Щепотка пороха на горсть земли

Глава 10. Искатели

До расспросов добрались не сразу. От вкусных запахов у мальчишки так протяжно заурчало в животе и он так выразительно покраснел, что Анна сжалилась и попросила хозяйку сначала накормить несчастного, заодно и сами подкрепились. Сердобольная Лизавета разахалась над "бедным ребенком" и явно поставила себе цель накормить воришку до отвала. Он, конечно, не сопротивлялся.

Анна наблюдала за этим снисходительно и не вмешивалась. Карманник вообще занимал ее мало, она ни на минуту не усомнилась, что во всех страшных делах с упырями и убийствами замешан не этот ловкач. Да, он умел оставаться незамеченным, потому до сих пор не попался. Да, хотелось знать, кто забирал у него добытые деньги, потому что украденное явно не шло впрок. Ладно одежда, прикинуться оборванцем, может, было полезно; но слишком уж он был голоден и слишком жадно заглатывал все предложенное подряд.

Но именно сейчас ее куда больше беспокоил Дмитрий. Он выглядел хмурым и угрюмым, от обеда отказался и рассеянно крутил на столе полную кружку с остывающим чаем, ни разу не пригубив напиток. Причин такого его настроения она не понимала. Вроде бы, пока шли, все было не так уж плохо, что успело случиться за последние несколько минут? Ну не мальчишка-знаткой же так выбил его из колеи.

Однако расспрашивать сейчас, при посторонних, она не стала. Он наедине-то не особенно откровенничал, а сейчас и вовсе только отмахнется.

Вскоре вернулся трактирщик, похмыкал над мальчишкой, а потом по просьбе Анны подсел ко всей честной компании для разговора.

Воришка назвался Семеном. Сколько ему лет — не знал, потому что не умел ни считать, ни писать. Родился он где-то на востоке, ближе к границе, где шли основные боевые действия. Осиротел еще до войны, а после бродяжничал и побирался. Сначала в родном городе, потом, когда стало совсем плохо, подался северо-западнее, так потихоньку и прибился в Шналь. Выяснение его преступных связей оставили на потом, сначала сосредоточившись на более важном и опасном. Да и Милохин не хотел весь день просиживать за столом, было полно дел в его большом хозяйстве. Сейчас "Мамонтова горка" пустовала, посетители разбрелись после налета, но подобные моменты никогда не длились долго.

Трактирщик оказался источником баек не менее богатым, чем ожидали от стариков. Сам по окрестностям не ездил, но наслушался всякого и, не зная, что действительно может пригодиться, принялся делиться историями подряд. И было их столько, что Анна даже взялась записывать предполагаемые места "гнездовья" колдуна.

Семен от сытости успокоился и повеселел и рассказы слушал с удовольствием. На Косорукова и Анну по-прежнему поглядывал настороженно, ожидая продолжения расспросов, но уже не пугался. А в какой-то момент, на очередной байке, осмелел и даже высказался:

— А вот это брехня. Нет там никаких привидений.

— А что есть? — со смешком уточнил Милохин. Он в этот момент рассказывал про заимку, которую охотники обходили стороной: виделось там им всякое окрест, и все как один предпочитали другие места.

— Да ерундень. Горшки какие-то с банками, в них трава сухая, еще дрянь всякая, книжки. И пожрать нечего, — охотно заговорил он, довольный общим вниманием к нему не как к карманнику, а как к знатоку окрестностей. — Бумажки еще всякие с картинками, каменьки с узорами. Рухлядь да безделицы. Но кто-то там бывает, зуб даю. Чистенько уж больно. Я там несколько дней пожил по зиме, но чуть с хозяином не столкнулся. А больше не лез…

— А ты его случайно не разглядел? — спросил трактирщик.

— Да какое, — затряс головой воришка. — Загодя почуял, в кустах там затихарился. Обождал, пока в дом войдет, и ну деру оттуда. Ну как понял бы, что я там был?

— Лошадь у него была?

— Не, точно не было. Он это… на лыжах был.

— Где, говорите, эта сторожка? — подобралась Анна, тревожно поглядывая на Дмитрия, который особенно воодушевленным не выглядел, хотя слушал как будто внимательно.

Выслушав и запомнив дорогу, она решила не откладывать посещение подозрительного места надолго. Мальчишку до прихода ведьмы оставили под присмотром Милохина, а тот решил подойти к вопросу ответственно и для начала оборванца отмыть. Перспектива того, кажется, расстраивала даже сильнее наказания за воровство, но со своей участью карманник смирился. Наверное, тому сильно способствовало сытое брюхо.

На сборы ушло не больше часа. Все вещи, какие были на лошадях, вернули хозяевам, так что за свой карабин Косоруков переживал напрасно.

Анна за это время успела заглянуть в управу, удостовериться, что в ее отсутствие не случилось ничего срочного. Понятное дело, если бы случилось, Милохин уж точно знал бы и у ведьмы ее нашли, но проверить стоило. Однако здесь Шналь был верен себе, ничего важного не произошло, а с мелочами прекрасно справлялись немногочисленные работники управы. Об этом городе вообще очень редко вспоминали в метрополии, жизнь в нем была очень размеренной. Смерти Шалюкова и приезда охотника за головами в этом смысле должно было хватить на пару месяцев затишья, а если еще вспомнить про шалости колдуна — то и на целый год.

Дмитрий с Анной встретились, как и договаривались, у трактира. На плече охотника висели сумки, и это был хороший знак, а вот то обстоятельство, что мужчина не побрился — уже не очень. Хотя дорожную пыль он явно смыл и переоделся в чистое.

— Дим, что с тобой? — не выдержала Анна и сразу пристала к охотнику с расспросами.

— О чем ты? — нехотя отозвался он.

— Вот об этом, — она тяжело вздохнула. — Ты сам не свой. Утром все было иначе, а сейчас ты смурной какой-то. Что случилось?

— Все нормально, — отмахнулся мужчина. — Просто хочется поскорее закончить это дело.

— Ты именно поэтому не слушал Гнат Сергеича? — хмурясь, искоса глянула на него Анна.

Вместо ответа он только поморщился и неопределенно дернул плечом.

До конюшни они дошли в хмуром молчании. Вернее, хмурился и молчал Косоруков, а спутница тревожно поглядывала на него.

Разговор с конюхом тоже взяла на себя Анна, поздоровалась с Гранатом, которого без ее участия успели заново подковать, жеребец был вполне бодр и готов к новой прогулке. Сбруя уцелела, если не считать порванных где-то Зорькой поводьев и потерянного стремени, но подходящая замена у конюха нашлась.

Косоруков сумрачно молчал и всю дорогу по городу, и сегодня кобыла удивительно гармонировала с хозяином своей понурой мордой. Зрелище удручало.

Анна начала уже всерьез волноваться, жалея, что они так и не дождались прихода Джии. Уж опытная ведьма-то наверняка смогла бы понять, что не так. Ну ведь не из-за убитых грабителей он так расстроился. Может, проблема в пулемете? Какие-нибудь неприятные воспоминания войны?..

Анна понятия не имела, как воюют корабли и есть ли на них что-то подобное, но версия печальных воспоминаний показалась наиболее правдоподобной. У него точно было что вспомнить плохого, одна только гибель корабля чего стоила. А он ведь там долго служил, наверняка были друзья, и все они погибли…

Решив, что наверняка так и есть, Анна задумалась о том, как бы помочь ему отвлечься, и одна идея, пусть и довольно сомнительная, появилась вскоре. Так что на выезде из города Набель заставила коня забрать в сторону от намеченного пути.

Опять зарядил мелкий дождь, но на этот раз он был путникам не страшен: Косорукова от непогоды защищали потертая, но плотная кожаная куртка и неизменная шляпа, а у Анны была почти новая накидка с глубоким капюшоном на чжурский манер, тоже кожаная.

Но на унылом фоне угрюмый охотник выглядел еще более несчастным.

Что едут они куда-то не туда, Дмитрий не заметил. Общее направление было примерно нужным, а окрестности он совсем не знал. Его спутница же постаралась подобрать место поближе к цели, благо недостатка в красивых тихих местах в окрестностях не было.

Тропка петляла между деревьями, под копытами лошадей хрустела каменная крошка, порой сменяясь прошлогодней листвой или пестрым разнотравьем. Дождь пошел природе на пользу, трава и мелкие цветы ожили и зазеленели, так что здесь, в уютной лесной тишине, даже дождь уже не так удручал.

Одним из плюсов ущелья, которое Анна хотела показать спутнику, была его неожиданность. Тропа карабкалась на гребень, потом пробиралась через густой хвойник, а потом вдруг выныривала на каменную полку — и там от вида захватывало дух. Даже у привычной к нему Анны.

Серые, почти отвесные скалы, кое-где поросшие цепкими соснами, обрывались несколькими огромными каскадами в бурлящую глубоко внизу Клубничку. Пласты породы напоминали здесь нагромождение кусков, отрезанных от нескольких огромных и очень разных пирогов и небрежно нахлобученных друг на друга. Жемчужно-серый, песчаный, буро-коричневый, базальтовый и блестящий белый — слои чередовались, обрывались длинными ломаными линиями, и это зрелище завораживало.

При взгляде на такие просторы и громады Анна всегда чувствовала себя крошечной, слабой, очень скоротечной, но именно здесь подобное чувство не давило. Наоборот, наличие совсем рядом чего-то настолько древнего и незыблемого успокаивало, особенно остро ощущалось сродство с этими скалами, с этой землей и этими деревьями.

Остановившись на краю леса, Анна спешилась, захлестнула поводья коня за ближайшую корягу, сбросила мешающий обзору капюшон и ослабила подпругу, и вот тут Дмитрий наконец вынырнул из своих тягостных раздумий, о чем бы он ни думал с таким видом.

— Мы что, приехали? — растерянно уточнил он.

— Пока да. Спускайся, — позвала Набель.

Сейчас его вялость и отрешенность были даже на руку, потому что охотник не задавал вопросов и не спорил. Тоже спешился, привязал кобылу чуть в стороне от Граната и покорно двинулся дальше.

Далеко, впрочем, не ушли, всего несколько саженей. Высохшее поваленное дерево, присмотренное Анной еще в прошлом году, никуда не делось и пока еще не успело настолько сгнить, чтобы не суметь послужить лавкой.

— Садись. Смотри.

— Куда? — опешил Дмитрий, окинул пейзаж быстрым взглядом, но все-таки сел. Правда смотрел он при этом на Анну, остановившуюся сбоку.

— Туда, — она неопределенно махнула рукой. — На скалы. Я не знаю, что с тобой случилось, но мне это не нравится. Из тебя сейчас ни сыщика путного, ни охотника, ни даже интересного собеседника не выходит. Не хочешь объяснять — не надо, не буду же я из тебя вытягивать по слову. Так что сиди, успокаивайся, созерцай. Это, между прочим, одна из немногих общих вещей у чжуров и чиньцев: они считают, что молча глядеть на природу очень полезно. Мне помогает, может, и тебе поможет. Других предложений у меня, уж извини, нет. Сиди. А я пойду куда-нибудь туда прогуляюсь, чтобы не мешать, — она вновь махнула рукой, на этот раз вдоль кромки леса.

Дмитрий в ту сторону даже не посмотрел, а когда Анна двинулась с места — не пустил, поймал за запястье.

— Что? — удивилась она. — Тебе не нравятся горы? Да ты даже не пробовал.

Против гор он как раз ничего не имел, но разговаривать об этом не хотелось.

Он вообще не понимал, чего ему хотелось. И в этом была главная проблема.

Индахунь был только маленьким эпизодом, но одновременно оказался последней каплей. Анна отчасти угадала, с момента стычки на площади он действительно бессистемно перебирал собственные воспоминания — сначала пытаясь утрясти их вместе с новыми впечатлениями, а потом как-то незаметно съехал в прошлое. Отчего-то вспомнилась мать — образ был смазанным от времени, но неизменно будил острое щемящее чувство в груди. И детство, и Павлоград, и какие-то разрозненные обрывки корабельной службы — той, довоенной. Письма. Лица. Люди.