Место Силы 4. Андромеда
Читать книгу "Место Силы 4. Андромеда"
25. Совершенство
Волны разбивались о прозрачную маску. Я работала руками и ногами так, как никогда раньше. Раньше у меня была цель — давать телу правильную нагрузку, чтобы росла его сила и крепость. Теперь я хотела измотать его так, чтобы на мысли сил не оставалось.
Почему-то снова и снова я вспоминала Таинство, слышала слова, которые произносили участники пятёрки, решившейся привнести в этот мир новую жизнь.
Всё было связано. Дух, тело, душа, разум. Нельзя развивать одно и не заниматься другим — ты очень быстро упрёшься в стену, которую не пробить.
Нельзя и измотать тело так, чтобы всё остальное сохраняло бодрость. Физическая усталость притупляет разум, оглушает душу, ломает дух. Точно так же как сломленный дух, рушась, погребает под собою всё остальное, превращая тело в руины.
Пусть я родилась неправильно. Но я подчинялась тем же вселенским законам, слушала ту же музыку. И тело моё, устав, высосет силы из всего остального.
Тогда я смогу уснуть, так и не решив ни одну из своих проблем.
На исходе часа, выделенного мне куратором, я измучила себя до такой степени, что одеревеневшие мышцы просто отказались слушаться, и я пошла ко дну.
Всколыхнулась и улеглась паника.
Здесь было не так уж глубоко, и я расслабилась, позволила себе утонуть. Когда ноги коснулись дна бассейна, я оттолкнулась и взмыла вверх. Вынырнув, ухватилась за ближайший буёк и перевела дыхание.
Тяжело билось сердце. Казалось, всё, на что я теперь способна — это доползти (именно доползти, не дойти) до капсулы и уснуть. Уснуть, возможно, даже не сумев в неё забраться, прямо на полу.
Но даже такой возможности у меня не было, пока я в воде. Значит, собраться, вдохнуть, выдохнуть и — последний рывок.
Но теперь я уже не вкладывала ненужных усилий. Двигалась осторожно, поперёк бассейна, к ближайшему краю. Тело практически ничего не чувствовало, и это было плохо. Происходи всё в бурной реке или в море, я была бы уже мертва. Когда перестаёшь чувствовать — начинаешь терять связь с миром. А он не из тех, кто будет удерживать. Мир отпускает с лёгкостью и радостью.
Я едва слышно застонала, когда пальцы вцепились в металлический рифлёный борт. Сразу вылезти не получилось. Я сорвала маску, положила руки на борт, голову — на руки и закрыла глаза.
Тело плавно покачивалось на волнах. Не заснуть бы… Но с этой бедой мне помогли справиться ученики первого оборота, приютившиеся неподалёку. Их выкрики и смех заставили меня открыть глаза. Я тут же прищурилась от яркого буйства ментом.
Мои сверстники, с которыми я проводила почти всё время, уже отлично сдерживали внешние проявления внутренней жизни. Эти же, молодые, напоминали извергающиеся вулканы.
Трое колыхались в воде, не отплывая далеко, двое сидели на борту, болтая в воде ногами. Они как бы создали правильный пятиугольник, центр которого находился на воде. И там, в этом центре, стояла голограмма.
Над нею они смеялись, в неё тыкали пальцами, взахлёб комментируя и выражая то, что Айк презрительно обозвал бы «мнением», показав голосом огромные кавычки, как только он один и умел, из всех, кого я знала.
Это существо было маленьким, но я понимала, что оно просто уменьшенное, с сохранёнными пропорциями. Ведь я уже видела такое раньше.
Не такое. Подобное.
То существо вызвало лишь страх и отвращение. А это внезапно околдовало мой усталый рассудок.
Оно — даже с поправкой на уменьшенные масштабы — было тоньше, стройнее того, первого. Не тряслось и не кричало. Оно вообще не было живым, это была просто проекция, изображение. И в его молчаливой неподвижности было что-то величественное.
Дурацкая шерсть на голове, которая так неприятно поразила меня в первый раз, теперь выглядела иначе. Шерсть была одного из оттенков белого. Длинная, как будто никто и никогда её не стриг, она достигала спины, как энергопроводники хранителей.
— Уродство какое! — услышала я комментарий девчонки, что находилась в воде.
И мне внезапно захотелось вылезти. Чтобы не делить с нею одну воду. И уйти — чтобы не делить с ними воздух.
Я сделала усилие, выкарабкалась и встала на одеревеневшие ноги. И всё это время не сводила глаз с голограммы.
В этом было что-то неправильное, что-то, против чего восставало всё моё существо. Но тело слишком ослабло, разум не хотел заниматься анализом, дух уступил, а душа — приняла. Приняла за совершенство то, что видели мои глаза, снова и снова пробегая взглядом по каждому изгибу этого удивительного создания.
Я почувствовала себя уродиной.
Странное это было чувство.
Лишь безумцы на земле уделяли внимание внешности, некоторые даже приучились красить лица.
Откуда же во мне это, странное? Оно явилось и зашептало, что я — жуткое чудовище с серой сморщенной кожей, уродливыми руками, тупым и плоским лицом. Тогда как вот это, непонятное, что стоит передо мной — совершенство.
— Что это? — спросила я, подойдя к молодым.
Они повернулись ко мне, замигали ментомами дружелюбия.
— Здравствуй, друг!
— Ты ведь Алеф, да?
— Про тебя ходят легенды.
— Говорят, ты собираешь пятёрку?
— Правда, что ты пришла с земли?
— Я бы хотел войти в твою пятёрку!
— Я бы убила за то, чтобы войти в твою пятёрку, Алеф!
— Что это? — повторила я.
Сидящий рядом мальчишка, спохватившись, поспешил ответить:
— Она из одного из миров Безумца. Но это не зло, это так выглядят тамошние жители. Некоторые даже ещё страшнее. Как можно было выдумать такое!
— Безумца? — переспросила я.
— Так его все называют, — подтвердила девчонка из воды. И повторила слово: — Крейз.