Боярин Осетровский

Глава 37

И вот тут Голос меня поразила. Я думал, что она откажется отвечать — зажала же она казну рода — или что-то съязвит или просто проигнорит вопрос. Но она…

— Ис… — сказала Голос.

— Что? — не понял я.

— Ис… Ис… Ис…

— Голос…

— Ис… Ис… Ис…

— Голос!

Я испугался. Честно. При всей ее абсолютной непонятности, неадекватности и легкой маньячности, Голос воспринималась мною как… ну, как близкий человек. И то, что мой вопрос ее, похоже, СЛОМАЛ…

— Ис… Ис… — повторяла она, как зависшая, — Ис… Ист… И…

Замолчала. Это хорошо… Или плохо⁈ Она же не НАВСЕГДА замолчала⁈

— Голос!

Аглашка дернулась, прошептала что-то, не открывая глаз, и прижалась ко мне посильнее. Как ребенок к плюшевому мишке. Любимому плюшевому мишке.

— Чего ты кричишь? — проворчала Голос, — Подружку свою разбудишь.

— Голос, ты жива!

— Не совсем, — фыркнула она.

— Что случилось?

Все-таки сломалась⁈

— Вот этого я не помню. Как появилась тут сто лет назад, так и обитаю. А вот КАК я появилась — не помню. Сам понимаешь — живые столько не живут.

Тьфу. Язва.

— Я не про это. Вот сейчас ты зави… закли… зае…

— Что⁈

— Заикалась, — подобрал я, наконец, понятный ей аналог.

— Не заикалась я, — отрезала Голос.

— Заикалась.

— Да.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Ну вот сейчас: ты предложила поговорить.

— Да. Это было.

— А потом я тебя спросил про… Вопрос задал.

— Нет. Не задавал.

— А что я, по-твоему делал?

— Кричать начал. Голос, Голос… Я тебя и с первого раза услышала, незачем так вопить.

Не услышала ты меня, Голос, с первого раза, в том-то и дело… Вся часть про Источник и последующий клин напрочь выпала из памяти моей призрачной собеседницы. Если она, конечно, не врет. Но что-то мне подсказывает — не врет. Что-то неладное произошло… Хотя, возможен вариант. На Голос наложено какое-то Слово, которое запрещает ей рассказывать об Источнике рода. Может, даже, изначально она должна была просто пропускать вопрос мимо ушей — или что там у нее? — но за сто лет влияние ослабло, и она может попытаться рассказать о нем. Ключевое слово — «попытаться».

— Боярин Викентий…

— Голос, — перебил я ее, — Мы друг другу все же люди не чужие. Можно даже сказать — близкие…

— Не близкие мы, — тут уже она перебила, — Я женщина приличная, мужу никогда…

И замолчала.

— У тебя есть муж? — ляпнул я, не успев сообразить.

— Нет… — медленно сказала она, — Нет у меня мужа… Но мне почему-то кажется, что — был…

Так. Интересно. Похоже, небольшая ниточка к тайне личности Голос появилась. Мужья только у живых женщин бывают, так что с большой долей вероятности она — призрак. Призрак какой-то женщины рода, продолжающей после смерти защищать его имущество. Или…

По моей спине пробежал холодок. Не хотелось о подобном думать, но ходили слухи о ритуале создания Хранителя, древнем, еще дохристианском. В результате этого ритуала появлялся Хранитель рода, который вел себя вот примерно так, как Голос — защищал род и его имущество. Только вот для создания такого охранника требовалась жертва. Человеческая. Неприятно думать о том, что где-то под этим теремом закопан скелет женщины…

— И вообще — ты зачем про близость заговорил?

— А?

А правда — зачем? Блин, сбила меня с мысли… во, вспомнил!

— Просто хотел предложить тебе кое-что.

— У тебя подружка есть. Ей своё кое-что предлагай.

— Да блин! Голос! Я хотел предложить Викентием меня называть!

Голос помолчала.

— А Викешей можно? — осторожно спросила она.

— Можно, — махнул рукой я.

— Это значит… Я для тебя… Семья?

— Ну да. А разве не так?

У меня в моей безумной семейке уже есть скоморошка, ведьма, княжна, бесовка… Еще и призрак — женского рода, ну конечно! — вполне органично впишется в эту компанию.

Голос, кажется, всхлипнула.

— Спаси тебя бог, Ви… Викеша… Мне так одиноко было, все это время… Когда мою семью перебили… Ты нашел кто это сделал? — деловито и «логично» поменяла она тему разговора.

Упс. Вот тут — проблема…

— Не нашел. И не найду уже. Запретили мне.

— Ктооо? — полупрошептала-полупрошипела Голос.

— Царь, — коротко сказал я.

Голос замолчала. Я напрягся. Кто ее знает, как она отреагирует…

— Ну, раз царь… — наконец сказала она, — Против царской воли не пойдешь. Если он запретил — не обойдешь. А узнать хоть что-то успел?

— Успел, — решил я закрыть этот вопрос сразу, — Точно, вот так чтобы совсем точно — не узнал, но, скорее всего — Романовы это были.

— Романовы… — Голос задумчиво покатала на языке — или что там у нее? — фамилию, — Романовы. Ро-ма-но-вы… Не помню…

— Их род сто лет назад уже был, — удивился я.

— Род был… Только зачем ему мой род уничтожать? Не ссорились мы никогда. Не дружили да, но и не ссорились. Не понимаю. Не понимаю.

«А не хотели ли они Источник Сисеевых забрать?» — хотел спросить я. Но не спросил. Нет, вовсе не потому, что вспомнил о том, как Голос зависла на предыдущем вопросе об Источнике — к моему стыду я об этом напрочь забыл. Что⁈ Ночь на дворе, я полусонный! Так вот — я не спросил не потому, что что-то вспомнил, а потому, что не смог.

Физически.

Жутко это — когда хочешь что-то сказать и не можешь. Вместо слов изо рта — только выдох. Даже не мычание, как у немых, или хрип. Ничего. Абсолютно.

— Голос… — произнес я, только для того, чтобы что-то сказать. Фух. Получилось. Я не онемел. Тогда что это за приступ, блин блинный через блин блином⁈

— Чего? — тут же отреагировала она.

Ничего. Опять ничего. Я попытался повторить вопрос — и опять не смог. На Источник Сисеевых что, какое-то заклятье наложено, что про него никто говорить не может?

Тьфу ты. Викентий! Ты тормоз!

Это не какое-то там таинственное заклятье на Источнике — ага, проклятье на должность преподавателя ЗОТИ, блин — это царское Повеление! Вот так оно и выглядит, ага. Что там Василий Федорович тебе сказал? «Ни с кем насчет исчезновения Сисеевых не разговаривать»? Ну вот — ты разговаривать и не можешь. Царь запретил, все правильно.

Стоп. Нет. Неправильно. Я же только что Голос рассказал о Романовых. И никакой внезапной немоты не было. Что-то в моих рассуждениях не так…

А, нет. Не в них. В памяти.

Что царь государь дословно сказал? «Ни у кого не спрашивать — и одному человеку не рассказывать». Вот тут-то и получилась лазейка в его Повелении — не спрашивать он Повелел «ни у кого», а не рассказывать — «человеку». Но Голос-то — не человек! Поэтому мне ей рассказать и получилось. А вот расспросить ее — уже не могу.

Блин. Вот что, оказывается, человек под Повелением ощущает. Мерзкое чувство собственного бессилия.

Так. Стоп. Если к гибели рода Сисеевых причастен тогдашний царя — а я в этом практически уверен, только не понимаю, зачем ему это — тогда понятно, почему нынешний мне запретил в этом копаться, не хочет, чтобы я доставал какой-то грязный секрет. В принципе — оно и правильно. От таких секретов чем дальше — тем целее. Мне бы с моими собственными разобраться…

Блин!

Если причастен тогдашний царь — он мог Повелеть Голос, когда та еще была жива, никому не рассказывать об Источнике. Вот она рассказать и не может. А, возможно, тогдашний царь и призракам мог Повелеть. И что тогда получается?

Гибель Сисеевых как-то связана с их Источником? Его хотел забрать себе тогдашний царь? А сейчас — уничтожен род Осетровских и причина — опять-таки Источник. Не понимаю, зачем, но эти два события, столетней и двадцатилетней давности как-то связаны. Но вот — как?

Не понимаю… Не понимаю…

Ладно. Эту мысль я еще обдумаю, а пока попробую расспросить Голос еще немного.

— Голос, а ты знаешь, где в тереме спрятан МОЙ Источник?

— Ис… Ис…

Да что ж это такое⁈ Все мои построения насмарку⁈ Голос на вопросе о любых Источниках клинит? Да что с ней не так⁈

— Ис… Ис… Не знаю.

Фух. В этот раз ее быстрее отпустило. И даже вопрос запомнила.

— Не знаешь, где мой Источник?

— Не знаю, что такое Ис… Ис… Источник.

Да как так-то, а⁈

— Голос, Источник — это, хм, источник влияния боярского рода.

Молчание.

— Голос?

— Что?

— Что я сейчас сказал?

— Ты сказал «Голос?».

— А до этого?

— Спросил у меня, что такое… Не помню, о чем спросил…

В голосе Голос явственно слышалась паника.

— Не спрашивай меня больше об этом… Я боюсь… Я боюсь… Я боюсь, что ты меня бросишь.

— Куда я тебя брошу?

— Ну так ты же меня в свою семью взял. А я забываю. Ты меня обратно выгонишь. А я не хочууу!

Господи, вот только психотерапевтом у призрака я еще не был.

— Голос.

— Не бросай меня, пожалуйстааааа!

— Голос!

— Что?

— Я тебя не брошу.

— Правда?

— Правда.

— Викешенька!!! Я тебя люблю! Я бы тебя поцеловала, если бы могла!

Ну, что я говорил? В моей безумной команде пополнение.

И все-таки — почему Голос не может говорить об Источниках?