Посланец

— Связался с русским шакалом. Шли вечером по улице. Девчонку встретили. Шакал затащил ее в кусты, насиловать начал.

— А Казбек?

— Казбек тоже насиловал. А потом шакал задушил ее, чтобы свидетелей не было. Телефон забрал, цепочку золотую. По телефону их и нашли.

— Когда это случилось?

— В прошлом году.

— Что же ты только сейчас мне об этом говоришь?

— Я думал, ты знаешь. Ты все должен знать.

— А откуда ты узнал, что Казбека изнасиловали?

— По телефону звонил. Кричал в телефон. Плакал, наверно.

— В колонии заключенным уже телефоны дают? — спросил, удивившись, Джабраилов.

— Не знаю. Я там не был. Может, попросил у кого.

Весть была ошеломляющей. Горцы сидели в тюрьме чаще всего за драки, связанные с убийствами, но до сих пор никто никогда их там еще не насиловал. Это был вызов, несравнимый по своим эмоциональным последствиям с тем, что произошло в деревне. Там сожгли машину, проще говоря, кусок железа. А здесь надругались над живым соплеменником. В голове Джабраилова сразу стала возникать целая вереница вопросов. Первый и самый главный — кто это сделал? Люди, совершившие это, должны умереть, и они умрут. Здесь не может быть никаких сомнений. Но их надо еще вычислить. Второй, не менее важный вопрос, — почему это случилось именно сейчас? Ведь Казбек сидит в тюрьме не первый день, надругаться над ним можно было давно. Несомненно, что насилие связано с каким-то другим событием. С каким именно? Это тоже надо разгадать потому, что иначе не избежать может быть еще больших неприятностей. Джабраилов почувствовал, как у него заныло под ложечкой.

— Что еще ты хочешь мне сказать? — спросил Джабраилов родственника.

— Сулейман женится.

— Какой Сулейман?

— Мой брат младший. Ты разве забыл?

— У тебя сколько братьев? Четверо?

— Пять. И две сестры.

— Ты когда домой едешь?

— Завтра самолетом хочу лететь.

— Зайди ко мне сегодня вечером. В восемь часов. Я брату денег на свадьбу дам.

— А что с Казбеком будет? Что я дома скажу?

— Если сегодня узнаю, вечером тебе расскажу. А сейчас извини, у меня дел много. И про Казбека буду узнавать. Не обижайся, брат. Жизнь у меня такая.

Джабраилов поднялся с дивана, проводил родственника до дверей. В приемной вместе с телохранителем сидел начальник службы безопасности Семен Лобков. Джабраилов кивком головы пригласил его к себе.

Лобков — маленький, юркий, с глубоко спрятанными холодными глазами, в которых никогда не отражались никакие эмоции, прошел к столу и молча сел за небольшой приставной столик. Положил на него руки и, повернувшись, уставился на Джабраилова. Он заранее чувствовал, когда хозяин собирался говорить ему что-то важное и внутренне собирался, чтобы не пропустить ни одного слова. В том, что разговор будет именно таким, не было никаких сомнений. Так рано Джабраилов вызывал к себе Лобкова только в особых случаях.

— Что у тебя есть по Глушко? — спросил Джабраилов, тяжело опускаясь в кресло. Последние новости придавили его своей тяжестью.

— У меня есть все. А что вас интересует?

— Глушко встал поперек нашего бизнеса. Я думал, это от непонимания. Но он все прекрасно понимает, и все делает преднамеренно. Если мы не разберемся с ним, над нами нависнет серьезная угроза.

Лобков промолчал, давая понять хозяину, что хочет выслушать его до конца. Тот встал, подошел к холодильнику, достал бутылку минеральной воды и, показав на нее Лобкову, спросил:

— Будешь?

Лобков отрицательно покачал головой. Джабраилов налил воды в стакан, выпил, поставил бутылку назад и снова сел на свое место за стол.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он, опустив глаза и отвернувшись от Лобкова, — но Миша Глушко зашел слишком далеко. Если мы не уберем его, понесем огромные невосполнимые потери. Потребуется много времени, чтобы потом прийти в себя. Ты куда собираешься нынче в отпуск? — неожиданно перевел разговор на другую тему Джабраилов. Он всегда делал так, когда собеседнику требовалось время обдумать то, что было сказано до этого.

— На Мальорку.

— С женой летишь?

— Да, с женой.

— Это правильно. Семья — опора человека. Он все делает ради семьи. Не будет жены, детей, не будет и смысла жизни. Ведь не ради денег живем. Деньги приносят счастье только тому, у кого хорошая семья. Путевки уже оплатил?

— Завтра пойду выкупать.

— Надо все сделать до отъезда в отпуск.

— Но я же улетаю через пять дней. Вы ведь это знаете.

— Пять дней — это очень много. За пять дней можно несколько раз вокруг земли обернуться. Завтра утром скажешь, сколько это будет стоить. Свои премиальные тоже включи. В отпуске денег много идет. Женщины любят их тратить.

Джабраилов замолчал, и Лобков понял, что разговор окончен. Судьба Миши Глушко решена, надо договариваться с исполнителями.

В городе уже давно существовала фирма профессиональных киллеров. Ни один человек, заказывавший им работу, не видел ни одного из них. Заказы и оплата делались по Интернету через посредников, которые тоже не знали другу друга. Поэтому ни одно заказное убийство, произошедшее за последние годы в городе, не было раскрыто. Лобков не раз пользовался услугами этой фирмы, и еще не было случая, чтобы она не выполнила заказ. Зная код, он быстро нашел ее в Интернете, и уже через несколько минут заказ был оформлен. Для того чтобы начался отсчет времени, надо было сделать частичную предоплату. Премиальные Лобкова составляли десять процентов от суммы сделки. Лобков не стал ждать следующего утра для того, чтобы предоставить счет Джабраилову. Он принес его вечером. Мусса Джабраилов никогда не скупился на деньги. Он тут же выдал премиальные Лобкову, пожелав хорошо провести время на средиземноморском острове Мальорка.

На следующий день Миша Глушко был застрелен в лифте собственного дома, когда возвращался в свою квартиру после насыщенного трудового дня. А незадолго перед этим Джабраилов навестил начальника Главного управления исполнения наказаний Степана Богдановича Подъяченко и целый час беседовал с ним, выясняя, каким образом можно облегчить участь осужденного на шесть лет за изнасилование и убийство Казбека Анварова.

Подъяченко досконально знал лагерную жизнь. В службе исполнения наказаний он начал работать в начале девяностых в должности начальника отряда. В отряде сто заключенных, живущих в огороженном колючей проволокой пространстве. В жилом блоке, где они спят, — пятьдесят двухэтажных кроватей, насилие там совершается каждый день. И хотя заключенные никогда не доносят друг на друга, начальник отряда знает, кто и кого насилует, из-за чего начинаются разборки, а иногда и убийства. У каждого начальника, если он несет службу исправно, есть свои осведомители.

Через четыре года из начальников отряда его перевели дежурным помощником начальника колонии. Советская система к этому времени рухнула окончательно, это отразилось и на положении заключенных. Они потеряли заказы, которыми их обеспечивали действовавшие промышленные предприятия. Теперь предприятий не стало, и дармовая рабочая сила оказалась никому не нужной. Бюджет урезали до минимума, и начальники колоний стали искать возможность любого заработка.

У Подъяченко были друзья в городе, занявшиеся строительным бизнесом. Он предложил начальнику колонии делать бетонные блоки для фундаментов зданий. А затем и столярные изделия. Сбытом их занялся Подъяченко. Вскоре он построил себе и начальнику колонии роскошные виллы, услужил кое-кому из областного начальства. Его заметили и перевели в Главное управление исполнения наказаний. А еще через четыре года он возглавил это управление и вскоре получил звание генерала. Строительный бизнес был по-прежнему в его руках, только теперь он разросся и давал миллионные доходы. На положении заключенных это никак не отразилось, а Подъяченко стал одним из самых уважаемых людей в городе. Джабраилова он встретил как бизнесмен бизнесмена и его проблемы воспринял почти как свои собственные.

— Я в ближайшие же дни выясню, что там произошло и подумаю, что можно сделать для вашего земляка, — тут же пообещал Подъяченко.

— В ближайшие дни нельзя, — сказал Джабраилов, состроив скорбное лицо. — Это будет поздно. Надо сделать сегодня-завтра.

Подъяченко на минуту задумался, потом сказал:

— Освободить его трудно, он осужден не по той статье, по которой освобождают досрочно. Но прошение о помиловании все равно подать нужно. В этом случае дело подлежит пересмотру, и тогда вашего земляка можно будет из колонии общего режима перевести в колонию поселения.

— Это и надо сделать, — обрадовался Джабраилов и тут же стал прикидывать, сколько потребуется заплатить за подобную услугу.

— Вся беда в том, что на такие дела требуется время, — заметил Подъяченко. — Мы со своей стороны можем быстро подготовить бумаги, написать безупречную характеристику. Все остальное решает суд. Когда он состоится, какие обстоятельства учтет, мне неизвестно.

Подъяченко отстраненно посмотрел в окно. Джабраилов понял, что этим отстраненным взглядом он начинает торг, и тут же спросил:

— Вы, наверное, давно не были в отпуске? Не хочется об этом говорить, но вид у вас немного усталый. Мой начальник службы безопасности через три дня улетает с семьей на остров Мальорку. Завидую ему. Нам с вами такой отдых и не снится.

— А на Мальорке тунцы водятся? — неожиданно спросил Подъяченко.

— Вот этого я не знаю. — Вопрос застал Джабраилова врасплох, и он даже засмущался.

— У меня зять помешался на рыбалке, — сказал Подъяченко. — Ездил на Каспий ловить осетров, в Карелии ловил семгу. Мне привозил здоровенную, килограммов на восемь. А теперь захотел поймать тунца. Говорит, это на Мальдивах. Мальдивы, случайно, не на Мальорке?

— Честно говоря, не знаю, — признался Джабраилов. — Но сегодня же выясню. Он один хочет ехать или с женой?

— С женой и дочкой, — сказал Подъяченко.

— Пусть завтра позвонит мне в офис, я скажу, чтобы все сделали.

Джабраилов понимал, что за услугу придется заплатить немалые деньги, но у него не было выбора. Причем путевки на Мальдивы были еще не самой большой платой. Зятю Подъяченко придется дать солидную сумму на карманные расходы, это больше того, что стоят путевки. Но таковы законы бизнеса, тут уж ничего не поделаешь.

— Ну, вот и договорились. — Подъяченко повернулся к Джабраилову и спросил: — Как фамилия вашего земляка?

— Анваров.

— Я распоряжусь, чтобы его сегодня же перевели в другой отряд, — сказал Подъяченко. — Подальше от головорезов, которые совершили с ним эту гадость.

— Мне обязательно нужно знать, кто это совершил, — сказал Джабраилов.

— Мы это выясним. А как только дело передадут в суд на пересмотр, я вам скажу, кто будет им заниматься.

Подъяченко понимал, что делает для Джабраилова не так уж и много. Но кто сделает больше? Теперь дай бог, чтобы земляк Муссы дожил до нового суда.