На повестке дня — Икар

Глава 6

Когда на город плотной пеленой опустился вечер, будто разведенный на саже, в порту с его многочисленными причалами и пакгаузами стало безлюдно — порт сразу как бы вымер. И лишь набережная Вади-эль-Кебир, самая красивая авеню Маската с пальмами вдоль тротуара, излюбленное место вечерних прогулок горожан, продолжала вести активный образ жизни.

Вокруг фонарей на высоких мачтах дрожали оранжевые нимбы, едва различимые сквозь колышущиеся опахала пальмовых ветвей.

Было слышно, как позади старинной португальской крепости Мирани проявляет беспокойство Оманский залив.

Казалось, он приподнимается, слепо шарит в темноте и тяжело падает ничком.

Неожиданно из полукруга крепостных ворот, вытянутых ввысь, выбежал араб и понесся по Вади-эль-Кебир, по самой ее середине.

Его внешний вид мгновенно обратил на себя всеобщее внимание, вызвав среди горожан ропот и раздражение. С головы до ног в мазуте, в промокшей насквозь джелабе, в сбившейся набок готре, чудом державшейся на мокрых волосах, он смахивал на правонарушителя. Сиганул, должно быть, с иностранного судна, проходившего мимо берегов Омана, и пустился вплавь, надеясь в Маскате обрести пристанище. «Возможно, что и местный!» — подумали некоторые. Беглый преступник… А то и террорист, за которым гонится полиция.

Сирена патрульной полицейской машины, вывернувшейся из-за угла, с Вади-эль-Увар, прибавила беглецу прыти. Он стал петлять. Кинулся вправо, влево… Полицейские, озлобленные беспорядками, действовали решительно и энергично. Слепящий пучок сильного света от лампы, вращавшейся на крыше машины, выхватил его из сумерек и ослепил. Он метнулся в сторону Вади-эль-Увар, торговой улицы города. Если беглец рассчитывал затеряться в толпе любителей поглазеть на витрины, то жестоко просчитался — его встретили опущенные железные ставни, висячие замки на щеколдах и засовах.

Три недели назад о такой предосторожности никто и не помышлял! Витрины сверкали, до полуночи сияли огнями, заманивая покупателей. А теперь одни убытки… Топить этих террористов в заливе, вот что надо делать! Путь беглецу преградила толпа. Мужчины в джелабах, женщины в нарядных кафтанах и чадрах, расшитых серебром и золотом, перекрыли улицу сплошной стеной.

Из патрульной машины вылез офицер и, вскинув автомат, гаркнул во все горло:

— Приказываю разойтись! Освободите проезжую часть!

Со стороны перекрестка мчался постовой, надрываясь во всю глотку:

— У него наверняка с собой граната! Это же террорист! Разбегайтесь!

— Приказываю разойтись! — раздалось из динамика. — Стрелять только по моей команде!

Люди бросились врассыпную. Многие поспешили домой, самые дотошные попрятались в проулках.

— Схватить его и обезвредить! — хрипел динамик. — Максимум осторожности! Он вооружен.

Как бы в подтверждение этих слов беглец, приподняв полу джелабы, завозился в ее складках. И в тот же миг отрывистая автоматная очередь пронзила насквозь нарядную Вади-эль-Кебир. Беглец вскрикнул. Взывая к милости справедливого Аллаха и милосердной Фатимы, он схватился за плечо и как подкошенный повалился ничком. Никто не мог сказать, убит преступник или только ранен, но вдруг он приподнялся на локтях и закричал, призывая всех демонов и фурий ислама обрушиться на орды нечестивых неверных, что кишмя кишат повсюду. Двое полицейских навалились на него, заломили руки. Полицейская машина подъехала и остановилась в двух шагах.

— Обыщите его! — гаркнул, вылезая из машины, тот, кто отдавал приказы.

— Вот, сверток нашли! — заорал один из полицейских.

— Так я и знал! — рявкнул полицейский чин и покосился на группу зевак, топтавшихся у обочины. — Ну-ка, дайте сверток мне!

— Я был уверен, что это он! — завопил офицер. — Вот она, эта отметина! Только такая борозда может называться «шрамом на шее».

— Бахруди! — взвизгнул начальник. — Амаль Бахруди! — заорал он во все горло, размахивая документами, вытащенными из пластикового пакета. — Вот это удача! В последний раз его видели в Восточном Берлине, и — хвала Аллаху! — мы его изловили!

На обочине между тем снова собралась толпа зевак. Давно подмечено, все, что не касается нас лично, вызывает безграничный интерес.

— Все по домам! — обернулся полицейский чин к ротозеям. — Позаботьтесь, сержант! — приказал он постовому.

— Граждане, убирайтесь подобру-поздорову! — Постовой с невиданным доселе рвением приступил к выполнению приказа. — У Бахруди наверняка есть сторонники. Примчатся сюда и начнут всех косить направо-налево. Этот восточноевропейский террорист — важняк. Он — доверенное лицо одного исламского лидера. Наверняка с минуты на минуту явятся те, кому прикажут его у нас отбить. Начнется пальба. Уже вызваны по рации солдаты из гарнизона султана… Хочется схлопотать пулю в лоб? А может, есть желающие выступить свидетелями?

После этих слов свидетели разбежались.

— У нас в городе слухи распространяются довольно быстро, — заметил на беглом английском офицер, помогая Кендрику подняться. — Само собой, никто из нас в этом смысле не остается в стороне.

— У меня к вам вопрос! — Эван стянул с головы мокрую готру. — Что это за намеки, черт побери? Какое-то доверенное лицо какого-то исламского лидера…

— А что вас удивляет? Бахруди — крупный террорист, он держит в страхе всю Европу. Да и вообще он убийца!

— Сэр, садитесь в машину! — сказал полицейский чин.

— Но позвольте, прежде я хотел бы услышать ответ на свой вопрос, — упорствовал Кендрик.

— Вам все объяснят на месте, то есть в тюрьме, а точнее, в амбулатории, — вмешался офицер. — Пожалуйста, садитесь в машину.

Кендрик сел на переднее сиденье.

— Давай, водитель, газуй! — приказал полицейский чин, усаживаясь сзади.

Машина дала задний ход, сделала разворот помчалась в сторону Вади-эль-Увар.

Начальник оглянулся на своих подчиненных и постового, маячивших у обочины, достал сигарету, закурил, с наслаждением затянулся. Его роль в этом представлении закончилась благополучно. * * *

— Кое-какую информацию компьютер эль-База не выдал, образно говоря, утаил от вас, — сказал врач, осматривая Эвана.

Они были одни в тюремной амбулатории. Кендрик сидел на обитой кожей высокой кушетке, поставив ноги на скамейку. Рядом лежал его пояс-сумка с деньгами.

— Я намерен довести этот казус до сведения султана, — заявил Кендрик.

— А я, являясь личным врачом Ахмата, прошу прощения, его высочества, слежу за здоровьем султана с детства и сейчас представляю собой единственно возможное в создавшейся ситуации связующее звено между вами и им. Вас это устраивает?

— О да! Вполне. А если я надумаю все же с ним связаться?

— Обращайтесь в больницу Вальят прямо ко мне. Я дам вам номер своего телефона, когда мы закончим наш «макияж». Разденьтесь, пожалуйста! Тональный крем необходимо нанести как можно равномернее, а то вы весь пятнистый, как леопард. Да и пояса с деньгами при вас не должно быть!

— Надеюсь, вы его вернете? — улыбнулся Кендрик.

— Непременно! — засмеялся врач. — Я человек обеспеченный.

— Вот и договорились! В таком случае вернемся, как говорят французы, к нашим баранам, — сказал Кендрик, нанося тональный крем на бедра и ниже, в то время как врач проделывал то же самое с его руками, грудью и спиной. — Почему эль-Баз скрыл от меня кое-что, касающееся этого Бахруди?

— Так Ахмат распорядился. Решил, что роль террориста-убийцы в инсценировке на Вади-эль-Кебир не ваше амплуа. Он намеревался сам все вам объяснить.

— Я разговаривал с ним приблизительно час назад, и он ни словом не обмолвился. Правда, сказал, что хотел бы поговорить со мной относительно Бахруди. А ведь достаточно было бы парой штрихов дать мне понять, что Бахруди являлся опасным преступником.

— Время поджимало, сэр! Вы торопились, а ему надо было все подготовить и организовать. Ваш «захват» поставил всех на уши! Мы договорились, что вас с якобы огнестрельным ранением плеча доставят сюда, в тюремную амбулаторию, и уже я объясню вам все, если возникнет необходимость. Чуть повыше руку, пожалуйста!

— Это, конечно, меняет дело! — заметил Эван. — Но я тем не менее удивлен.

— Ахмат руководствовался весьма существенным соображением. Захвати вас наши террористы, у вас появился бы контраргумент — мол, вы тоже террорист. И пока они возились, выясняя, так ли это, у нас оказалось бы достаточно времени, чтобы вас вызволить.

— Но ведь Бахруди в действительности мертв. Его нет! Он не существует.

— Существует в виде трупа, который у КГБ.

— Разве? Эль-Баз мне об этом ничего не сказал.

— А зачем? КГБ известен своим пристрастием ко всякого рода тайным интригам, а проколы скрывает, опасаясь оконфузиться.

— Вот об этом эль-Баз как раз упоминал.

— Правильно! Если кто-либо в Маскате что-то и знает, так это эль-Баз.

— Значит, если я прохожу в Омане как Бахруди, стало быть, у меня появилась возможность использовать это преимущество для достижения своей цели. А вдруг русские заявят во всеуслышание, что им все известно?

— Исключено! Москва вечно опасается ловушек. Русские станут выжидать, посмотрят, как будут развиваться события. Ведь у этого Бахруди, надо понимать, есть родственники. Поставить их в известность о случившемся не так-то просто. Сами понимаете, насколько было бы проще, погибни международный террорист Бахруди не в Восточном Берлине, а где-нибудь на Ближнем Востоке.

— Но если он международный террорист, тогда по логике вещей Амаля Бахруди должны были сцапать в Маскате прямо в аэропорту.

— А какие к тому основания? Скажите, сколько Джонов в Америке?

— Миллионы…

— А по фамилии Смит?

— Столько же… А при чем тут Джон Смит?

— А при том, что Бахруди на Востоке — все равно что Смит. А имя Амаль встречается так же часто, как Джон или, скажем, Билл.

— И все же иммиграционная служба представила ему визу на тридцать дней, стало быть, международный террорист Амаль Бахруди занесен в компьютерный банк данных.

— Очень хорошо! Значит, регистрация прошла без осложнений. Послушайте, вы же должны понять, что любой террорист, прибывающий в иностранное государство, пользуется фальсифицированными документами. Именно на документы обращают внимание соответствующие службы, но отнюдь не на совпадения. Какой-либо Джон Бут,[30] фармацевт из Филадельфии, полный тезка убийцы из театра Форда, не должен страдать из-за этого.

— А вы, доктор, прекрасно разбираетесь в американской истории!

— Я, мистер Бахруди, как-никак окончил медицинский университет Джонса Хопкинса. Отец Ахмата, нашего султана, понял, что сын бедуина жаждет большего, чем всю жизнь влачить жалкое существование, оставаясь кочевником.

— Потрясающе! Как это произошло?

— Когда-нибудь расскажу. Пожалуйста, опустите руку!

Эван бросил на врача внимательный взгляд:

— Думаю, вы преданы султану и его близким.

— Предан? Не то слово! Я способен на убийство ради его семьи. Конечно, я не имею в виду насилие. Возможно, яд пропишу, диагноз ошибочный поставлю… Да мало ли что придумаю! Я же врач… Но обязательно верну долг сторицей.