Боярин Осетровский
Читать книгу "Боярин Осетровский"
* * *
Может, Олег Пронский, брат Настеньки, решил, что раз служанки разбежались, то в бане никого нет и можно омыть усталые члены. По крайней мере, увидеть там свою голую сестру он никак не ожидал. А может и ожидал, кто этого Джейме знает, но уж точно не рассчитывал обнаружить с ней еще и голого мужика, да к тому же — в позиции, категорически отвергающей предположение, что они играют, скажем, в тавлеи.
— Олег!!! — завизжала Настенька, прикрываясь руками.
— Ты что с ней делаешь⁈ — возопил незванный гость, бросаясь вперед.
— В тавлеи играем, не видишь, что ли, — брякнул Ржевский, отпрыгивая в угол. Хорошо хоть, у противника нет сабли — кто ж с оружием в баню ходит? — но он хотя бы одет!
Опять-таки, неизвестно, по какой логике принимал решение мой поручик — и присутствовала ли там логика вообще — но он решил воспользоваться Словом из своего небогатого арсенала. Зачем он вообще когда-то выучил Слово, срывающее с человека одежду — скорее всего, для прикола — но именно это Голое Слово он и выкрикнул.
Дальнейшее заняло буквально секунду.
Одежда Олега Пронского упала на раскаленные камни.
Сам Олег, лишившись одежды до нитки, не удержал равновесие, качнулся — и налетел… кхм… спиной на печь.
Одежда вспыхнула, повалил дым.
Испуганная Настенька решила покинуть ставшее негостеприимным помещение и зачем-то прыгнула в окно. В котором и засела, как пробка в бутылке.
— Братик! Помоги, я застряла! — завизжала она на весь двор. Верхняя-то половина снаружи.
Братик, бросив сестру на произвол судьбы и поругание, рванул к выходу из бани, потирая покрасневшее место ожога.
Ржевский, решив, что больше ему здесь ничего не обломится, впрыгнул в штаны и, на ходу накидывая кафтан, помчался следом. Потому что второй выход из бани плотно перекрыт круглой, аппетитной, но, к сожалению, совершенно неуместной попкой.
В итоге: из окна бани торчит голая боярышня, истошно вопящая и размахивающая всем, чем только можно — а у нее есть чем поразмахивать — по двору бежит голый боярич, держась за зад, а за ним несется, одеваясь на ходу, Ржевский. И всё это на глазах у слуг, дворян, родственников… И отца, который, к тому же, прекрасно знает Ржевского, ибо уже ловил его, фигурально выражаясь, на дочке — а если быть конкретным, то за — отчего разозлился еще больше.
Да, Пронского можно понять — если это не позор, то я уж и не знаю, что такое позор.
— Отдаешь своего человека? — боярин ткнул посохом в сторону Ржевского.
— Я уже сказал, что нет. За такой ущерб боярской чести я своего человека сам накажу.
— Выпорешь? — с надеждой подался вперед Пронский. Ржевский побледнел. При всех своих захмычках он — из знатного рода и порка для него — страшнейшее унижение.
— Выпороть? — удивился я, — За такое и всего лишь порка?
Выражение лица Пронского было какое-то… трудноописуемое. Как будто разговор пошел не просто не по плану, а куда-то совсем не по плану.
— Я сошлю его, — я торжественно выпрямился и указал рукой вперед, — в Сибирь!
— Викентий Георгиевич… — прошептал из-за плеча Ржевский, — Сибирь в другой стороне.
— А там что?
— Крым.
— Нет, — громко заявил я, — Ссылка в Крым — это не наказание вовсе! Только Сибирь!
Я указал рукой откорректированное направление ссылки.
— Ну, примерно в сторону Сибири. Далеко-далеко от Москвы, в общем.
В глазах Пронского даже мелькнуло что-то похожее на уважение. Сибирь, для некоторых и в двадцать первом-то веке представляется лесной глушью, где по улицам ходят медведи, а в туалете ты сидишь, отгоняя палкой волков. А уж сейчас-то и вовсе — дикие земли, населенные псоглавцами и антропофагами.
Хуже наказания доя Ржевского и не придумаешь.
— А мне его так-таки не отдашь? — вяло попытался дернуться Пронский.
— А ты его строже накажешь?
Боярин сник. Строже — только казнь, а это на Руси только по приговору. Ну или по желанию царя.
— В обшем, куда я сказал, туда Ржевский и отправится. В том моё боярское слово!
И я ударил посохом о пол. Предварительно глянув, чтобы никому по ноге не угодить. Эффект смажется.