Полковник Никто

***

После совещания Исмаилов попросил Котлова остаться. В последние дни управление «жило на работе», люди практически не покидали свои рабочие места, решая массу различных задач, внезапно появившихся в ходе реализации «специальной военной операции» - как назвали войну по целому ряду политических и социально-экономических причин. Но, как бы её не назвали, она оставалась войной, и с жадностью Молоха пожирала людей.

Первые дни операции, когда инициатива во многих случаях оставалась за наступающей стороной, сотворили настоящую беду: войска, ориентированные в основном на лёгкий поход, рвались вперёд, практически нигде не закрепляя достигнутый результат. Окрылённые мнимым успехом, многие командиры полагались на то, что раз противник пропустил передовые части вглубь своей территории, то и на уже «освобождённой» территории сопротивления оказывать он не будет. Это ошибочное мнение привело к катастрофе.

Растянутые тыловые колонны стали гореть одна за другой, логистика наступающих войск была нарушена, и как следствие, войска встали, часто на невыгодных позициях. Встали без топлива, боеприпасов, сухпайков, и самое главное – без возможности быстро эвакуировать раненых в специализированные медицинские учреждения. Началось избиение.

Встретив неожиданное для себя сопротивление, многие командиры растерялись, и не могли эффективно действовать в условиях, которые вдруг стали сильно отличаться от ранее запланированных. Массово стало проявляться отсутствие у высоких командиров должной самостоятельности. Настоящие офицеры стали поговаривать, что как бы сейчас ни было тяжело, но война очень хорошо вывернула наружу «новый облик» - показывая, кто на что способен. Раскрывая, кто купил свою должность для «службы» в мирное время, а кто реально достоин её в бою. Уже в первую неделю СВО по войскам прокатилась волна снятий с должностей, и ещё больше – отказов от исполнения обязанностей, и не только среди рядового состава, но и среди больших командиров, вдруг осознавших, на что они реально пригодны в этой жизни.

- В управление заехала огромная бригада военной контрразведки и следственного комитета, - сообщил генерал. – У Верховного возникло очень много вопросов к той информации, которую ему доводили по ситуации на Украине. Проверка будет тотальной.

- Это же парализует работу… - сказал Котлов.

- Работу? – Исмаилов вскинул брови. – Какую? Ты лучше меня знаешь, на чём основана наша работа – приписки, выдумки, стремление угодить вышестоящему руководству – одно большое враньё. Где здесь слово «работа»?

- Что нам теперь делать?

- Да поздно уже что-то делать, - сказал генерал. – Нам теперь даже уйти за кордон нельзя – вражеские спецслужбы нас там с распростёртыми объятиями встретят. Только не для того, чтобы мы там красиво жили со своими наворованными деньгами. А для того, что бы мы, в их понимании «агрессоры», там красиво сидели. В самых страшных тюрьмах. Знаешь, где сейчас Гончаров?

Игорь знал, что полковник Гончаров, его сосед по кабинету, у которого когда-то был дом в Италии, по документам прикрытия успел выехать из России на третий день специальной операции. Больше о его судьбе Котлов ничего не знал.

- Нет, не знаю.

- Он задержан в Чехии. И не просто задержан, а именно как российский разведчик.

- Да уж, - вздохнул Котлов. – Влипли. Не было бы войны – как бы мы хорошо продолжали жить…

- Я тебя что оставил-то, - генерал перешёл к делу.

- Слушаю.

- На днях военно-следственное управление арестовало полковника Крылова. Помнишь такого?

- Да, помню – командир бригады спецназа, - кивнул Котлов. – Выводил я его на чистую воду. За неправильно пришитые на рюкзаке бирки. Что он натворил?

- Он набил рожу командующему.

- Животное, - с презрением сказал Котлов. – Хоть за что?

- За то, что тот в течение трёх дней обещал ему вытащить из окружения роту спецназа. А потом Крылов у операторов штаба случайно узнал, что командующий даже не планировал её вытаскивать. Когда на четвёртые сутки танковый взвод с группой спецназа пробился к окружённой роте, в живых они там застали только трёх человек, в том числе заместителя командира отряда. Когда Крылова арестовали, и следователи опросили всех причастных, этот офицер рассказал, что при выдвижении они не встретили ни одного проводника.

Котлов почувствовал, как по спине пробежал ручеёк холодного пота. У него затряслись руки. Это были «его» проводники, которых просто не существовало в природе. Они жили только в его докладах и отчётах.

- Нет… - кто-то внутри него не хотел верить в сказанное.

- Готовься Игорь, все ниточки теперь ведут к тебе, - сказал генерал.

- Что мне делать, Рафик Магомедович?

- Я не знаю, - сказал генерал.

В этот момент дверь кабинета открылась – на пороге стояло несколько офицеров военно-следственного управления и военной контрразведки.

- Генерал-майор Исмаилов? – спросил один из них.

Исмаилов и Котлов встали, у обоих побледнели лица.

- Да, - сказал генерал.

- А вы кто? – спросил следователь, обращаясь к Котлову.

- Полковник Котлов, старший офицер управления, - представился Игорь.

- Пройдите к своему рабочему месту и ждите, вас тоже необходимо опросить.

- Есть, - кивнул Игорь, и, выходя, он услышал, как следователь начал представляться генералу и говорить о «постановлении на проведение обыска».

В своём рабочем кабинете он не знал, куда себя деть. Дрожь в руках, которая началась в кабинете генерала, уже прошла, но сердце продолжало колотиться как бешенное. Невольно он прислушивался к каждому звуку шагов, исходящих из коридора, нервно ожидая развязки – появления «своего» следователя.

Ему сейчас хотелось только одного – чтобы этого всего не было. Он был готов вернуться в прошлое, чтобы заново прожить свою жизнь, не допуская уже совершённых ошибок, не поклоняясь слабостям, которые толкали его на путь должностных преступлений. Он уже даже подумал, что согласился бы на спокойную и размеренную жизнь какого-нибудь дорожного рабочего, у которого не болит голова от таких проблем, которые сейчас нахлынули на Котлова – потому что у дорожного рабочего не может быть таких проблем – знай себе, укладывай асфальт, да следи, чтобы каток не раздавил зазевавшегося коллегу.

Каток.

Сейчас на него катился каток справедливости. И Котлов понимал, что в это раз он уж точно не избежит сурового наказания. Вдруг он вспомнил майора Кирееву, которая вела его дело, сколько… более десяти лет назад. Вспомнил, как потом, в ресторане, она сказала ему в сущности то, что Котлов знал и без неё, но старался об этом не думать: «Ты тряпка и ничтожество. Собой ты не представляешь ни-че-го» - гремели в голове её слова.

Игорь вдруг подумал, что изменения, которые в ближайшее время могут произойти в его жизни, станут для него невыносимы. Он не хотел возвращаться к жизни, в которой нет тех возможностей, которыми он обладал сейчас. Тогда, может быть лучше… застрелиться? В сейфе лежал наградной «Глок», с золотым шильдиком, на котором было написано «Полковнику Котлову Игорю Михайловичу за особые заслуги перед военной разведкой». Игорь встал и подошёл к сейфу. Пустить пулю в висок, как способ избавиться от проблем, ему сейчас представлялось более чем оправданным.

Игорь встал, достал ключ и подошёл к сейфу.

В этот момент распахнулась входная дверь. На пороге стояло несколько человек. Глядя на них, Котлов подумал, что он сходит с ума.

Потому что первой стояла Киреева.