Негатив. Аттестация

— А ты?

Я бы с превеликим удовольствием взял рюмку коньяка или бренди, но побоялся нарваться на неприятности и покачал головой.

— Не хочу торопиться.

За трубочку с заварным кремом, как и за чай заплатил сам, что было воспринято Мариной как должное, а потом я предупредил:

— Минуту.

Дошёл до висевшего у дверей уборной телефонного аппарата, опустил в прорезь монету, набрал по памяти номер горбольницы и облокотился на стену так, чтобы контролировать всё помещение, а заодно и входную дверь.

— Здравствуй, Петя! — отозвалась на том конце провода Лизавета Наумовна. — Будешь свободен завтра в восемь?

— Буду! — радостно отозвался я. — Спасибо!

— Пока не за что. Только не опаздывай.

Распахнулась входная дверь, вошли два молодых человека, синхронно стряхнули со шляп редкие снежинки, огляделись. Я сделал вид, будто полностью увлечён разговором, хотя в трубке уже шли гудки отбоя. Просто сразу приметил сухую одежду, что в столь паскудную погоду однозначно свидетельствовало о наличии транспорта. А если эта парочка сюда на извозчике прикатила — зачем бы им это? Не похожи они на завсегдатаев заштатного кафе. Слишком лощёные. И оба — операторы.

Молодые люди огляделись и целеустремлённо двинулись к нашему столику — точнее, к столику, за которым уплетала пирожное Марина. Один без спроса плюхнулся напротив, другой упёрся руками в столешницу, навис над девушкой и заявил:

— Негоже такой красотке одной скучать! Поедемте кататься!

— Ах! — деланно вздохнула Марина. — Мне маменька наказывала с незнакомцами не общаться. Предъявите для начала документики, господа хорошие!

В мою сторону она даже не взглянула, а когда нахал наклонился ещё сильнее, намереваясь положить руку ей на плечо, небрежно ухватила его за галстук и потянула на себя. Ухватила — небрежно, потянула так, что парень едва равновесия не потерял и враз позабыл о приставаниях.

Его выглядевший на пару лет старше приятель начал приподниматься, но я вмиг оказался рядом, надавил ладонью на плечо и усадил обратно, попутно вжав палец в болевую точку у основания шеи и волевым усилием заблокировав энергетический канал. Со вторым проделал ровно то же самое, только его ухватил за руку. Дёрнется — точно не удержу, но не так-то просто дёрнуться, когда галстук в удавку превратился и уже физиономия багроветь начинает.

— Отпусти! — глухо попросил молодой человек, ещё сильнее подавшись вперёд. — Отпусти, люди смотрят!

Крепкий малый на стуле явственно напрягся, и пришлось усилить хватку. Мелькнула мысль, что вместо блокировки способностей стоило достать пистолет, но драки не случилось.

— А как же знакомиться? — захлопала ресницами Марина, а потом ловко запустила свободную руку за пазуху раскорячившегося молодого человека, выудила из внутреннего кармана пиджака и кинула на стол бумажник, потом достала знакомую красную книжицу с тиснённой схемой атома и надписью: «ОНКОР». — Петь, глянь! Как думаешь, фальшивое?

— Галстук отпусти! — потребовал обладатель служебного удостоверения отдельного научного корпуса. — Да не тяни ты! Помнёшь, дура!

Марина упрямиться не стала, а вот я говорливому коллеге высвободиться не позволил и усадил его на стул рядом с молчаливым крепышом.

— Идиотизм! — проворчал молодой человек и принялся возиться с перетянутым узлом галстука, не предпринимая никаких попыток освободиться.

— И что теперь делать? — спросила Марина, раскрыв удостоверение и показав его мне.

В том значилось звание «кандидат» и место службы «контрольно-ревизионный дивизион», поэтому я и решил:

— Старшину вызывай.

Тут крепыш как-то небрежно повёл плечом и не сбросил даже мою хватку, а избавился от неё походя, будто бы не приложив для этого ровным счётом никаких усилий, после чего развернулся на стуле и поднял руку, как если бы подзывал официанта. Но пожаловал не официант, коих тут сроду не было, с улицы зашёл старшина Ревень.

— Отбой! — коротко скомандовал он и уселся за последний свободный стул. — Что, Линь, опять чаи распиваешь?

— Грабли убери!

Кандидат нервным движением скинул мою руку и забрал со стола удостоверение с бумажником, после чего поднялся со стула. Крепыш тоже задерживаться не стал, а когда наши коллеги покинули кафе, старшина повторил свой вопрос, обратившись на этот раз ещё и к Марине:

— Чай пьёте, значит?

Девушка спокойно выдержала тяжёлый взгляд и заявила:

— Я в уборную зашла. Или нужно было в подворотне нужду справлять?

— Сходила?

— Сходила и ещё пойду.

Марина допила чай и отправилась в дамскую комнату, а старшина уставился на меня.

— Опять за старое? — Он принюхался к чаю, не уловил запаха алкоголя и передвинул стакан мне. — У вас две минуты.

Тон не сулил ничего хорошего, и я решил, что надеяться на нормальную характеристику теперь точно не приходится, но всё же спросил:

— А что это за проверка была?

— Проверка и проверка, — проворчал старшина Ревень и покинул кафе.

Мы тоже задерживаться не стали: пока Марина одевалась, я в несколько глотков допил только-только начавший остывать чай и повёл напарницу на выход. Немногочисленные посетители глазели нам вслед с нескрываемым любопытством.

Вечером только и разговоров было, что об устроенной контрольно-ревизионным дивизионом проверке.

— Умение реагировать на внештатные ситуации оценивали, — авторитетно заявил Василь на ужине. — Провоцировали и смотрели, как действовать станем.

— Меня этот гад по заднице хлопнул! — пожаловалась Варя. — Если б Василь вмешаться не успел, точно бы его дубинкой шмякнула!

Мой товарищ самодовольно ухмыльнулся.

— Мы их чисто скрутили, а слышал, что Боренька учинил?

— Что он опять?

— Который помладше ещё и Дашку облапил, так Боря ему нос сломал. Хотел даже дубинкой добавить, но второй его самого уложил.

Я только головой покачал.

— Идиот!

— Его можно понять! — возразила Варя. — Он за девушку вступился!

— Понять — можно, оправдать — нет, — с отстранённым безразличием произнёс Василь. — Скорее всего, его вообще в комендатуре не оставят. С людьми работать — не его.

— А что — его? — спросила раскрасневшаяся от возмущения Варя, которую шлепок по заднице, такое впечатление, задел куда сильнее, нежели она старалась показать.

Василь пожал плечами.

— Отправят туда, где всё общение к выкрику «Стой! Стрелять буду!» сводится, — заявил он и сменил тему разговора: — А Маринка удивила. Помнишь, как она дрожала, когда в машину шаровая молния прилетела? А тут — на тебе!

Ну вот, наверное, не надо было ему на этом внимание акцентировать. Варя окончательно разобиделась, даже с ужина одна ушла.

Ох уж мне эти отношения…

Во вторник отрабатывали гравитационное воздействие в поединках и методы противодействия оному. С первым я справлялся куда лучше, нежели с оперированием давлением, поскольку тут огрехи в направлении приложения сил не играли такой существенной роли и не приводили к условной гибели жертвы. А вот с гашением такого рода аномалий неплохо обстояли дела разве что у Бондаря и Поповича: первый мог передавить любого из курсантов за счёт превосходства в мощности, второй использовал какие-то хитрые техники, которыми наотрез отказался поделиться со мной даже за двойное вознаграждение.

— Только после поединка! — заявил он, так и стоял на своём.

Небо с утра прояснилось и заметно подморозило, на улице был гололёд. Ещё и ветер задувал нещадно. Все скользили как коровы на льду, за время патрулирования приходилось оказывать первую помощь пострадавшим при падении куда чаще, нежели проверять документы.

— Хоть какая-то польза от нас! — со смехом заявила Марина, в пару с которой меня поставили и на этот раз.

Я кивнул и купил нам два пирожка с картошкой и два с капустой и яйцом — горячих и аппетитных. Смолотили их в два счёта, а после я принялся оттирать жирные пальцы газетным листом, в которое завернули угощение, и обратил внимание на объявление о найме на работу. И вновь требовались вахтёры, и вновь оклад предлагали более чем просто хороший. Имейся у меня в своё время возможность выбирать — мог бы и ухватиться за такую возможность. Почему нет?

Сегодня старшина в машине не отсиживался, ходил то с нами, то с Василем и Варей, критиковал и давал советы, контролировал. Хотелось бы мне сказать, что дежурство завершилось без происшествий — на самом деле, так оно и было, — но вот уже в самом конце я углядел Нину, шагавшую по бульвару с незнакомым молодым человеком. Они держались за руки и весело смеялись, у меня от этого зрелища внутри так всё и перевернулось.

Накатила иррациональная злость, захотелось остановит парочку для проверки документов и спровоцировать драку, ладно хоть ещё мимолётное наваждение отпустило прежде, чем успел натворить глупостей.

Вот что мне этот незнакомый тип сделал? Девушку отбил? Так нет, не отбил. Я сам всё испортил. А даже если б и отбил — один чёрт, после драки кулаками не машут.

Глупо! Как же это всё глупо!

— Ты чего напрягся? — удивилась Марина.

— Устал, — отбрехался я, хоть внутри всё так и кипело.

Когда пришло время возвращаться в расположение, я предъявил старшине медицинское направление и отправился в больницу. Приехал заранее, ещё и поужинать в столовой успел, благо пускали туда не только персонал. Не могу сказать, будто так уж проголодался, просто требовалось себя чем-то занять. Как-то очень уж нервничал, а с чего, почему — так сразу и не сообразить. Да и не стал самокопанием заниматься. Пустое это.

В итоге на этаж поднялся без пяти минут восемь и к своему немалому удивлению и откровенному разочарованию обнаружил перед кабинетом очередь из двух юношей и девушки, выглядевших бледно — не сказать замученно. Ладно хоть ещё приём вело сразу несколько специалистов, и эта троица явилась не на консультацию к врачу, а на аппаратное лечение.

Ровно в восемь Лизавета Наумовна выглянула в коридор и велела проходить в процедурную.

— Готовься, я сейчас, — предупредила она.

Я разделся, поёжился из-за очень уж свежего воздуха и улёгся на кушетку, прикрывшись простынкой. Почти сразу подошла Лизавета Наумовна, раскрыла чемоданчик с набором игл, отмерила порцию бурого порошка, добавила воды и начала размешивать комковатую кашицу. Дальше она велела сесть и нанесла получившуюся однородную субстанцию мне на правую ключицу и верхнюю часть лопатки. По консистенции эта гадость напомнила грязь из ванны в процедурной и оказалась столь же липкой, только ещё и ощутимо разогрела кожу, будто в неё добавили горчичный порошок.

По щелчку секундомера я начал тянуть в себя сверхсилу, после следующего — стравливать, и так три подхода подряд. Под конец кожа просто горела огнём, на ней даже появились весьма походившие на ожоги линии и пятна. И хоть понемногу жжение пошло на убыль, окончательно оно не утихло, ещё и плечо начало дёргать тиком.

— Вы же и без того энергетические потоки видите, — сказал я после того, как вновь улёгся на кушетку. — Зачем такие сложности?

— Я их не вижу, Петя. И ты их не видишь. Это лишь иллюзия в наших головах. А подобные средства дают возможность визуализировать картинку и привязать одно к другому. Происходит совмещение систем координат иллюзорных с реальными. Понимаешь?