва не поперхнулся. Оба глаза были открыты, и это выглядело так жутко! Обычно меня не пугали ни шрамы, ни выбитые зубы. Когда Тулле только-только потерял глаз, я не мог смотреть на его раны лишь потому, что в этом была и моя вина. Но сейчас дело было не в уродстве. Словно бы сквозь его лицо проступали черты иного существа, странного и чуждого.