Сага о диком норде

* * *

К конунгу Альрик взял только Тулле. Плосконосый подождёт их в городе, и если дело обернется дурно, то передаст весть ульверам.

Беззащитный понимал, что может выкрутиться при помощи лжи, сказать, что Кай был с ним и не трогал Хрокра. Конунг поверит, если услышит клятву, вот только Альрик не хотел врать. Еще можно рассказать о диких бриттах, о малахах, за такое тоже зачтется немало. Но и это было ему не по душе.

И одноглазый Тулле, шедший рядом, ничуть не успокаивал, наоборот, настораживал. Кто знает, что видит он своим отсутствующим глазом? Что сболтнет при конунге? Прежде Альрик бы отдал приказ и не усомнился в его выполнении, уж кто-кто, а Тулле никогда не шел наперекор хёвдингу. Но теперь он, ведомый бездновым зрением или чем там еще, мог сделать что угодно.

Конунг Харальд Средний Палец принял их не сразу. Стоя во дворе, Альрик видел, как из дома конунга поспешили вестники, затем к нему вошли люди, причем люди с оружием, и лишь потом позвали ульверов.

За зиму тут ничего не изменилось. Тот же самодовольный конунг, те же прихвостни окружали его. Альрик приметил и родственников убитого Хрокра, и ухмылочки на их лицах, словно решение уже принято и далеко не в пользу ульверов.

— Вот так неожиданность! — воскликнул Харальд. — Думал, ты давно покинул берега Бриттланда, а смотрю, ты все еще здесь. Понятно, как погиб несчастный Хрокр, виновный лишь в том, что дал твоим людям приют. И я наконец смогу восстановить справедливость, которую давно требует сын убитого. Где же тот юноша, что грозился сжечь дом Хрокра? Струсил? Спрятался в лесах? Или сгинул в болотах?

Альрик медленно обвел взглядом дом. Жарко пылал очаг, освещая стены с оружием и щитами. В дальнем углу едва виднелся круг, намалеванный на беленой ткани. Знакомый такой круг, желтенький, похожий на Каево описание некоего символа. А где гобелены с нордскими богами? Где резные узоры с изображением меча, топора, копья, серпа? Где символы Скирира, конунга богов, ярла ярлов? В доме каждого правителя, большого ли, малого ли, они должны быть.

— Ты, конунг, видимо, обладаешь даром проницательности, раз принял решение, не успев выслушать пришедших к тебе! Сам Скирир покровительствует тебе и твоим землям, коли одарил столь ценной способностью, — провозгласил Альрик, внимательно следя за конунгом. При упоминании отца богов Харальд едва заметно дернулся. — Впрочем, как помнится, и в прошлый раз ты не замедлил с выводами.

Конунг хохотнул.

— Не нужно обладать божественным даром, чтобы понять, чьих это рук дело. Где безбородый малец?

— Я пришел не за тем, чтобы поднимать старые обиды. Хочу предупредить о беде, что грядет на Бриттланд.

— Неужто папаша того мальца плывет к нам? — выкрикнул кто-то из конунговых людей.

Альрик не успел ответить, как Тулле шагнул вперед.

— Где лежит твой отец? — спросил он у крикуна.

Тот опешил, согнал улыбку с лица.

— Какое твое дело?

— Твой отец не омыт и не переодет. Твой отец не оплакан женой и детьми. Твой отец не придавлен рунным камнем. Скоро ты увидишь его вновь.

— Что за ерунда? Все знают, что отец погиб три с половиной года назад, когда эти гниды-бритты взялись за оружие. Погиб, и его тело не нашли.

Альрик слегка толкнул Тулле, чтоб тот замолчал.

— О том и хотел предупредить. Мертвые встают из земли, что поглотила их. Встают и идут к живым, дабы уничтожить их. Я сам видел и сражался с ними. И это только начало. Скоро восстанут все, кто похоронен не по обычаю, все, кто погиб в многолетних сражениях.

— Это ложь! — конунг вскочил, отбрасывая тяжелый плащ. — Мертвые на то и мертвые, чтобы лежать в земле. И даже тьма не может поднять их.

Тьма. Не бездна. Странные слова для скирирова человека.

— То правда, конунг.

Из харальдовой дружины выступил воин.

— Я сам видел драугра не так давно.

— И я видел, — откликнулся другой.

— Мой свояк убил такого возле деревни.

Харальд разозлился пуще прежнего.

— Так почему не сказали? Почему я слышу о том от пришлого?

— Говорили, конунг. Три седьмицы назад Кривой Меч говорил, но ты выгнал его со двора, сказал, чтоб проспался.

Услыхав это, Харальд замер, затем поворотился к Альрику.

— Для того пришел? Чтоб смутить людей? Чтоб посеять раздор?

— Предупредить, — спокойно отвечал Беззащитный. Теперь он жалел, что пришел сюда. — Сейчас драугров немного, но скоро станет больше. Они нападут на деревни и дома. Несмотря на несправедливый суд и изгнание моего хирда, я все же считаю тебя и всех нордов братьями. Коли не веришь, спроси у жрецов беспалого бога. Они должны почуять.

Люди в окружении конунга зашептались, отводя взгляды. Некоторые поднесли руку к шее, будто хотели коснуться оберегов, вот только Альрик ни одного не приметил. То ли сняли, чтобы не злить конунга, то ли носили тайно.

— За весть благодарю, — кивнул Харальд. — Впрочем, моим хирдманам любые твари по плечу, уж с мертвецами как-нибудь справятся. Верно я говорю?

Воины отозвались неровным гулом. Не так много хирдманов собралось в доме конунга. Сидели тут и торговцы, и дети самого Харальда, и даже несколько иноземцев, хотя солнечных жрецов Альрик не увидел. Может, переоделись в мужскую одежду? Сняли, наконец, женские платья и отрастили волосы, прикрыв уродливые проплешины на макушке.

— За весть благодарю, — повторил конунг. — Да вот только Хрокра это к жизни не вернет. Отдай убийцу, и я отпущу остальных восвояси. Изгоями в Бриттланде будете еще лет пять, чтобы не ждать мести за того мальца, зато живы останетесь.

— Мы здесь не по доброй воле, — сузив глаза от злости, заявил Альрик. — Могли бы, так ушли давно из твоих земель, да вот беда — сожгли наш корабль. Сожгли, пока мы сражались с тварями, и еще убили моего человека.

— А чего ж сразу не сказал? — удивился конунг.

— Хотел да увидел, как ты суд судишь. Наших слов не слышишь, свидетелей не просишь, веришь всему, что другие говорят. Сказал бы про корабль, так хрокровы родственники не успокоились бы, пока не отыскали нас и не убили. И это за халупу, которую спалили не мы! Видишь ли, конунг, Хрокр обобрал моих людей, обманул, подсунул негодящий дом, а потом еще и обвинил облыжно. Как не разозлиться, когда зришь такую несправедливость? Разве странно, что малец, как ты его называешь, вскипел после такого? Вот и сейчас говоришь, Хрокра убили. Разве одних нас обманул Хрокр? А с чего решено, что это был мой человек? Кто видел его? Кто узнал? Покажи мне этого человека да дай послушать его слова! А напраслину возвести любой сможет.

— А кто еще? Кто еще мог убить моего отца? — вспылил какой-то хускарл.

— А что, в Бриттланде больше и людей нет? Разве Хрокр был честным человеком? Ни с кем не ссорился и не бранился?

— Людей много, а нелюди — вы одни! Одичали на северах, забыли о чести! И даже убиваете, как дикие, исподтишка, не в бою!

— Мало вам бриттов, что сделали рабами, так теперь вы и нордов дикими называете? Так давай посмотрим, на чьей стороне правда! Устроим честный бой, и пусть боги рассудят, кто прав.

Конунг не успел вмешаться. Его хирдманы повскакивали с лавок с криками. Им пришлась по душе идея о божьем поединке. Альрик сдержал ухмылку. С первых слов Харальда он понял, что не стоит ждать тех же порядков, что и на Севере, потому, приметив сына Хрокра, нарочно разозлил его и вызвал на поединок. Пусть конунг и отринул веру отцов, но воины вряд ли отказались от Фомрира и Скирира, а, значит, поддержат божий суд.

Харальд все же попытался вывернуться.

— Пусть придет тот парень, что громче всех кричал о сожжении Хрокра!

— Я хёвдинг и отвечаю за его поступки. Считай, что я его поединщик. К тому же, сын Хрокра на десятой руне, как и я. То будет бой равных, честный бой. Со мной будет Тулле Скагессон, а кто встанет за твоей спиной, сын Хрокра?

— Дядя, — указал на хельта, стоявшего в стороне.

— Подтверди, Хрокрссон, что после поединка, кто бы ни победил, между нами не будет вражды. Коли я погибну, значит, выплатил виру жизнью, коли ты — вины за нами нет.

— Так и будет! — выпалил парень, отмахнувшись от знаков дяди.

«Вот еще один Кай, — невольно подумал Альрик. — Такой же безмозглый и вспыльчивый. Нет бы поразмыслить и понять, что в таком раскладе бой выгоден только ульверам».

— Слово сказано! Когда устроим поединок?

На сей раз хельт опередил племянника:

— Через три дня. На рассвете на Красной площади. На два щита и в доспехе.

— Хорошо. Приду через три дня.

— А пока погости в моем доме вместе со своим хирдманом, — добавил конунг.

Вот это уже было нехорошо, но и отказать Беззащитный не мог, потому согласился.