На пороге

* * *

Спалось Равлику очень плохо. Истерзанный лекарствами и переживаниями, мозг никак не хотел принимать за реальность комнату Сергея, мягкую постель и ватную тишину. Сталкер уже сбился со счета, сколько раз он просыпался, скидывал с себя простыню, затем бился в ознобе, давая возможность поту быстрее выветриться. И если с проклятой жарой, не дающей покоя даже ночью, старожил смирился, то с образами лесной чащи, предстающей раз за разом перед глазами, не мог.

Какая-то часть Равлика, повинуясь чутью, инстинктивно выбрасывала его из сна при виде пейзажей, навевающих тревогу и таящих потенциальную опасность. Другая же – сознательно заставляла тело, которому нужен был отдых, искать пути к расслаблению.

Утомленный этой бессмысленной борьбой, сталкер, в конце концов, принял сидячее положение, низко опустил голову, словно ставшую, по ощущениям, чугунной.

На улице, похоже, собирался народ: невнятные оклики, приглушенные разговоры рождали легкую суету. До ветерана голоса доносились с открытого балкона, с которого на кухню изливало свои соки светило, окрашивая стены и элементы простенького интерьера в теплые тона.

Чтобы окончательно убедиться, что смог дотерпеть до утра, Сергей спросонья начал шарить рукой в районе тумбочки, где оставлял на зарядке КПК. Холодный металл кольнул пальцы, и старожил подхватил что-то увесистое, поднес к глазам. Дрожь, пробившая до пят, побудила выронить предмет, а остатки сна как рукой сняло.

Вцепившись в край кровати, сталкер долго сверлил взглядом ржавый ПМ у своих босых ног.

Уняв задергавшуюся жилку на шее, Равлик судорожно выдохнул, закрыл лицо руками, зажмурился, резко открыл глаза. Пистолет никуда не делся.

Плеснув себе в лицо прохладной водой из крана, старожил поднял взгляд на свое отражение в зеркале над раковиной, до которой еле доплелся. Запах чистящих средств и свежесть, исходящая от керамики, приятно щекотали ноздри.

С зеркальной глади глядел бледный худощавый человек. Кожа на боках с выпирающими ребрами, бедрах и предплечьях темнела синяками – отметинами от частых уколов различных препаратов. Болезненные следы плавно перетекали в шрамы, оставшиеся от пулевых, осколочных ранений, увечий после встреч с мутантами…

– Что ты такое?

Равлик скосил взгляд туда, где оставил пистолет, когда зашел в ванную комнату. Оружие лежало прямо под зеркалом, выделяясь на фоне куска желтого мыла и граненого стакана под зубную щетку.

Пальцы вновь коснулись неказистой рукояти. Привычным движением был извлечен магазин, оказавшийся пустым, загнан обратно. С жалобным скрежетом поддались створки затвора, обнажив единственный патрон в боевом положении.

Ветеран не мог вспомнить всех событий, произошедших в чаще. Прокручивая в голове одно и то же который день, он будто упирался в мнимый барьер – после встречи с волкоподобной тварью часть воспоминаний словно пропала. Сколько на самом деле он скитался, пока в пистолете не остался один патрон? Насколько сильно аномалия скрутила само время, чтобы Равлик окончательно запутался в хронологии событий?

Лишь сейчас Сергей понял, что мышцы сводит от холода. Он бросил взгляд на зеркало и машинально вскинул ПМ, так как пространство впереди обрывалось в чернеющий зев, а саму душу прожигал насквозь взгляд огненно-рыжих глаз…

Помотав головой, старожил уставился на себя самого. Только теперь на него смотрело и дуло оружия.

Стук во входную дверь вернул ветерана в реальность. Опустив пистолет, Равлик, подумав, бросил его в угол, отозвавшийся стоном кафеля.

Быстро приняв душ и смыв с себя слой грязи, накопившейся за долгое время, сталкер переоделся в чистое, только джинсы да куртку накинул те же. Отек на стопе почти рассосался, напоминая о себе лишь неясными болевыми ощущениями, когда мужчина опирался на ногу. Потому до входной двери, в которую кто-то снова негромко постучал, ветеран добрался быстро.

Ожидая увидеть Тигля или Филина, Сергей, щелкнув замком, застыл на пороге. Вид добродушной небритой физиономии, которую Равлик успел позабыть, но вспомнил бы в любой момент при случае, вызвал онемение в груди.

– Привет, Серег.

Вцепившись в дверной косяк, старожил зашептал, не понимая, хочет ли он развидеть «чудо» или, напротив, остановить время, чтобы этот момент никогда не заканчивался:

– Нет, это не можешь быть ты… Не можешь…

– Это я.

Похлопав старого товарища по плечу, гость улыбнулся.

– Ты не ошибаешься.

– Тритий…