Всадник на рыжем коне (Всадник Апокалипсиса - 2)

Глава 15

11 октября 2041 г

…Наш Ил-122МВ коснулся взлетки аэродрома «Борисоглебское» ровно в двадцать два сорок, а уже десять минут спустя вкатился в здоровенный ангар. Как закрывались створки последнего я, естественно, не видел, так как рампа начала опускаться только после того, как защелкнулись запоры. Зато оценил результаты деятельности взвода поддержки, прибывшего в Казань на сутки раньше нас: на одной из боковых стен монументального сооружения возникло штук десять плазменных панелей, показывающих черт-те-что, а перед ними — ряд легких металлических столиков, заставленных термосами, контейнерами с эмблемами какой-то местной сети ресторанов, литровыми упаковками соков и т. д. Метрах в пятнадцати от зоны питания обнаружилось два туристических автобуса с тонированными стеклами, чуть поодаль — четыре потрепанных внедорожника «Toyota» разных моделей и шесть реанимобилей с военными номерами, а у противоположной стены какой-то доброхот поставил аж пять новеньких уличных биотуалетов.

Особого голода не ощущалось, желания уединиться — тоже, а до начала операции было еще далеко, поэтому я позаимствовал с ближайшего стола два литра вишневого сока и вернулся в самолет, на место, нагретое во время перелета с базы. Росянка, традиционно расположившаяся по соседству, лениво приоткрыла один глаз, убедилась, что рядом с ней опустился я, а не кто-нибудь другой, и требовательно вытянула загребущую лапку. Пришлось делиться. И рассказывать, что там, снаружи.

— Неплохо. Но дома лучше… — заключила девушка, отставила в сторону ополовиненную емкость, вернула голову на разгрузку и снова расслабилась.

Я тоже устроился поудобнее, закрыл глаза и задумался. Сначала о том, что она начала ощущать мою квартиру местом, где ей комфортнее всего, и неожиданно для самого себя вдруг сообразил, что не помню ни одного, даже самого незначительного, конфликта между нею, Таней и Лерой. Как следует покопавшись в воспоминаниях, заметил значительно больше — девчонки как-то незаметно разделили обязанности и выстроили некую иерархию власти. Вернее, рулили каждая в своей зоне ответственности и, кажется, чувствовали себя более чем комфортно!

В процессе обдумывания нюансов их взаимоотношений вдруг обратил внимание на целый ряд странностей, которые раньше почему-то не бросались в глаза. Таких, как, скажем, один набор косметики на всю их шайку-лейку. Или общий гардероб, для которого в новой квартире была выделена целая комната. Или одинаковые пароли на телефонах.

Да, девчонки иногда соперничали. За возможность занять одно из двух вакантных мест рядом со мной, чтобы посмотреть какой-нибудь фильмец в более «крутых» условиях. Или за сомнительную привилегию поухаживать за единственным мужчиной во время очередной «чисто семейной» трапезы. Или за призрачный шанс заработать поцелуй в щечку за лучшее выполнение какого-нибудь особо замороченного упражнения на тренировке. Но очень тонко чувствовали грань, за которую не желательно переступать, и «держали дистанцию» даже во время самых ожесточенных шуточных перепалок.

Но больше всего удивляло даже не это, а взаимное заимствование недостающих черт характера, знаний и навыков. К примеру, Росянка перенимала у Татьяны чувство вкуса, стиля и слова, манеры, привыкала к натуральным материалам в одежде и… училась отрицать. Сиюминутную массовую моду, все вычурное, избыточное. Тем самым, постепенно переставая играть представительницу высшего общества, но продолжая ею ощущаться. Голикова училась у нее отключать чувство самосохранения и в мгновение ока превращаться в механизм, заточенный на выполнение боевой задачи. А Лера, как губка, впитывала все, что можно и нельзя, «отделяла зерна от плевел» и добавляла недостающие штрихи к своей, и без того отличной, «базе».

Правда, как выяснилось на следующий день после отлета мисс Доулан, отличной эту самую «базу» считал только я…

Рыжова нарисовалась в дверном проеме абсолютно бесшумно. Кинув взгляд на тарелку с мясной нарезкой, стоящей рядом с моим правым локтем, и решив, что моей любимой бастурмы на ней пока предостаточно, сняла футболку, кинула ее в контейнер для грязного белья и забралась ко мне в джакузи. После чего озадачила неожиданным вопросом:

— Ну, и как тебе моя матушка?

За три часа, которые мы провели в гостях у Светланы Егоровны, досконально разобраться в характере этой женщины было нереально, но кое-какие выводы я все-таки сделал. Так что озвучил самый очевидный:

— «Есть два мнения — мое и неправильное».

— Да, она любит не только учить, но и поучать. Причем всех подряд… — согласилась Валерия. — Но к этому я привыкла с самого детства и почти не замечаю. В отличие от зависти, появившейся одновременно с первыми признаками увядания ее красоты и усиливавшейся чуть ли не каждую нашу встречу.

— Твоя мама выглядит очень эффектно, и не знай я, что у нее есть настолько взрослая дочь, дал бы ей от силы года тридцать два! — ничуть не кривя душой, заявил я.

Девушка пропустила эти слова мимо ушей и продолжила свою мысль:

— Я понимаю, что привычки считать себя неотразимой и пользоваться внешностью для решения любых жизненных проблем быстро въедаются в кровь, соответственно, любые сбои в единственно возможном алгоритме взаимодействия с окружающим миром с какого-то момента начинают вызывать эмоциональный шок, но принять подобные изменения в отношении к себе так и не смогла. Поэтому переезд в Зёльден восприняла, как подарок судьбы, каждый раз, созваниваясь с мамой, всеми правдами и неправдами отказывалась включать изображение, а после того, как Джинг поставила меня на ноги, страшно не хотела переезжать из твоей квартиры к себе домой.

В этот момент со стороны гостиной послышался какой-то шум, и я невольно повернул голову в сторону двери.

— Вероятнее всего, уронили пистолет на плед, предусмотрительно постеленный на пол… — фыркнула Рыжова и так же подробно ответила на два моих следующих безмолвных вопроса: — Аня учит Таньку выхватывать у противника пистолет. И к нам они пока не собираются — знают, что я решила пообщаться с тобой тет-а-тет.

Я развел руками — мол, весь в твоем распоряжении — и превратился в слух. А она, задумчиво потерев переносицу, продолжила прерванную мысль:

— Гибель девчонок, бегство из страны и бесконечные мотания по Европе дались мне очень тяжело. Но даже в этом затянувшемся кошмаре нашлись положительные стороны: море свободного времени позволило радикально изменить отношение к жизни, разобраться со своими «тараканами» и окончательно врасти душой в тех немногих близких людей, которые у меня остались.

Как я понял из дальнейших объяснений, с изменением отношения к жизни оказалось проще всего: поняв, что все мы внезапно смертны, Лера решила жить текущим мгновением и не разбрасываться на всякую ерунду. А с «тараканами» основательно помучилась:

— Годы учебы в школе для детишек сильных мира сего заставили задрать до неба проходную планку для потенциально интересных личностей и одарили неприятной фобией — до смерти устав ощущать себя человеком второго сорта, я стала крайне остро реагировать на любые проявления высокомерия, тщеславия, гордыни, самодовольства, снисходительности и тэдэ. И напрочь разучилась верить на слово. Увы, людей, предпочитающих делать, а не говорить, в моем окружении появлялось ой, как нечасто, поэтому со временем страх довериться, но ошибиться вместе с привычкой сомневаться во всем и вся стали неотъемлемой частью моего естества. И если с Танькой, Эрикой, Диной и Яной я сошлась еще до того, как превратилась в зашуганную и закомплексованную особу с королевскими амбициями, то окончательно поверить тебе боялась до тех пор, пока не увидела в допросной Вяземского арестованного Жорика.

Я нахмурился, пытаясь сообразить, каким боком Голиков мог что-то изменить в ее отношении ко мне, но Лера пролила свет и на эту «страшную тайну»:

— До этого момента крошечная часть моего сознания допускала, что твои слова о лоте за десять миллионов евро могут оказаться ложью. Но вполне реальный арест этого урода и те перспективы его будущего, которые описал генерал, напрочь убили последние сомнения и страхи. Поэтому в недавнем разговоре я сказала, что считаю тебя и Таньку своей семьей, а сейчас добавлю еще одну фразу: этой ночью я перестану быть твоей женщиной только на словах…

— Опять задумался о Лерке? — неожиданно раздалось над самым ухом, и я, вернувшись в реальность, повернулся к Росянке, уставшей валяться без дела и решившей развлечься, издеваясь над беззащитным напарником. Впрочем, ждать начала активной фазы действительно надоело, так что я поддержал это начинание. Тем более, что с недавних пор для доступа к записям с наших «Амиков» требовалась личная санкция Вяземского, подруга говорила тихим шепотом, ее глаза искрились сдерживаемым смехом, а все «Яровиты» ушли шарахаться по ангару:

— Почему именно о ней?

— О Таньке ты думаешь со спокойной уверенностью или нежностью, о Линде с раздражением или злостью, а о Лерке так, как будто до сих пор не можешь отойти от шока!

В общем-то, она была права. Но неписанные правила подобных перепалок требовали отправить мяч на сторону противника, поэтому я задвинул куда подальше воспоминания о том, что первая близость с Рыжовой добавила к содержимому зеленой сферы аж пять процентов объема, и задал уточняющий вопрос:

— А о тебе?

— Вау, ты думаешь даже обо мне⁈

— И не только думаю! — патетически воскликнул я и продолжил атаку: — В данный момент наслаждаюсь запахом твоих волос, балдею от упругости груди, которой ты как бы невзначай прижалась к моему плечу, и…

— Постой-постой, у тебя и так три комплекта восхитительных сисек! — притворно возмутилась она и чуть-чуть отодвинулась.

— Комплект Линды мне навязан. Временно. И я не считаю его своим… — парировал я и нанес запрещенный удар: — Зато имею полное право уделять внимание тому, которым ты меня сейчас дразнишь. Хотя бы для того, чтобы держать на расстоянии твоих ухажеров.

Как ни странно, последнее предложение заставило Аню пододвинуться вплотную, закинуть колено на мое бедро, обнять за шею и снова коснуться губами уха:

— Кстати, об ухажерах. Пока парни рвали тебя на части, поздравляя с победой над Кавати Эйдзи, а Валет расспрашивал Таньку и Лерку, меня отловил Шерхан. Попросил разуть глаза и, наконец, обратить внимание на разницу в твоем отношении к девчонкам и ко мне: по его мнению, я для тебя лишь увлечение на время службы, а они — любимые женщины.

— Ну да, то, что в Москве мы живем в одной квартире, с базы не видать — на ней я ночую у себя либо с Голиковой, либо с Рыжовой, а ты забираешь к себе вторую… — расстроенно согласился я. — А о том, что любую легенду надо хоть иногда поддерживать, просто-напросто забыли.

— Угу… — кивнула она, потыкала пальцем в мою грудную мышцу, хлопнула ладонью по прессу и вздохнула: — Знаешь, за то время, которое мы с тобой изображаем пару, я настолько отвыкла от игривых комплиментов и подкатов, что не сразу придумала логичный ответ. А Шерхан, решив, что я заколебалась, заявил, что ты меня замуж никогда не возьмешь, а он, типа, может. Если мы сойдемся характерами. Тут я вспомнила, скольким дурам он устраивал такие «тестовые испытания», и послала его куда подальше. А когда он обозвал меня дурой и ушел, вдруг представила, что начнется после твоего дембеля, и ужаснулась.