На повестке дня — Икар

— Нашему общему знакомому, доктор, — продолжал говорить Ахмат, — нужна помощь, а кто в состоянии оказать ее, кроме султана? Все будет так, как он сказал. Но задержите его возвращение в камеру на пятнадцать или двадцать минут, пока не появятся два моих офицера полиции.

— Ваши двоюродные?

— Думаю, пары полицейских будет вполне достаточно, друг мой.

Последовала короткая пауза.

— А что, Ахмат, слухи подтвердились?

— О чем это вы? Ни слухи, ни сплетни меня не интересуют.

— Говорят, вы мудрый не по годам…

— Глупость какая-то, — бросил султан.

— Он сказал, что вам не мешало бы расширить свой кругозор, дабы «соответствовать своему положению». Это его слова.

— Не зацикливайтесь на всякой чепухе, доктор. Просто держите меня в курсе. — Ахмат протянул руку к кнопочному телефонному аппарату, набрал несколько цифр. Через пару секунд сказал: — Прошу прощения. Знаю, что разбудил, но вынужден побеспокоить вас. Поезжайте в тюрьму. Амаль Бахруди… Помогите сбежать. С рыбой. — Он повесил трубку.

— Ахмат, что случилось? — спросила жена и быстро пошла к нему.

— Бобби, ходи, пожалуйста, помедленнее. До родов осталось всего шесть недель, а ты бегаешь бегом.

— Это уж чересчур! — сказала Роберта Олдридж-Яменни и обернулась к Калейле. — Не находишь? Этот спортсмен еле поспевал за мной в Бостонском марафоне, а теперь учит меня, как вынашивать ребенка!

— Королевское семя, Бобби! — улыбнулась Калейла.

— Королевское! Боже ты мой! Пеленки — один черт! Спроси мою мать, она за шесть лет выносила четверых из нас. Дорогой, что случилось?

— Наш американский конгрессмен кое с кем задружился в тюремной камере. Устраиваем ему побег.

— Получилось! — Калейла засмеялась.

— Твоя идея, — сказал Ахмат.

— Но она ему пришла в голову!

— Какое это имеет значение! Главное, чтобы события не заставали врасплох. Извини, Калейла, я даже с тобой не поздоровался. Жаль было вытаскивать тебя в такой час, но ты ведь не хочешь оставаться в стороне.

— Упаси Боже!

— Как тебе удалось выйти из отеля в четыре утра?

— Благодаря Бобби. Но имей в виду, наша репутация при этом никоим образом не пострадала.

— С ума сойти! — Ахмат взглянул на жену.

— Великий султан, — произнесла нараспев Бобби. Сложив ладони, она поклонилась и заговорила с бостонским акцентом: — Эта милая леди, она же куртизанка из Каира, она же тонкий намек на толстые обстоятельства, — жена султана провела ладонями по своему выпяченному животу, — она же подруга жены высокопоставленного лица, бросившего на время свою беременную жену, вызывает всеобщее расположение и одобрение. — Женщина поклонилась Калейле. — А вы, милая леди, ежели дотронетесь до великого султана, я выцарапаю вам глаза.

— Этого вы можете не опасаться, дорогая, — с притворной серьезностью сказала Калейла. — Но хорошо, что предупредили.

— Да ладно, вы обе! — прервал их Ахмат.

— Нам надо все время смеяться, — заметила его жена. — Иначе, думаю, мы спятим и начнем бредить.

— Бредовое безумие! — кивнул Ахмат. — Калейла, а что твой приятель? Этот английский бизнесмен?

— У него алкогольное безумие, — ответила Калейла. — Сидит в баре отеля и обзывает меня последними словами.

— Не самое плохое, что могло случиться с вашим прикрытием.

— Да уж, действительно! Нашелся другой покровитель, предложил более высокую цену… Чего так упиваться?

— А наши патриоты, уважаемые коммерсанты, по-прежнему ждут не дождутся, чтобы я в расстройстве улетел на Запад, по-прежнему верят, что ты работаешь на них?

— Да. Мой «друг» в Сабат-Айнубе сказал, что ты встречался с Кендриком. Пришлось соглашаться, поддакивать… Трудную ты мне задачку подкинул! Тем более, что против его доводов сложно было возражать…

— Ну и что за доводы?

— Они в курсе относительно гарнизонной машины. Знают, что она ждала Кендрика в двух кварталах от отеля. Я не возразила, поскольку была там.

— Машины из гарнизона раскатывали по всему Маскату, а они заприметили именно эту!

— Простите, но этого делать было не надо. Видишь ли, они сообразили, что Кендрик здесь…

— Мустафа поставил их в известность, — прервал ее Ахмат. — Я оплакиваю его смерть, но болтун он был, каких мало.

— Возможно, он виноват, а может быть, и нет, — сказала Калейла. — Вашингтон тоже несет ответственность. Слишком много людей было задействовано. Госдеп, на мой взгляд, не обеспечил стопроцентную секретность.

— Чертовски надоело искать врага! — Ахмат сжал кулаки. — Агрессия разлагает человека, а образ врага заставляет жить в условиях военного лагеря, не позволяет требовать демократических свобод. Проклятье, что же мы делаем?

— Давай лучше подумаем, как быть с Кендриком. Я предлагаю не суетиться и ждать, когда он даст о себе знать.

— И это все? Опять ждать?

— Нет, есть еще кое-что, — сказала Калейла. — Я бегу переодеваться, а ты пока выясни маршрут, вернее — дорогу, по которой их повезут, и в каком месте запланирован побег. И распорядись подогнать к подъезду самую крутую тачку. Я поеду ему навстречу.

— Вот у тебя точно бредовое безумие! — замахал руками Ахмат. — Ты и Бобби дружите много лет, но это не дает тебе права рисковать своей жизнью. Я категорически против.

— Речь идет не о моей жизни, — сдержанно возразила Калейла. — И не о твоей, честно говоря. Мы обязаны сделать все от нас зависящее, чтобы освободить заложников и прекратить разнузданную вакханалию терроризма у тебя в султанате. Может, ничего и не выгорит, но получать достоверную информацию — моя работа, а твое дело — разрешить мне это.

— И дай ей номер, по которому она напрямую свяжется с тобой, — спокойно сказала Роберта Яменни. — Или со мной.

— Иди переодевайся! — велел Ахмат и покачал головой.

— Спасибо, Ахмат! Но прежде мне нужно кое с кем поговорить. Это не займет много времени. * * *

Двое англичан с трудом выволокли из кабины лифта лысеющего соотечественника, в стельку пьяного, огромного, в скособоченном костюме в тонкую полосочку с Севил-роу.[33]

— Пьянь позорная, вот он кто! — сказал тот, что был слева. — Это же надо так набраться! — Он держал в левой руке гостиничный ключ с деревянным шаром, а правую, согнув в локте, упирал в бок пьяницы.

— Ладно, Дики, не заводись! — буркнул второй. — Мы и сами накачались пивом по этому случаю.

— На черта нам это было надо! Соотечественник, так его и разэдак… Ввяжись он в драку, нас бы повесили на фонарных столбах в этой варварской, Богом забытой стране! Где его номер?

— В конце коридора. Тяжелый стервец, правда?

— Зараза! Думаю, весь из жира, виски и дерьма.

— А казался довольно приятным мужиком. Так ведь нет, заболтала его болтливая шлюха! От таких стервозных баб кто угодно обделается. Разузнал, на кого он работает?

— На какую-то текстильную фирму в Манчестере. То ли Гвилингейм, то ли Берлингейм или что-то в этом роде.

— Ни о чем подобном не слыхивал! Ну-ка дай мне ключ — вот его дверь.

— Мы просто швырнем его на кровать, никаких любезностей, говорю я тебе.

— А ты думаешь, тот внизу откроет для нас бар? Я хочу сказать, пока мы выполняем здесь свой христианский долг, тот шельмец может запереть дверь.

— Лучше бы тому говнюку не делать этого! — сказал англичанин по имени Дики, и три фигуры ввалились в темную комнату. Свет из коридора высветил очертания кровати.

— Я дал ему двадцать фунтов, чтобы он держал бар открытым только для нас. Если думаешь, что я закрою глаза на одну секунду, пока не окажусь завтра в самолете, тогда тебе пора в дурдом. Не хочу, чтобы какой-нибудь черножопый с комплексом Мессии перерезал мне горло, говорю я тебе! Ну давай, раз-два, взяли!

— Дрыхни, жирный боров, — сказал англичанин по имени Дики. — И пусть всякие упыри утащат тебя куда подальше.

Здоровяк в однобортном костюме в тонкую полосочку приподнялся и посмотрел на дверь. Шаги в коридоре затихли. Он опустил ноги на пол и прислушался. Было тихо. Он снял пиджак, брюки, аккуратно повесил их в шкаф и разгладил ладонями морщины. Ослабив узел галстука, снял его через голову, расстегнул рубашку с пятнами от виски, снял ее и бросил в корзину для грязного белья, затем пошел в ванную, пустил горячую воду, вымылся до пояса, взял флакон одеколона и щедро расплескал его по всему телу.

В спальне он снял с полки чемодан, открыл его, выбрал черные брюки, черную рубашку из крепдешина. Застегнув рубашку, заправил ее в брюки, подошел к окну, вынул коробку спичек из кармана брюк. Чиркнув спичкой, он дал пламени разгореться, а затем трижды прочертил полукруг перед оконным стеклом. Выждав секунд десять, он подошел к столу, у стены слева и включил лампу. Затем поставил на «собачку» защелку замка. После этого, положив себе под спину пару подушек, опустился на кровать, посмотрел на часы и стал ждать.

У двери кто-то завозился. Едва слышно трижды царапнули по дверному косяку.

— Войдите!

В номер вошел смуглый араб. В новенькой белоснежной джелабе, в готре без единого пятнышка, он явно благоговел перед хозяином номера люкс.

— Вы трижды подали священный знак в виде полумесяца, и вот я здесь, эфенди.[34]

— Благодарю покорно! — усмехнулся англичанин. — Входи и закрой, пожалуйста, дверь.

— Да-да, эфенди!

— Доставил все, что мне нужно?

— Да, эфенди. И снаряжение, и информацию…

— Сначала снаряжение давай!

— Да, конечно! — Араб сунул правую руку в складки джелабы и вытащил пистолет, казавшийся чересчур громоздким из-за перфорированного цилиндра, прикрепленного к стволу. Это был глушитель. Запустив левую руку в карман штанов, достал коробочку с патронами. Затем араб подошел к кровати. — Пистолет заряжен, сэр. Полный боекомплект, сэр. Всего тридцать шесть пуль, сэр.

— Спасибо, — сказал грузный англичанин.

Араб подобострастно попятился.

— Выкладывай информацию! Что там?

— Прежде всего я должен сообщить, что женщина, что в отеле на соседней улице, недавно уехала во дворец.

— Что? — Англичанин даже подскочил. — Ты уверен?

— Да, эфенди. За ней прислали лимузин.

— Когда это было?

— Примерно четверть часа назад. Разумеется, мне немедленно сообщили. Сейчас она уже там.

— А что насчет коммерсанта? Она вступала с ним в контакт?

— Да, сэр, — ответил араб. — На Вади-эль-Кебир она выпила кофе с человеком по имени Хайязи. Он занимается импортом. А позже встретилась с ним на рыночной площади в Сабат-Айнубе. Она фотографировала, она за кем-то следила…

— За кем?

— Не знаю, сэр. На площади было полно туристов, и я потерял ее след.

— Значит, во дворец поехала? — Англичанин поднялся в полный рост. — Невероятно! Уму непостижимо!

— Это правда, сэр! Я не стал бы сообщать непроверенную информацию такой августейшей особе, какой вы являетесь. По правде говоря, эфенди, я возношу хвалу в своей ежедневной молитве за то, что встретил истинного последователя Махди!

Англичанин бросил быстрый взгляд на араба:

— Тот, кто это тебе сказал, просто мне польстил!

— Мне никто ничего не говорил, эфенди! Аллах благословил меня даром провидения, выделив из множества моих братьев по вере.