Бобовый король

— Да кто же? Зина забегала, проведать нянечку.

Полчаса спустя Чаушев докладывал полковнику.

— Езжай, езжай в Токсово, — кивнул Аверьянов. — Жива она или нет, ты разберись. Ориентируйся там, корешки раскопай.

Корешки — так он сокращенно именовал социальное происхождение.

В тот же день попутный грузовик отвез Чаушева в Токсово. Он опоздал. Марта Ивановна три дня тому назад умерла.

— Вчера схоронили, вчера, милый...

Губы Маслаковой едва шевелились, говорила она тихо, словно с трудом вспоминала что-то очень давнее. Одинокая старуха в холодном доме, срубленном из толстенных бревен, когда-то, должно быть, сытом. Корешки ее? Какое они имеют значение теперь! Все же для порядка Чаушев спросил. Сама из работниц, бывшая ткачиха. Муж заведовал тут, в Токсове, лыжной базой. Сын на фронте, сапер.

— У нас ведь тоже плохо... Ну, овощей немного есть... Так ведь от овощей человек разве подымется? Дис... Как ее... дистрофия…

Она перевела дух, справившись с тягостным словом. Его не было в русском языке. Слово принесено войной, и изгнать его надо, как врага. Навсегда забыть.

— Скучала она очень. Эту дис... Фу ты!.. Никак не выговорить... Может, она бы и выдержала. Главное — тоска ее убивала: как там моя Зиночка да как Таисия Алексеевна!

Да, главное, подумал Чаушев. Жизнь ря смысл вдали от близких.

Он задал еще несколько вопросов — опять скорее для порядка, так как дорога в Токсово явно привела в тупик. Да, Марта Ивановна приехала в конце декабря. Настроение у нее было нервное. Сердилась она на своих, — уговорили, чуть ли не вытолкали из Ленинграда. Иначе ни за что бы не снялась с места. Зиночка там, Таисия Алексеевна там мается в своей подвальной школе. А здесь хоть бы телефон был... Потом письмо пришло от Зины. Пишет, дом разбомбило, почти весь разнесло.

— Она успокоилась?

— Что вы! Еще больше ее потянуло, к своим-то... Мои, говорит, там под бомбами. А я зачем здесь? Ни богу свечка, ни черту кочерга.

— Вы не помните, — спросил Чаушев, — какое было число, когда она к вам приехала?

И этот вопрос — для порядка.

— Какое же?.. Двадцать шестое, — произнесла она уверенно. — День свадьбы у нас... Мы с мужем двадцать шестого июня расписались, и каждый месяц мы... Соблюдали, одним словом. Помню, я Марте сказала, в аккурат ты на наш семейный праздник угодила! Праздник! А чем потчевать гостью? Капустка еще есть, и то ладно...

Чаушев уже не слушал. Как же так, ведь Скорикова утверждает — Марта съехала двадцать четвертого? Странно!

Надо проверить.

На другой день Чаушев снова проделал путь и на улицу Пестеля. Управхоз подтвердила, двадцать четвертого Марта вышла из дома с узелком. У нее был знакомый шофер на автобазе, поблизости. Там обещали захватить ее, доставить в Токсово. Но вот уехала ли тогда Марта, Скориковой неизвестно. Ручаться нельзя.

— Я испугалась... Слабая такая, да еще с вещами! Вздумала же ты, говорю, Марта, этакий тюк на себя взвалить!

Конечно, Марта могла не застать подходящую машину. Да, не уехала и вернулась.